Он утвердительно кивнул, и я продолжила:
– Что вы можете ответить на звучащие в ваш адрес обвинения в том, что «Интернационал» реабилитирует людей лишь для того, чтобы впоследствии те бесплатно на вас работали?
Застигнутый врасплох, он тем не менее быстро натянул на лицо улыбку.
– О, я вижу, к чему ты клонишь. Мне нечего сказать моим критикам.
– Даже тем, кто называет «Интернационал» сектой?
Рэй засмеялся.
– Мы не секта.
– Как бы вы тогда описали ваше сообщество? – поинтересовалась я и тут же добавила: – Одной фразой.
Рэй задумчиво потер подбородок, подбирая слова.
– Мы – движение за социальную справедливость, призванное распространить любовь Христа на всех, – проговорил он и, подавшись вперед, оперся о стол. – Матфей, глава двадцать пять, знакомо?
– Прошу прощения, нет.
– Матфей, глава двадцать пять, стихи тридцать пять и тридцать шесть. Они аккумулируют всю нашу философию. Иисус сказал: «…ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне… Что вы сделали одному из сих братьев Моих меньших, то вы сделали Мне». Вот так мы и живем, и это можно назвать нашим кредо.
К такому сложно было подкопаться. И близко не так пикантно, как мы с Лео могли втайне надеяться.
– Так как же это все работает? В практическом смысле.
Звучало все это весьма поэтично, но мне хотелось узнать, что это означало в повседневной жизни.
Рэй сложил руки на столе.
– Мы живем как слуги Христовы.
Все еще никакой конкретики. Ничего, что я не могла бы прочесть в любой из брошюрок, разложенных у входа. Я решила зайти с другой стороны.
– Вы всегда помогали людям?
– Конечно же, нет. Я начал заниматься этим чисто по ошибке и промыслу Божьему.
Следующий час пролетел за рассказом Рэя о нищем детстве, которое он провел на маленькой ферме в сельской местности Нью-Джерси. Начав работать в девять лет, он трудился без передышки, собираясь, когда вырастет, стать успешным биржевым брокером. Его жизнь казалась воплощением американской мечты, пока однажды по дороге домой ему не пришло в голову усомниться в собственном счастье. Эти сомнения привели его к поиску высшего предназначения. Мне все это показалось немного избитым, так что, пока Рэй расписывал, как жертвовал свои деньги различным благотворительным организациям, я немного отвлеклась на собственные мысли. Начав с раздачи имущества бездомным на улицах, он дошел до того, что позволил семьям, проживавшим в убежищах для жертв домашнего насилия, занять три принадлежавших ему особняка в разных частях страны.
– Я об этом ни разу не пожалел, – заключил он.
– Ни единого?
Рэй покачал головой.
– В моей душе всегда жила какая-то неприкаянность и пустота. Но я жил дальше, притворяясь, что это не так. А новый образ жизни позволил мне не просто избавиться от этих эмоций, но перестать жить чужой жизнью и ступить на путь истинный. Все богатства мира не могли бы дать мне это, – сказал он.
Я сделала над собой усилие, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, ничем не выдав своего раздражения. Вечно жалуются на то, что деньги не приносят счастья, только те, у кого они есть. Одной из причин, по которой я была так рада вернуться к работе, было то, что мы со Скоттом могли бы перестать ссориться из-за денег. Мы ругались из-за денег с тех пор, как родилась Эбби, а до того у нас никогда не возникало повода. Все изменилось, когда мы стали жить практически на одну зарплату Скотта, только он отказывался признать, что причина наших ссор заключалась именно в этом. Слишком сильно его эго страдало от того, что в одиночку он не в состоянии был обеспечить нам привычный уровень жизни.
Голос Рэя прервал ход моих мыслей:
– Засыпаешь от скуки?
