– Прислуживать? – хотелось рассмеяться, но побоялась, что сорвусь в истерику. – Ты забыла свои слова, Кора? Что ты – благородная дама, а я – трущобная девка? Вот, всё вышло по-твоему: я живу в фабричном квартале, как мне и положено. Здесь не держат прислугу. Но даже если бы и держали, я скорее гадюку впущу в дом, чем тебя.
– Госпожа! – она бросилась в ноги. – Простите, простите! Пожалейте меня, я совсем одна, мне не на кого опереться, некуда идти! Я не сказала господину, что вы живы, я разыскивала вас и наконец нашла!
– Как правдоподобно, да? – прищурилась я. – Одна-одинёшенька ты зачем-то перебралась в Съер, каким-то чудом угадала, что я в столице, а к моему дому тебя привели Светлые Боги! Неужели ты рассчитывала, Кора, что я осталась такой же наивной дурочкой, какой была? Той, которая десять лет не подозревала, что ты спишь с моим мужем и высмеиваешь меня за моей спиной? Уходи и забудь обо мне навсегда.
Её глаза злобно сощурились, и я добавила:
– Тебе нечем пригрозить. Веррен официально развёлся со мной, так что я свободная женщина. Вольна устраивать свою судьбу, как хочу и где хочу. В Съере я легально. Её Величество королева Ифения привечает и ведьм, и Прях, лишь бы они не нарушали законы и платили налоги.
– Я могу донести государю, что вы живы, – прошипела она, поднимаясь.
– Доноси, – я равнодушно пожала плечами. – Сильно сомневаюсь, что ради одной недобитой Пряхи он нарушит и без того хрупкий мир между Съером и Шеррой. Да и не в интересах короля объявлять о том, что кто-то вырвался из лап его палачей. Он же могущественен и непогрешим.
Кора растерялась. Очевидно, она ожидала встретить иную реакцию. Панику или хотя бы страх. Её прежняя госпожа боялась слишком многого. Попасть в глупое положение, показаться недостаточно воспитанной, подвести мужа… Какие мелочи имели для меня тогда значение, стыдно вспоминать! Я пинком распахнула дверь:
– Убирайся. Не знаю, что ты задумала, но ко мне даже не приближайся. Это не Шерра с продажными околоточными, здесь правосудие для всех едино. Подам жалобу в участок – там живо проверят твои документы и отправят в исправительный дом. Нищих и попрошаек в Тангере не жалуют. Работы полным-полно, у биржи каждый день вывешивают новые объявления о найме.
Она прошла мимо, в коридоре обернулась. На её лице отражалась внутренняя борьба: продолжать разыгрывать из себя несчастную и обездоленную или дать волю ненависти.
– Вы изменились, госпожа. Вместе с красотой лишились сердца.
Я не выдержала – всё-таки рассмеялась. Кора говорит мне о сердце! Светлые Боги, неужели когда-то я искренне считала эту особу своей подругой? Глупая доверчивая Дея! Шаги внизу затихли, хлопнула входная дверь.
Нужно сегодня же переехать на новую квартиру.
Глава 7
Знакомый извозчик согласился за два четвертака возить меня от адреса до адреса, но мне повезло с первым же доходным домом. Он располагался прямо на берегу Тейры, чуть в стороне от Золотого моста. Апартаменты с видом на набережную были мне не по карману, ненамного дешевле просили за не менее шикарные, но расположенные на противоположной стороне, откуда открывалась захватывающая дух перспектива Морского проспекта с великолепным зданием Коллегии в конце. Зато торцевые квартиры первого и второго этажей, окна которых выходили на стены соседних домов, сдавали практически даром. Даром для центрального района, разумеется. Пятьдесят злотых при жаловании в пятьсот можно себе позволить, и я стану хозяйкой двух крошечных комнаток, прихожей, кухни, кладовки размером со шкаф, уборной и личной ванной комнаты, где – о чудо! – текла горячая вода. А главное – в дом недавно провели газ, установили газовые плиты и современные лампы, загорающиеся от простого поворота вентиля. Квартиру сдавали с вполне приличной мебелью, новенькие чугунные батареи неплохо грели, стоимость отопления и газа входила в ежемесячную плату.
