– Нет.
– Хорошо, – кивает. Стягивает с себя пиджак, накидывает на мои плечи. – Ешь.
Щёлкает дверь. Без стука входит Назар, младший брат Гордея.
Муж едва заметно напрягается. Я знаю, что на ужин Назара не приглашали.
– Минус четыре процента, брат, – бросает Назар вместо приветствия. – Инвесторы сегодня жуть, какие нервные.
– Временная коррекция рынка, – сухо. – Завтра отскочит.
Назар обходит стол, останавливается за моей спиной. Ладонь ложится на спинку моего стула.
– Завтра, завтра, – мурлычет, бросая папку перед носом Гордея. Подаётся вперёд, и горячее дыхание касается моей шеи. – Совет директоров, боюсь, живёт «сегодня». И нервничает, когда капитан корабля молчит.
Секунда, и Гордей, подцепив мой стул снизу, дёргает его к себе. Кладёт руку на моё плечо. Это не ласка, это колышек. Территория помечена.
– Гордей, «Черкасов & Co» за день потеряла четыре пункта капитализации. Совет директоров хочет услышать, что ты сделаешь к утру.
– К утру я сделаю то, что необходимо. Совет ничего не услышит, он увидит результат.
– Результат? – Назар заваливается на пустующий стул рядом со мной. – Видимо, ты нашёл волшебную кнопку. Или маленький семейный секрет?
Секрет весом в двенадцать процентов?
Сердце лупит по ребрам изнутри.
Гордей спокойно пододвигает к себе папку, но не открывает. Он смотрит не на цифры, он смотрит на брата. Словно на мишень.
– Мы оба знаем, кто в этой комнате рвётся к кнопкам.
– Я? – Назар улыбается одной половиной рта. Берёт мой бокал воды, медленно поворачивает в пальцах, разглядывая, как бликует свет на гранях. – Я всего лишь беспокоюсь о красоте фасада. Добромира, к примеру, сегодня бледна. Может, начальство доконало?
– Всё в порядке, – поджимаю губы.
– Серьёзно? – Он наклоняется ближе. Тёмная прядь падает на лоб, и в голубых глазах вспыхивает живой огонь. – Я видел, как ты сияешь, когда счастлива. А сейчас ты померкла.
Чувствую, как напрягается рука Гордея на моём плече, как сжимаются пальцы, но он быстро ослабляет хватку, словно с запозданием вспомнил, что мне может быть больно.
Хотя в свете последних событий я вовсе не уверена, что Гордею есть дело до моей боли.
– Мире хватает света, – в голосе мужа привычная сталь. – Ужин семейный, посторонним пора.
– Посторонний? А когда-то мы вместе гоняли по периллам лестниц за бабушкиным вареньем. Посторонним я стал совсем недавно. Напомни, почему? Ах, да, мы об этом не говорим!
Назар поддевает папку, вытаскивает один лист.
– Минус четыре сегодня, шесть – завтра. Люди бегут с тонущего корабля, Гордей. Может, им стоит увидеть, что кораблём руководит не робот, а человек?
– Спасибо за визит. Семья ценит твою заботу.
Назар встаёт плавно, как большой кот, и вновь наклоняется, чтобы забрать папку. Его губы почти у моего уха.
– Если станет тесно в этой крепости, достаточно одного звонка, лапуля, – шепчет он, но тут же добавляет уже громче: – Ну, рад был разделить хлеб-соль. Ох, как мне нравится, когда мы вот так собираемся, ребята! Прямо-таки настоящая семейная идиллия!
Насмешка в каждом слове.
Не оборачиваясь, он выходит из столовой.
Дверь закрывается, и столовая снова огромна и пустынна.
Гордей обходит стол, останавливается рядом. Пальцы скользят по моему плечу, ловят подбородок, поднимают взгляд к его глазам.
– Держись от него подальше.
– Боишься конкуренции? – Язык пульсирует от отчаянной дерзости.
– Я не боюсь. Бояться нужно тебе. Назар играет грязно.
Отставляю бокал на стол, так и не отпив.
– Ты тоже.
– Добромира, он хочет не тебя. Он хочет то, что даёт тебе цену.
Отталкиваю его руку, рывком встаю. Пиджак соскальзывает на пол.
– А ты? – Сверлю Гордея глазами, зло сжимаю челюсти. – Ты хочешь меня или то, что даёт мне цену?
В уголке его губ дёргается мышца. Едва заметно.
