Александр Леонидович Кириллов "Джентльмены удачи 2"

– Господин адмирал, на горизонте появились французские корабли! Господин капитан приказал поставить вас в известность.

– Эти лягушатники даже поесть спокойно не дадут. Чего их несёт в такую погоду воевать.

Британец поднялся на палубу, оценил обстановку и отдал приказ:

– Капитан Мортимер, приказываю принять бой.

– Их очень много, господин адмирал!

– Мы свяжем противника боем, а в это время подойдут основные силы адмирала Хоупа. Они увидят французские корабли.

В это же время на палубе флагмана белой эскадры Канала адмирал Хоуп так же был проинформирован о том, что на горизонте замечены паруса французских кораблей. Адмирал не раздумывал:

– Контр-адмирал Лауден, мы идём к берегу на помощь Даффу.

– Слушаюсь. Существует опасность, что волны могут выбросить нас на берег.

– Адмирал, есть опасность, что это судно может утонуть здесь от крутой волны и неграмотности капитана. Вы – грамотный капитан. Если мы не поможем Даффу, то к французским судам добавятся ещё восемь британских, с которыми нам придётся воевать.

Эскадра Хоупа в составе 23 линейных кораблей и 10 фрегатов в жестокий прижимной шторм направилась на помощь адмиралу Даффу. Бой закончился полным поражением французов, часть судов которых была сожжена, а часть захвачена. Лишь нескольким французским кораблям удалось сбежать. Так или иначе, но французский флот перестал существовать, а Франция проиграла морскую войну. Об этом мы узнали, когда в эстуарий вошёл потрёпанный боем французский линейный корабль. Перекрикиваясь с вахтенным офицером, узнали, что британцы их наголову разбили. Всех наших капитанов в разных вариантах посетила одна и та же мысль: «Эге, вот дела! Надо быстрее сваливать в Средиземное море, пока бритты занимаются подсчётом трофеев».

Определив, что ветер поменялся и теперь дует в море, я принял решение возвращаться домой, тем более что наши трюмы были полны разного товара. Через несколько дней, обойдя Испанию, оказались в Гибралтарском проливе. Впереди маячили два английских сторожевых барка. «Азов» шёл под Андреевским флагом, а остальные суда под русским торговым. Вахтенный офицер Кораблёв спросил:

– Что будем делать, господин капитан? Менять флаги?

– Атаковать! Дать сигнал остальным кораблям быть готовым к бою.

Мы стали совершать манёвр уклонения, повернув к африканскому берегу. Это заметили на кораблях противника, где начались приготовления к погоне. Баркентина, выйдя на ударную позицию, вступила в артиллерийскую дуэль. Пристрелявшись ядрами и сблизившись до кабельтова, в ход пошли наши «тяжёлые» аргументы. Первым же выстрелом была пробита кормовая надстройка британца, и снаряд угодил в корабельный арсенал. Взрыв и пламя охватило барк – он сгорел без шансов на спасение. Баркентина прошла дальше, а второй английский барк принимал снаряды идущих следом кораблей эскадры, после чего так же быстро затонул на глазах Гибралтарского гарнизона. «Виктория» была полной и безоговорочной, а наша эскадра продолжила путь. Свидетелем боя оказался испанский фрегат, идущий из Валенсии в главную морскую базу Испании порт Альхесирас. Он отсалютовал нам холостым выстрелом, и мы сблизились. Испанец в рупор поприветствовал нас:

– Господа, это отличный бой. Я видел такой бой один раз, когда русский бриг "Азов" капитана Михая топил линкоры британцев.

В ответ я прокричал:

– Следом за мной идёт бриг "Азов" нового капитана Медакина, а капитан Михай – это я.

– Я, капитан Альфонсо Борхас, также участвовал в бою у Марбельи. Я обязательно расскажу дома, что ныне целая эскадра капитана Михая бороздит просторы Средиземного моря и топит британцев.

– Благодарю, капитан Борхас. Несколько дней назад в Бискайском заливе британцы разбили флот французов. Передай эту новость своему начальству.