Госпожа Ловен не удивилась, узнав, что я съезжаю. Эта незаурядная дама не удивлялась вообще ничему, потому и дожила до девятого десятка в добром здравии. Мы немного поспорили о расчёте, в результате я победила и заплатила только за три последних недели. Вещей у меня набралось на небольшой саквояж, остальное было настолько жалким, что забирать его с собой не имело смысла. Вечер всё равно прошёл в разъездах. Сначала в контору по найму, оформить договор и внести аванс, затем в участок Прибрежного квартала – зарегистрироваться по месту жительства, после в старый участок – сообщить, что выбыла… С наступлением темноты дождь утих, фонари превратили город в бесконечный загадочный лабиринт из мерцающих огней. На Сермяжной я отпустила извозчика.
– Эх, госпожа Мур-Мур, – вздохнул он. – Покидаете нас, стал быть.
– Вы запомнили адрес? – я заговорщицки подмигнула. – Речная, дом двадцать семь.
– Дык у вас таперича расценки повырастают – вона какие хоромы содержать надо.
– Передайте всем: для моих знакомых цена останется прежней – четвертак за вопрос.
Извозчик просиял и укатил. Мне тоже стало грустно: за год в Сытном квартале я привыкла к его размеренному ритму. Пусть ни с кем особо не сдружилась, но и не чувствовала себя совершенно чужой. Дежурный у входа, совсем молодой парень, из новичков, распахнул передо мной дверь:
– Шикуете, госпожа Мур-Мур?
– Переезжаю.
– Жаль, – пригорюнился парень. – Не видать нам больше премий.
– Вы и без меня прекрасно справитесь, – улыбнулась я.
Заполнение документов заняло четверть часа – не потому, что я долго возилась. Каждый в участке счёл своим долгом подойти и пожелать удачи на новом месте, под конец я окончательно растрогалась. А затем дверь распахнулась, и влетел Рен, без долгих предисловий ухватил меня за руку и поволок к выходу. Я еле успела подхватить шарф и перчатки.
– Ты что творишь, Мур-Мур? – зло выпалил он. – Прихожу к тебе домой, старая карга говорит: ты съехала! Ни записки, ни-че-го!
– Тебе бы обязательно доложили, господин капитан, – съехидничала я. – Как порядочная ведьма я уже известила службу о перемене адреса.
– Зараза ты, а не ведьма, – проворчал Рен. – Ловен сказала, к тебе приходила подозрительная девица, после чего ты пропала. Неужели так сложно было черкануть пару строк?
Оглянувшись на улыбающихся участковых, я сама потащила Рена на улицу. Не люблю разговаривать там, где полно любопытных ушей.
– Ого, какая прыть! – поддел меня он. – Ты так торопишься со мной уединиться?
– Прямо в точку! – восхитилась я. – Приглашаю тебя на свидание в ресторан Крузо?, возражения не принимаются. Ты же у нас завидный жених, чего бы за тобой не поухаживать?
– Обожаю, когда за мной ухаживают, – Рен изобразил улыбку от уха до уха и шутовски выставил локоть. – Проматываешь деньги мутного типа?
– Попрошу повежливее отзываться о моём непосредственном начальнике! – возмутилась я.
Улыбка Рена погасла, словно загасили фонарь.
– Ты что… поступила к нему на службу?
– Прибереги этот тон для моих похорон. Совье предложил мне огромные деньги.
– Сколько? – с нажимом спросил Рен. – Почём у нас нынче принципиальность?
– Пятьсот злотых в месяц.
– Я выбил бы для тебя не меньше! – ребро ладони резануло воздух. – И ты это знаешь!
– Ты…
– Я год тебя уговаривал! – на бледных щеках Рена загорелись яркие пятна гневного румянца. – Год! А этому… особисту понадобился день!
– Час, – уточнила я. – Или даже быстрее. Ты в состоянии меня слушать или надо подождать, пока у тебя перестанет валить пар из ушей?
– Жадная, продажная, меркантильная ведьма! – Рен насупился и отвернулся.
– А я тебе жареной печёночки закажу, – вкрадчиво предложила я. – С лучком.
– Не подлизывайся.
– Печень с румяной корочкой, колечки золотистого лука и отварная картошечка, – я искушающе причмокнула. – И медовухи две… нет, три кружки!
– И огуречный салат, – буркнул Рен.