Первая неисправность в безупречном механизме.
– Не провоцируй, Мира, – он резко вжимает свои губы в мои. Поцелуй горячий, почти болезненный. Моё тело дрожит от смеси отвращения, ярости и неизбывного огня желания. Он прикусывает мою нижнюю губу, будто ставит клеймо, и отступает всего на сантиметр. – Запомни: один шаг к Назару, и я закрою тебе весь мир. Поняла?
Молчу.
Гордей давит на плечи, вынуждая сесть на стул.
– Ешь.
– Уже наелась, спасибо.
– Ты ничего не съела за ужином, – накрывает моей ладонью вилку, заставляет пальцы сомкнуться. От тепла его кожи пробивает током. – Ешь.
Поднимает с пола пиджак, встряхивает и возвращает на мои плечи. Тут же разворачивается и уходит.
Я остаюсь одна под холодным светом люстры.
Мне страшно до дрожи в коленях, но ещё страшнее признаться себе, что даже в этой тюрьме часть меня продолжает ждать, когда он скажет, что…
Любит.
А внутри, под ребрами, стук маленького сердечка напоминает о том, что теперь я отвечаю не только за себя.
Кладу ладонь на живот.
Тише, малыш… Мы найдём выход. Обоих королей можно обыграть. Особенно если они не знают, что партия уже началась.
Глава 4
Добромира.
Холл холдинга шумит, как улей, накрытый стеклянным куполом. Лифты гудят, люди шуршат бумагами, но я иду сквозь них, и звуки тонут в вате.
В приёмной фонда «Открытые сердца» меня уже ждут. Этот благотворительный проект – моя гордость и инициатива Гордея. Мы оплачиваем операции младенцам с врождёнными пороками и аномалиями сердца.
Чужие дети на билбордах. Наш ребёнок – всего лишь строчка в расчётах.
Горькая ирония.
Секретарь выкатывает стопку писем.
– Подписи нужны до обеда, Добромира Сергеевна. Партнёры из Германии требуют печати.
Сажусь за дубовый стол, ручка скрипит по бумаге.
Утвердить грант.
Одобрить счёт.
В каждой размашистой подписи нерв. Я решаю чужие судьбы, а свою больше не контролирую.
Последний лист. Ставлю очередную закорючку, сгребаю документы и иду к Гордею, его очередь подписывать. Но в кабинете пусто – муж на срочном совещании.
Направляюсь в противоположную сторону, к кабинету Назара. Из-за приоткрытой двери доносится ленивый свист.
Стучу костяшками пальцев.
– Входи, Добромира, – мурлычет Назар. – А то сегодня в офисе скука смертная.
Полупрозрачные перегородки, стеклянный пустой стол, на котором стоит лишь тонкий ноутбук.
Назар сидит на подлокотнике кожаного дивана, покачивает ногой, словно мальчишка, которому тесно в собственном теле.
– Ну, что там? Фонд опять делает добро? – Улыбается одним уголком рта.
– Добро не делается само, – кладу документы на стол. – Нужны подписи. Гордей занят.
Назар берётся за бумаги, даже не читает. Широкий росчерк, второй, третий.
– Так серьёзно, будто мы действительно спасаем мир, – шутит. – Брат заставил тебя работать секретарём? Тебе к лицу этот мученический блеск в глазах.
– Можно без сарказма? У меня сложный день.
Назар выгибает бровь.
– Хочешь, чтобы я стал серьёзным? Ладно. Зачем пришла на самом деле?
Палец скользит по обтянутой кожей ручке кресла.
В груди барабан.
Скажи. Проси. Действуй!
Глотаю воздух. На языке снова разливается металлический привкус.
– Мне нужен… Пропуск.
– Пропуск? – Хитрый прищур. – В смысле свобода?
Киваю. Слова рождаются тяжело.
– Я ухожу.
Назар присвистывает.
– Ну неужели ты решилась, лапуля? Что скажет наш суровый конунг?
– Он не оставил мне выбора.
Назар встаёт из-за стола, подходит ближе. В глазах насмешка, припорошённая холодом.
Черкасовы умеют парализовать одним лишь взглядом. Семейная черта.
– Свобода за так не бывает. – Он открывает ящик, достаёт серую пластиковую карту. – Обмен.
– Что тебе нужно?
Назар поднимает взгляд.
– Весь архив бэкапа из сервера: почта, черновики, скрытые отчёты.
– Взломать… Гордея?