– Ни в коем случае, – заверила я его. Профессия репортера требовала владения искусством симулировать интерес и притворяться, что слушаешь, когда слушать совсем не хочется, а рассказ Рэя наскучил мне очень быстро. Он не слишком отличался от множества самопровозглашенных духовных лидеров, разъезжающих по Калифорнии. Я обвела рукой стены кабинета, имея в виду здание в целом. – Кто за все это заплатил?
– Люди жертвуют от щедрот своих сердец, а Господь никогда нас не оставляет, – ответил Рэй.
На завтра у меня было назначено интервью с родителями девятнадцатилетнего паренька по имени Шон, который стал одним из первых детишек, кому «Интернационал» помог очиститься, и недавно присоединился к движению. Три недели назад эти люди сделали «Интернационалу» пожертвование в сумме двухсот тысяч долларов. Сложно сказать – в поддержку ли самого движения, либо стремясь обеспечить сыну крышу над головой, пока тот подвязался здесь.
– Ну что, с тебя достаточно? – спросил Рэй. На сей раз настал его черед застигнуть меня врасплох.
– Что вы имеете в виду?
Он улыбнулся.
– Да брось, Кейт. Я вижу, когда кому-то со мной скучно до смерти.
Я энергично затрясла головой.
– Вовсе нет. Весьма впечатляющий рассказ, – соврала я, надеясь, что прозвучало это убедительно.
– Ты ведь не станешь так врать своему мужу, а?
Я выпрямилась на стуле.
– Прошу прощения?
– Извини. Не хотел нажимать ни на какие кнопки.
– Вы не нажимали ни на какие кнопки, – отрезала я.
– В самом деле? – Он слегка склонил голову в сторону, насмешливо поглядывая на меня. – А с моей точки зрения кажется, что нажал.
Интересно, он так вел себя со всеми? Или только с женщинами?
– Я не лгунья, – сказала я.
– Все мы лжецы, – парировал он, до жути напомнив мне моего университетского профессора философии.
– О чем лжете вы? – задала я вопрос.
Губы Рэя растянулись в широкой улыбке, в глазах зажглись огоньки.
– Ну вот, наконец мы приближаемся к чему-то интересному, – отозвался он.
____
Это была уже вторая встреча в центре, которую я решила посетить, и на этот раз я чувствовала себя гораздо комфортнее, несмотря на расстройство из-за того, что Скотт прийти отказался.
– Ты же знаешь мое отношение к организованной религии, – отрезал он.
Но причина была не в этом. Я тоже была не слишком религиозна. Родители даже по праздникам не водили меня в церковь. Я просто подумала, что было бы здорово – у нас двоих появилось бы новое совместное занятие, однако Скотт не заинтересовался. Иногда я спрашиваю себя, зачем было пытаться? Скотт – человек привычки, и так было всегда.
Я налила себе чашку кофе и прихватила с подноса пару сахарных печений, прежде чем занять один из алюминиевых стульев. Раньше мне импонировала приверженность Скотта рутине – так выгодно это отличалось от того хаоса, который вечно царил у нас дома. Его характер приземлял меня. Все эти трудные годы помогал мне сохранять психическую стабильность, в особенности после гибели моих родителей. Но какое-то время назад мне стало казаться, что меня душат, и я не знала, что с этим поделать. Меня грызло чувство вины – так случалось всякий раз, когда подобные мысли возникали в моей голове. Мне повезло, что рядом со мной был Скотт. Точка. Усилием воли я заставила себя обратить внимание на происходящее вокруг. Эта встреча для меня была желанной возможностью отвлечься.
Сегодня алюминиевые стулья были расставлены в форме круга. В прошлый раз, когда я была в этом зале, на ориентации, они стояли рядами перед подиумом. Нельзя было попасть ни на какие курсы, лекции или ретриты, пока не пройдешь ориентацию. Даже в само здание не было хода, пока не зарегистрируешься на ориентацию. Внутри все должны были носить именные бейджи – их вешали на шею на специальных шнурках, чтобы безошибочно можно было распознать, кто есть кто. Никакой официальной охраны здесь не было, но не заметить крупных, смахивающих на вышибал ребят, которые бродили по коридорам и заглядывали в двери классных комнат, было невозможно. «Интернационал» вынужден был изменить своей политике открытых дверей после того, как они начали получать угрозы убийством от кого-то из местных.