– Благодарю, капитан Михай, обязательно передам! Счастливого пути!

Мы шли вдоль африканского берега. Заканчивались наши тротиловые снаряды. Если на один корабль двух сотен было достаточно, то на четыре судна их стало совсем мало. К тому же в боях мы умудрились вхолостую расстрелять несколько десятков, ведь кроме попаданий были промахи или не взорвавшиеся снаряды – брак.

Плавание проходило своим чередом. По пути нам встречались шебеки, заву и доу арабских пиратов или торговцев, что в этих широтах было одним и тем же, рыбацкие лодки и корабли европейцев. Мы доползли к берегам Туниса, когда в сторону берега нам наперерез шла шебека «бессмертных» – тунисских пиратов, считающих, что здесь им все дозволено. Я помнил свой первый заход в Бизерту и как меня там встретили, поэтому отдал приказ утопить одинокого хищника. Баркентина изменила курс и направилась вдогонку за шебекой. На палубе пиратской галеры забегали матросы, через весельные порты в воду опустили вёсла, и судно прибавило в скорости. К берегу повернул «Азов», чтобы перехватить шебеку, если она ускользнёт от меня.

Мы вышли на ударную позицию и артиллеристы, определив дистанцию по прибору, провели пристрелку, а затем отгрузили по шебеке осколочные снаряды. Мы видели, что попавшие снаряды хорошо выкосили абордажников и артиллеристов. Похоже, что были убиты или тяжело ранены рулевые, отчего шебека потеряла управление – её нос стал рыскать из стороны в сторону. Оценив ситуацию, я приказал идти на абордаж судна. С двух сторон к замедляющей ход шебеке подходили «Азов» и «Ростов». Вдоль наших бортов с мушкетами стояли стрелки, а абордажная команда готовила крючья для сцепки. Затем был бой, где многих пиратов застрелили из мушкетов и арбалетов. На борт шебеки вступили матросы под командованием Кораблёва. Они обошли судно, согнав на палубу сдавшихся пиратов.

К борту подбежал Дмитрий, закричав мне:

– Кэп, знаешь, кто плывёт на шебеке?

– Понятия не имею.

– Твой старый знакомый, шейх Салах. И он ранен.

– Все-таки тесен мир!

Услышав такую новость, я перебрался на борт шебеки и подошёл к раненному пирату. Посмеиваясь, поприветствовал зло смотрящего на меня пирата:

– Здравствуй, шейх Салах. Как ты и хотел, мы встретились вновь, только уже на моих условиях.

– Жаль, что я не добил тебя тогда.

– Чтобы не дать тебе такую возможность в будущем, я убью тебя сейчас. Лейтенант Кораблёв, этого повесить, команду утопить, а корабль …

– Даже трюмы не посмотрим?

– Вначале исполнить первые два приказа, а с кораблём подумаем.

Живых и мёртвых пиратов вытолкали в море. Самого же Салаха повесили на гафеле – пусть денёк провялится на морском ветре и солнце, а там обрежем верёвку и сбросим труп в море. После трудов праведных по освобождению моря от очередных пиратов, осмотрели трюмы галеры. Оказалось, что они кого-то ограбили, потому что трюм был забит мешками с зерном. На шебеку перешёл минимально необходимый для управления судном экипаж под командованием Поповкина, и она присоединилась к нашему каравану. Я же сделал запись в судовом журнале, что в результате боя с пиратами был утоплен наш галеон. Затем мы побывали в Каире, добрав кофе, сахара и хлопковой ткани, а в Бейруте продали все зерно, прикупив персидских ковров. Прошлись вдоль берегов Анатолии и Алании, покупая то, что обычно здесь брали: кожаные куртки и сапоги, овчинные шапки и полушубки, шерстяные свитера для моряков и на продажу в Таганроге.