Этот ресторан был поприличнее, чем заведение госпожи Ливью, и часть столиков от зала отделяли перегородки – тоненькие, но лучше, чем ничего. В общем гуле подслушать нас можно было, только подойдя к столу вплотную. Я заказала на двоих: вряд ли вкусы Рена изменились со школьных времён. Подавальщица принесла медовуху в запотевших стеклянных кружках и тарелку с квашеной брусникой на закуску. Свою кружку Рен осушил залпом, после чего поднял на меня тяжёлый взгляд:
– Давай, оправдывайся, ведьма.
Чётко, не спеша я перечислила все условия, которые вписала в договор Совье. На последнем пункте о возможности дополнительных услуг Рен грязно выругался.
– Где ты научился так сквернословить? – вздёрнула я бровь. – Учитель велел бы тебе вымыть рот с мылом.
– Учитель был святым человеком, не удивлюсь, если на Небесах он пирует за одним столом с Богами. А я всего лишь недоделанный ведьмак, у которого из-под носа увели ценного сотрудника.
– Рен, Особая служба и Розыскное управление часто работают вместе. К тому же ты по-прежнему всегда можешь рассчитывать на меня.
– Если этот чёртов Совье не загрузит тебя работой так, что ты будешь еле доползать до кровати. Кстати, куда ты переехала?
– Речная двадцать семь, квартира шесть.
Рен чуть не уронил кружку, после чего расплылся в улыбке:
– Мур-Мур, провидение таки существует! Признайся, ты ко мне подбиваешь клинья? Иначе зачем тебе снимать соседнюю квартиру?
– Что?! – я поперхнулась медовухой.
– Я живу в этом доме! – расхохотался Рен. – Уже второй месяц! Получил повышение и сразу переехал! И ладно бы просто в доме, но у меня седьмая квартира, можем через стенку перестукиваться, как в школе.
– Сегодня же съеду! – пообещала я в запальчивости, после чего вспомнила о заплаченном авансе. Деньги мне не вернут, а на оставшиеся я ничего приличного не найду. Клянчить у Совье – совестно, нельзя начинать работу с попрошайничества. Ладно, поживу месяц, там будет видно. С досады я не заметила, как допила медовуху. Принесли печёнку, пахнущую так, что можно было захлебнуться слюной.
– Ещё медовухи, красавица, – прищёлкнул пальцами Рен.
Подавальщица улыбнулась, кокетливо поправила осветлённый до цвета соломы локон и пошла, виляя бёдрами.
– У тебя дурной вкус, – фыркнула я.
– Куда уж мне, – от плохого настроения Рена не осталось и следа. – Пастуший сын, не чета бла-агородным! Мур-Мур, а давай напьёмся? Завтра воскресенье, у меня выходной.
– Напивайся, – хмыкнула я. – Но пока ты трезвый, хочу рассказать тебе о той подозрительной девице, которая приходила к Ловен. Это Кора.
– Кора? – он подался вперёд. – Какая Кора?
– Кора Эльрен, любовница моего мужа, которую он приставил ко мне горничной, – бесстрастно поправила я. – Наплела с три короба, что одна-одинёшенька на всём белом свете и мечтает прислуживать мне по-прежнему.
Глаза Рена расширились от изумления:
– Любовница?!
– Ты каждое слово собрался переспрашивать или у тебя ещё и со слухом проблемы? – вспылила я. – Да, мой горячо любимый супруг все десять лет нашего брака и черт-те сколько до него спал с Корой. В жёны он её никогда бы не взял: зачем ему дочь мелкого аристократа без приданого и связей? А для постельных утех сгодилась. Представь, как их забавлял тот факт, что я искренне считала Кору своей лучшей подругой.
– Я говорил тебе, – Рен стиснул пальцы, – учитель говорил тебе, Ми?рен говорила тебе… Дело не в том, что девушка из простой семьи не пара высокородному, а в том, что Веррен был лживой дрянью!
Его кулак опустился на стол, тарелки с жалобным звоном подпрыгнули:
– Ты нас обвинила в зависти, мол, мы не хотим тебе счастья! Лучшая Пряха Шерры! Этот козёл обязан был пылинки с тебя сдувать, а он предал при первой же возможности!