– Не уверен, что хочу, чтобы ты туда возвращалась, – заявил Скотт, когда услышал об этом в новостях. Я отмахнулась от него, не желая даже обсуждать подобную дичь. Ни одну из этих угроз не стоило воспринимать всерьез. Пустая болтовня.
– Это менталитет жителей маленьких городков. Они не любят перемен и сопротивляются всему, что не вписывается в их традиционную систему ценностей.
Скотт схватил меня за талию, притянул близко к себе и поцеловал.
– Люблю, когда ты изображаешь из себя всезнайку.
У меня не хватило духу признаться, что порой мне казалось, что и сам Скотт подходил под это описание. Хоть мы с ним оба и выросли в одном и том же маленьком городишке Каслрок в Иллинойсе, население которого едва достигало трех тысяч человек, в детстве я ощущала себя чужой среди них и вечно изобретала способы оттуда свалить. Скотт притворялся, что ненавидит Каслрок так же сильно, как я, но после окончания колледжа рад был бы вернуться обратно, если бы я не настояла на переезде в Чикаго.
Как раз когда я доставала из сумки блокнот, у входа припарковался фургон, из которого высыпала толпа подростков. Должно быть, то была команда сборщиков пожертвований, в задачу которых входило обходить дома и благотворительные магазины. У разных команд были разные задачи в городе, и каждый новичок сам должен был выбирать себе команду в зависимости от того, как и кем хотел бы служить. Вносить свой вклад должен был каждый. Вот так это работало.
– Так кто чистит унитазы? – спросила я как-то Рэя. Мы с ним встречались четыре раза, и наши беседы все сильнее затягивали меня. Магнетизм его личности оказывал на меня опьяняющее воздействие, и я каждый раз возвращалась в таком состоянии, будто выпила пару бокалов вина.
– Ты будешь удивлена, но кто-то всегда добровольно выбирает дежурство по санузлам. Это не худшая работа, если что. Кому-то приходится мыть жирный поддон под промышленной духовкой у нас на кухне. Только представь, как отвратительно это должно быть, но люди это делают, и многие – с улыбкой на лице, – сказал он в ответ.
Детишки бросились по классам – обгоревшие на солнце, грязные, усталые, но все и впрямь с улыбками на лицах. Некоторые показались мне совсем маленькими. Я подумала, что нужно привлечь Эбби к служению. Она уже была достаточно взрослой, чтобы за что-то отвечать. Я мысленно сделала пометку обсудить это со Скоттом, когда буду дома.
Зал быстро наполнился людьми, и вскоре свободных мест не осталось. Ученики были одеты в униформу, которая отличала их от всех прочих. На женщинах были юбки по щиколотку, на мужчинах – брюки цвета хаки. Все носили простые футболки в оттенках бежевого. Остальные же, как и я, приходили в обыкновенной уличной одежде.
– Почему все бежевое? – спросила я у Рэя в электронном письме. Он на удивление быстро отвечал на имейлы, и я почти всегда получала обратную связь в течение двадцати четырех часов, хоть он и утверждал, что технологиями «Интернационал» пользуется лишь в случае крайней необходимости.
Рэй объяснил, что одним из краеугольных камней их веры было избегание всевозможных отвлекающих моментов и любых стимулов, которые могли бы искусственно создать духовный опыт там, где его нет. Должна признать, было в этом нечто, по сути, успокаивающее. Идея «ничто» оказывала на мой разум умиротворяющее воздействие.