Добравшись в Константинополь, оформил купчую, по которой турецкая торговая компания "Золотой Рог" продала торговому товариществу "Таганий рог" несколько судов. Этим действием я отделил захваченные корабли от российского флота. Об этом объявил всем экипажам, объяснив, что в данном случае каждый матрос и офицер имеет свою долю в судне, иначе всё отойдёт государству. Чтобы в будущем не создавать лишних тайн, задумался об оформлении каперского патента. Если бы я его имел, просто оплатил налог на трофеи и всё. Так что юнги на булинях висели за бортом и перекрашивали старые название на новые: галеон «Таганрог», шебека «Меркурий», баркентина «Ростов» и бриг «Темерник».

Из Франции от торговца Ломана прибыл парусник, привёзший оружие. Стоящие у окна в замковой башне юная девушка и немолодой мужчина смотрели на кораблик и беседовали:

– Девочка моя, может быть, ты передумаешь? Когда-нибудь он снова зайдёт в Аяччо.

– И меня снова не предупредят. Нет, дядя, я всё решила.

В обратный рейс парусник забрал двух пассажиров – юную черноволосую девушку и крепкого мужчину раза в два старше неё. В марсельском порту он нашёл парусник, идущий в ненавистную Геную. Там они пересели на новый корабль, доставивший их в Неаполитанское королевство. В ожидании нужного корабля, Альбер с девушкой зашли на рынок, чтобы прикупить еды. Пробираясь через толпу покупателей, Альбер обнаружил, что местные воришки срезали у него с ремня кожаный кошелёк. Он поделился проблемой с девушкой:

– Лаура, меня ограбили. У меня зашито в одежду 10 пиастров, но боюсь, этого не хватит на билеты – путь очень далёк. Я устроюсь грузчиком в порту, пока мы дождёмся корабль на Константинополь.

– Я продам серьги.

– Ростовщики не дадут за них много денег, а это память о твоих родителях. К тому же нам надо чем-то питаться и где-то спать, пока будем ждать подходящее судно.

– Тогда поплывём не пассажирами, а в трюме, как скот.

– Тогда тебе надо купить и переодеться в крестьянскую одежду.

– Это лишние траты. Я оставлю чистое платье, а это пусть будет крестьянским.

В итоге Альбер нанялся на греческое судно, перевозящее грузы в Пирей. На второй день капитан грек смотрел на девушку, сидящую на палубе в уголочке. Затем сладострастно улыбнулся и прокричал:

– Эй, девка, иди сюда!

Девушка проигнорировала его слова.

– Ты что, не слышишь меня?

Девушка подняла голову и пронзительно посмотрела на капитана темно-карими глазами, что-то прошептав. Капитан выругался:

– Тьфу, ведьма. И зачем я взял её на борт? Что ты там шепчешь? Наводишь на меня своё мерзкое колдовство?!

К капитану подошёл освободившийся Альбер:

– Капитан, это корсиканка. Если хочешь завтра проснуться, просто не замечай её.

– Что она шепчет?

– Не знаю, наверное, говорит, что зарежет тебя, если ты так будешь с ней разговаривать.

– Чёртовы корсиканцы. Ладно, скажу команде, чтобы успокоились. Слишком она хороша, а у меня девять голодных мужчин.

Переговорив с капитаном, Альбер подошёл к девушке:

– Теперь будем спать по очереди и с ножом. Это греки, а ещё будут турки.

Наконец тартана дошла в Пирей, где пассажиры сошли на берег. Девушка осталась сидеть с сумкой и вещмешком, а её спутник отправился искать нужный корабль, спрашивая у матросов и портовиков. В это время судов становилось всё меньше, и шли они во Францию, Италийские королевства, либо порты Османской империи. К нему обратился оказавшийся рядом греческий матрос:

– Чего ищешь?

– Корабль, идущий в Азовское море.

– Ищи венецианцев или генуэзцев – они ходят туда, либо турок. Да поторапливайся. Скоро начнутся зимние шторма, и тебе придётся ждать до следующей весны. Лучше отправляйся в Константинополь. Там больше шансов найти судно.