На нас начали коситься. Я закусила губу. Что я могла возразить? Да, предал. Да, не особенно-то и любил, если вообще любил. Да, я совершила глупость… Глаза защипало. Клятая медовуха, коварная штука, развозит с неё знатно. Влепить бы Рену пощёчину, как одиннадцать лет назад, бросить на стол деньги, развернуться и уйти… Подавальщица принесла ещё кружки, я протянула руку.
– Мур-Мур, – горячая ладонь накрыла мою, – прости. Чёртова медовуха, развязывает язык. Чего теперь, задним умом мы все крепки. Взять бы тогда тебя за шкирку да встряхнуть хорошенько, чтобы туман развеялся. А я вспылил, дурной молокосос.
– Этот туман называется первой любовью, – я усмехнулась сквозь слёзы. – Пыль и самообман. Ничего бы ты не сделал, Рен. Если уж учитель не убедил… Давай и впрямь напьёмся. Может, мы с тобой единственные выжившие Пряхи, это стоит отметить.
– Ты – Пряха, – Рен поднял кружку и отсалютовал мне. – А я – калека. И раньше был не пара, теперь и вовсе… До дна, Мур-Мур. Кстати, почему Мур-Мур?
– Потому что съерцы с трудом выговаривают Муэрро, а у меня не хватило денег приплатить за смену имени. Хотя, как ни крути, из моей фамилии не получается похожей на местную.
– Вычурные фамилии, которые нам дали в школе, – искусственная дичь. Все эти «э» вместо «е» и двойные «эр» ввели чванливые шеррские аристократы. Никак не смирятся, что Шерра и Съер до сих пор говорят на одном языке.
– Ты поэтому и перебрался в Съер?
– Я не выбирал. Меня сочли мёртвым, а я возьми и застони на столе у лекаря. Он оказался верующим человеком. Решил, что, раз Боги милосердно подарили мне вторую жизнь, его святая обязанность исполнить их волю. В мусорном мешке вывез меня на вокзал и приплатил проводнику, чтобы тот переправил через границу. Очнулся я в съерской богадельне. Оклемался немного и подумал: Боги знают, что делают, они ведь тоже по-своему Пряхи. Поступил в Розыскное, долгое время надеялся, что дар вернётся… Потом учился жить без дара. Что-то у меня осталось. Возможность чуять ложь, интуитивные подсказки – пойди туда, спроси о том-то. Это всё крохи, Мур-Мур, но, веришь, когда я просыпался и понимал, что жив, плакал от радости.
– Тебя схватили весной? Я… искала, пока могла.
– Серьёзно? – Рен отвернулся. – Жаль, я не знал. Было бы хоть чуточку легче.
– То есть я пыталась найти всех наших, – добавила я торопливо. – Не было же никакого официального указа, ни объявления в газетах, ничего. Полтора года Пряхи просто исчезали, я с ума сходила от беспокойства. Когда пропала Мирен, стало ясно – это не какой-то фанатик-одиночка. Затем госпожа Матея прислала записку, что арестовали учителя. Только прошлой осенью огласили закон, в котором нас и ведьм назвали богомерзкими отродьями, подлежащими отлову и уничтожению. Начались публичные казни. Учителя… учителю…
– Ему отрубили голову, – глухо сказал Рен. – Здесь об этом много писали. После чего король Шерры торжественно объявил, что в его благословенном государстве не осталось ни одной мерзкой твари. И я тебя похоронил.
Я одним махом допила медовуху.
– Цветочки на могилку носил?
– Цветочки?.. – растерянность во взгляде сменилась ехидством. – А то ж! Крапиву и чертополох. Так что там с этой Корой?
– Она в Тангере и разыскала меня. Непонятно зачем.
– Ты её посмотрела?
– Неглубоко. После вчерашнего сил мало. Кора не врёт: она наскучила Веррену, он её выгнал. Но бежать из-за этого в чужую страну?
– Расскажи о ней Совье, – посоветовал Рен. – Между Съером и Шеррой натянутые отношения, сейчас любой перебежчик – потенциальный шпион короля.
– Какая из Коры шпионка? – скривилась я.
– Прекрасная. Если она много лет успешно притворялась твоей ближайшей подругой, опыт вранья есть.
Верно. Хотя провести меня прежнюю было легко. Наивная, доверчивая, влюблённая…
Одним словом, дура.