Я в третий раз проверила, отключен ли мой мобильный. По поводу телефонов здесь были очень строгие правила. Телефоны на любых встречах были запрещены, и если тебя ловили с мобильным, то просили покинуть собрание. Я так до сих пор и не привыкла носить с собой эту дурацкую штуковину. Кто решил, что люди должны иметь возможность дотянуться до меня в любое время? Точно не я, но Скотт настаивал, и повод не стоил ссоры.
Дверь в зал закрылась, и все голоса тут же смолкли. Заговорил человек в противоположном от меня конце круга.
– Добро пожаловать всем. Меня зовут Сол, и я рад, что сегодня вы все пришли, – он говорил с жаром неофита, и усердие его нельзя было не заметить. – Прежде чем мы начнем, давайте все посвятим мгновение тому, чтобы сосредоточиться, и сделаем глубокий вдох. – Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, затем театрально выдохнул и снова открыл глаза. – Ну вот. Теперь мы готовы.
Взгляд Сола пробежал по лицам.
– Есть здесь кто-то, кто пришел впервые?
Несколько рук неуверенно взметнулось вверх. Я с облегчением отметила, что такого не спрашивали, когда в первый раз пришла я, потому что последнее, чего бы мне хотелось, – так это чтобы на меня обратили внимание. Моей целью было смешаться с толпой.
– Как бы там ни было, первое это собрание для вас или последнее, мне бы хотелось, чтобы из того времени, что мы с вами проведем вместе, вы вынесли нечто, что могло бы поддержать вас в течение недели. Помните, когда вы меняетесь сами, меняется мир вокруг вас.
Некоторые подхватили его слова, закончив фразу в один голос с Солом: «Изменись сам – измени мир».
Справа от Сола расположилась группа людей, которым явно было нехорошо. Двое из них заваливались набок, скорчившись на стульях, и прижимая колени к груди. Пот каплями стекал со лба блондинки. Мужчина с ней рядом дрожал всем телом и каждые несколько секунд издавал стон. Мне не приходило в голову, что тем, кто проходил детоксикацию, тоже было позволено посещать собрания. Мне казалось логичным, что для начала нужно прийти в себя, однако же эти люди были передо мной и потели изо всех сил. У каждого под ногами стояло по ведру. «Они же не станут блевать прямо здесь, правда?» – пронеслось у меня в голове.
Были вокруг и такие, как я, чьи лица ничего не выражали, совсем как окружавшие нас стены. Зачем они пришли? Были новичками или, наоборот, – старожилами? Желали вступить в ряды? Я ожидала увидеть здесь других нормально выглядящих людей, но чтобы их было столько… У большинства была работа. Настоящая работа в городе. Вчера я разговаривала с двумя юристами и одним инженером-химиком из Самнера. Они уже несколько месяцев ходили на эти встречи и посещали собрания. Семьи недавно стали приходить вместе с ними и тоже втянулись. «Нужно не забыть дать им сегодня материал на подпись. Лео убьет меня, если я этого не сделаю», – подумала я.
Он хотел использовать одно из вчерашних заявлений юриста. Как он там сказал? Ах, да: «В нашем сообществе каждый подпитывает дух своего ближнего». Прекрасно сказано. Я не собиралась с ним спорить, однако в отсутствие разрешения на публикацию толку от этой фразы не было. И все же я предполагала, что получу от него разрешение. Большинству людей нравится видеть свое имя в печати.
Кто-то громко покашлял у меня над ухом. Это оказался парень, половина лица которого была покрыта татуировками. Вид у него был раздраженный, как будто он давно пытался привлечь мое внимание. Парень вручил мне стопку бумаг.
– Возьми одну и передай дальше.
Ну да, если бы все тут были милыми и дружелюбными, было бы слишком. Я на ощупь выхватила стопку и поняла, что каждому полагается целый буклет скрепленных степлером листов. Я взяла один, положила на свой блокнот и передала стопку соседу. В заглавии буклета значилось: «А вы счастливы?»