– Благодарю, друг, я воспользуюсь твоим советом.

На следующее утро турецкий купец вышел из Пирея, взяв на борт грузчика и расфасовщицу специй. Прибыв в Константинополь, Альбер обратился к капитану:

– Почтенный Суат, будут ли корабли в Русию, что на Азовском море?

– Не знаю. Сейчас декабрь, в России очень холодно, а Азовское море замерзает, да и Чёрное крепко море штормит. В Воспоро и Фанагорию идут наши, итальянские и греческие суда, но сейчас не сезон – их стало очень мало. Так что ищи таковых и лови момент между штормами – может, тебе повезёт.

Наша эскадра продала товар с хорошим прибытком в Бейруте и направилась в Константинополь. Всем нам хотелось попасть домой к Новому году. Однако если погода будет холодной, то Азовское море покроется льдом. Это означало, что придётся возвращаться в Средиземное море и куролесить здесь до апреля.

Лаура уже не напоминала ту аристократку, которая выставила меня из своего дома без сотни луидоров. Её руки и ногти были грязны от въевшегося масла и грязи. Будучи на берегу, она стирала платье в холодной морской воде, но оно снова пачкалось от работы и нахождения в трюме. В период отдыха она куталась в плаще, прижимаясь к Альберу. Единственным напоминанием о прошлой жизни, которое она везла в тряпичном бауле, были семейные украшения, новое платье и туфли. Вещмешок Альбера был наполнен ещё проще – там хранились парадный камзол и рубашка с панталонами и чулками. На Корсике и во Франции было гораздо теплее, отчего по незнанию они не взяли с собой тёплых вещей.

В Константинополе дул пробирающий до костей ветер. К тому же, ночью на улице стало довольно прохладно. По этой причине пришлось потратить почти все оставшиеся деньги на покупку девушке тёплого халата, гамаш и шерстяных носков, а ночевали они в караван-сараях для бедняков. Не найдя кораблей, идущих в Таганрог, по совету турка они стали наниматься на суда, плавающие между соседними городками. Не зная, сколько ещё продлится их путь, они плыли от одного города к другому. По прибытию в порту они нанимались разнорабочими, зарабатывая медяки, которые тратили на еду и покупку места на фелуках торговцев, идущих в следующий порт. Большая проблема заключалась в том, что они не знали местных языков. Если матросы в крупных портах говорили на итальянском или французском, то в небольших городках люди разговаривали на турецком или на местных наречиях. Благо, за время пути Альбер немного научился изъясняться по-турецки. Вечером, кушая лепёшки и запивая их водой, Альбер проговорил:

– Потерпи, Лаура, уже близко.

– Я терплю, Альбер, но мне кажется, что мы никогда не доплывём до этой России.

– Я сам не знаю, сколько мы ещё будем в пути. Местные говорят, что от Сухума до Фанагории всего два дневных перехода на фелуке. Я договорился с торговцем, который идёт в Фанагорию с грузом мандарин. Завтра утром он возьмёт нас.

Ведомая капитаном и двумя матросами фелука, полная спелых фруктов, вышла из бухты Сухума. Матросы поставили парус, и кораблик побежал по свинцовому морю на север, покачиваясь на небольшой волне. Капитан о чём-то переговорил с помощниками, а затем обратился к Альберу:

– Мужик, твоя родственница, конечно, замухрышка, но для нас сойдёт. Если дашь ею попользоваться, мы довезём тебя в Азов.

– Кто её тронет, будет убит.

– Какой ты горячий.

Эскадра из четырёх кораблей прошла Сухум, нагоняя идущую тем же курсом одинокую фелуку. Находясь на мостике, я сидел на раскладном стуле и занимался подсчётом торгового сальдо, просматривая ведомость купленных и проданных товаров. Раздался голос вахтенного офицера Невова.

– Кэп, на фелуке проблемы. Поможем?

– Сирым и убогим? А в чём дело, Павел?

– Команда решила заколоть друг друга.