Глава 9
Эбби
Сейчас
Мама, пригнув голову, суетливо засеменила к машине. Шайло она прикрыла одеяльцем на случай, если прессе удалось проникнуть к служебному выходу с обратной стороны здания больницы. Распахнув заднюю дверь, она запрыгнула внутрь, прижимая Шайло к груди. Папа поспешил вслед за ней, схватившись было за автолюльку, которую приобрел накануне.
– Помнишь, как ей пользоваться?
Судя по ее реакции, мама его не услышала. Когда с ней такое случалось, она словно уходила куда-то далеко. Пребывая там, она никого не воспринимала и не осознавала, что происходит вокруг нее. Вчера одна из медсестер промахнулась мимо вены, меняя ей капельницу. Из маминой руки брызнула кровь, а она даже не поморщилась.
– Кейт, ты должна положить малышку в автолюльку, – мягко сказал папа. – Дай-ка я тебе помогу. В этой штуке легко запутаться. Так было всегда. Помнишь, как тебя бесила возня с ремешками на сиденье Эбби?
С этими словами папа двинулся к ней, но мама отпрянула назад, не сводя глаз с люльки, словно та могла напасть на Шайло. Она перелезла на другую сторону сиденья, посередине стукнувшись головой о крышу машины. Все тело ее сотрясала дрожь. Шайло завозилась у нее на руках. Я задержала дыхание, чтобы ненароком не разбудить ее. Мы надеялись, что малышка проспит как можно дольше. Никому не улыбалось ехать с кричащим младенцем в салоне.
Папу явно озадачила мамина реакция на предложенную люльку, но проблема была вовсе не в ней, а в том, чтобы выпустить Шайло из рук. Мама еще ни разу не сделала этого, даже когда малышка спала. Она передавала Шайло исключительно с рук на руки медсестрам – только потому, что иначе было нельзя, но я каждый раз замечала, как непросто это давалось маме.
Я обошла машину вокруг, открыла дверь, вытянула из гнезда ремень и пристегнула им маму вместе с Шайло.
– Уверена, что все будет в порядке. В былые времена дети не разъезжали в люльках, и все они выжили.
Папа, облегченно вздохнув, занял водительское место, рядом с Мередит. На этот раз он настоял на том, чтобы сесть за руль. Хоть это было в порядке вещей. Я забралась назад, к маме.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– На здоровье, – отозвалась я, стараясь избегать с ней прямого зрительного контакта. Мне не нравилось смотреть ей в глаза, потому что каждый раз, как я это делала, неминуемо заканчивался ее слезами. Я еще никогда не видела никого настолько погруженного в печаль. Горе врезалось в каждую черточку ее лица. И никого столь же беспокойного я тоже никогда не видела. Она будто все время была готова выпрыгнуть из собственной кожи. Интересно, когда у нее брали анализы, ее протестировали на наркотики?
На маминой ветке форума «Исчезнувшие» тема наркотиков обсуждалась с самого начала. Я наткнулась на этот сайт, еще когда училась в средней школе. Там было полно историй, похожих на мамину, – когда люди исчезали, буквально растворившись в воздухе, не оставив ни единой зацепки, без всяких признаков насилия. Они просто пропадали. Совсем как мама.
На форуме были сотни веток, и порой я проглядывала их, чтобы прочесть чужие истории, но в основном фокусировалась на маме. Там сформировался целый фан-клуб из энтузиастов, желавших раскрыть ее дело. Папа относился к ним презрительно, называя всех чокнутыми, а мне их посты на форуме нравились. Эти люди и впрямь ее знали. Они раскопали о маме такие вещи, о которых папа мне не рассказывал, – к примеру, как маму оштрафовали за мелкую кражу в магазине, когда ей было двадцать, или как она чуть не осталась на второй год в десятом классе потому, что завалила продвинутую алгебру. А мне-то всегда было невдомек, почему я так плаваю в математике, если папа в ней так круто шарит. Я втайне надеялась, что это от мамы. Но я никогда не узнала бы этого наверняка, не сиди я на этом форуме.