Я оторвал своё капитанское седалище от стула, поднялся и взглянул на парусник, где назревала драма. Трое моряков с кинжалами нападали на одного мужика, отмахивающегося кинжалом, позади которого стояла девица.

Первым упал нападавший моряк, а следом согнулся защитник, что-то крикнув. Девица сиганула в декабрьское море и поплыла к берегу.

Я подхватил рупор, заорав: «Шлюпку на воду, догнать девицу!» Затем прокричал сражающимся прекратить разборку, помахав кулаком, и скомандовал рулевому «подрезать» фелуку. Прямо на ходу шлюпка была спущена на воду, а сидящие в ней четверо матросов отцепили тали и слаженно погребли вслед за девушкой, чья голова виднелась среди волн.

Мы сблизились с корабликом, зацепили кошками его борт и подтянули к нашему. Следом на фелуку сбросили штормтрап, по которому на палубу большой парусной лодки соскользнули два абордажника с тесаками. В итоге всех четверых подняли на борт баркентины. Достоевский занялся осмотром раненых, а помощники подготовкой к операции. Защитник держался за грудь и кричал "Лаура", показывая в море. Я подошёл к раненым. Первые были кавказцами, а вот их противник оказался не кем иным, как телохранителем знакомой мне девушки. Правда, вид у него был весьма потёртый. Я спросил:

– Альбер, это ты?

Он поднял голову, увидел меня и произнёс:

– Она так спешила к тебе! – после чего уронил голову и отключился.

Я пощупал пульс, проговорив:

– Живой, но потерял сознание. Игорь, займись им в первую очередь. Эх, надо делать шприц, как-то упустил я этот момент.

– Что делать?

– Шприц, Игорь. Сейчас прокипятили бы морскую воду, да закачали бы её в вену, восполнив потерю крови.

Говоря это, я ассистировал доку, который разбирался с глубокой колотой раной под правым плечом. Затем осмотрели кавказца, который получил резаную рану в живот и теперь доходил. В это время вернулась шлюпка, доставив укутанную в бушлаты девушку. Моряки сразу дали ей из фляги нашего чистейшего самогона «для согреву». Меня сменил медбрат, а я направился встречать девушку. Кок организовал горячий грог, которым снова напоили девицу. Взяв Лауру на руки, отнёс её в свою каюту, где принялся раздевать. От крепкого алкоголя девушку разморило, тем не менее, она испуганно схватилась за платье. Я произнёс:

– Лаура, надо растереть тело спиртом и переодеться в сухое, а затем укрыться.

На койке под одеялом лежала красивая обнажённая девушка, горло, грудь и ступни которой я растирал самогоном, сразу одевая в свою сменную одежду – тёплую рубашку, кальсоны и вязанные шерстяные носки.

– Там на корабле мой мешок с мамиными украшениями. Принеси его.

Проговорив это, девушка затихла, и вскоре, сомлев от тепла и алкоголя, уснула. Кавказец умер от внутреннего кровоизлияния и был опущен в море. Узнав, в чём дело, обоих родственников я так же отправил кормить рыбу, раз они не выполнили уговор, а фелуку с грузом следом за нами повели несколько матросов. Я решил не оставлять живых врагов за спиной – крепче спать буду.

Где-то на широте Туапсе установилась солнечная погода и море утихло. Альбер лежал в каюте-лазарете, и его периодически выносили подышать свежим воздухом. Лауру мы успели отогреть, так что она была здорова, гуляя по кораблю в зимней капитанской одежде нашего образца. Я показывал ей берега кавказского побережья с рыбацкими деревеньками, рассказывая об этих местах. Как только девушка оклемалась, стал учить её русскому языку. А вот ночью оказалось сложнее, потому что спала она со мной в одной койке. Она дичилась меня, а я после морского воздержания был не прочь попробовать корсиканского тела.

В Кафе все экипажи побывали в турецкой бане, отмывшись от морской соли и пота. Здесь же в порту встретили Мустафу, везущего в Азов груз фруктов. Мы разговорились: