К счастью, женщина не стала противиться и вышла из смотровой, наши же глаза с Анечкой заговорщицки встретились.
– А вы точно хирурга вызовите?
– Точно.
– И он меня прооперирует?
– Нет. Он сделает тебе клизму. Вот такую, – пообещала я и развела руки едва ли не на метр.
Детские зрачки в ужасе расширились.
– Но при аппендиците положена срочная операция.
– Положена, – согласилась я, – поэтому какое счастье, что у тебя не он.
Одиннадцатилетний махинатор подвис, после чего категорически заявил:
– Вы не можете знать точно.
– Могу. Слишком уж симптомы классические. Как… по интернету.
Она недовольно сжала губы и с вызовом взглянула на меня.
– Это аппендицит.
– Значит, клизма, – подытожила я, отходя в сторону, – так и запишем.
Вернулась к своему столу и начала заполнять карту, вписывая информацию в пустые поля и подчёркивая нужное.
Анечка ещё немного посопела, после чего с чувством матюкнулась и слезла со смотровой кушетки. Немного постояла у меня над душой, пока я не сдалась, спросив:
– Ну и зачем тебе это нужно?
Ребёнок замялся, но потом всё же честно признался:
– Понимаете, папа с мамой сейчас разводятся…
В этом месте я чуть не ляпнула, что вполне понимаю её папу.
– Папа съехал от нас, но если он узнает, что я в больнице, то обязательно приедет.
Утверждение было сомнительное, но ломать детские надежды в мои обязанности не входило.
– Мне очень жаль, – вместо этого посочувствовала я. – Но поставить ложный диагноз я тебе не могу.
– А если потянуть время? Папа обязательно приедет, просто нужно… немного подождать.
Мольба в её взгляде была столь очевидной, что во мне даже что-то болезненно сжалось, и я невольно положила ладонь на обтянутый халатом живот, в тайне подумав, что выбрала правильного отца для своих детей. Уж им-то никогда не придётся врать, дабы добиться его внимания.
– Мне правда очень жаль… – повторила я, – но ничего сделать не могу. Ненужные медицинские манипуляции могут быть опасны и…
Договорить я не успела, ибо дверь в смотровую резко распахнулась и на пороге возник взлохмаченный мужчина:
– Анечка!
– Папа!
***
Из больницы я уходила более чем довольная жизнью. Коллеги устроили мне трогательные проводы, а история с Анечкой и её семьёй всё-таки разбавила мой докторский скепсис: не все семьи на грани развода были пропавшими.
Ну а смелая девочка неожиданно приободрила меня, напомнив, что я тоже когда-то была не из робкого десятка. Этим даже захотелось поделиться с Нечаевым.
Застегнув свой полушубок, который в последнее время стал мне уже тесен, я достала из сумочки телефон и направилась к выходу, радостно предвкушая разговор с мужем. Звонила я ему в приёмную, ибо в промышленной зоне сотовый ловил через раз, поэтому когда на его звонок ответила Карина, личная помощница Ильи, которую он взял совсем недавно, я ничуть не удивилась.
– Нина Евгеньевна! – вполне искренне обрадовалась девушка. Разница в возрасте у нас была вроде бы и небольшая, всего лишь семь лет, но по личным ощущениям мне порой казалось, что я старше ещё недавней студентки на целую жизнь. – А Илья Николаевич в цеху, поздравляет рабочих в наступающим.
– Он это любит, – ещё шире разулыбалась, выходя из здания больницы. На улице уже было темно, но больничная территория ярко освещалась фонарями, в свете которых танцевали падающие снежинки. – Передашь тогда, чтобы он мне позвонил?
– Да, конечно, – услужливо пообещала Карина. – А вы будете завтра на корпоративе?
Мы не то чтобы приятельствовали, но относились друг к другу с некоторой симпатией, по крайней мере я. Ведь с появлением Павловой нагрузка на мужа чуточку, но стала меньше. Теперь мне не приходилось напоминать ему о днях рождения и важных датах. Гелька намекала на то, что молодая красивая помощница у такого трудоголика, как Нечаев, не есть гуд, но я отмахивалась, всецело доверяя мужу. Да и Карина больше походила на большого наивного ребёнка, чем на искушённую соблазнительницу.
Правда, был момент, когда я удивилась, зачем ему бывшая студентка, которая была ещё совсем зелёной, но довольный собой Нечаев постучал мне по лбу и заключил:
– Не быть тебе стратегом, Нин. Это она сейчас зелёная, а через пару лет знаешь, каким спецом станет? Я как раз её для себя и под наши условия воспитаю. Ты просто не представляешь, как я намаялся с подбором грамотных людей…
– Тоже мне, воспитатель нашёлся, – фыркнула, но спорить не стала.
Разговор этот состоялся пару месяцев назад, когда Нечаев начал готовиться к тому, что с появлением детей ему нужна будет команда. Сейчас же часть этой команды звала меня на корпоратив.
– Буду, – заверила я Карину, делая шаг. – Даже платье себе уже купила.
– Уверена, что вы, как всегда, будете прекрасны…
Как получилось, что мой вполне устойчивый каблук слетел со ступеньки, я так и не поняла, лишь резкий выпад вперёд, сбившееся дыхание и голос Карины фоном, который до последнего доносился из трубки.
Глава 3
Месяцем ранее
Из раздумий меня вывел резкий сигнал автомобиля, стоявшего за мной.
– Чё встала! – грубо крикнул мне мужик, высунувшись из окна машины. – Курица! Понапокупают прав….
Я тряхнула головой, отгоняя от себя бередившие душу воспоминания, и нажала на педаль газа. На соседних полосах движение уже шло полным ходом, пока я плавала по волнам своей памяти.
Через полчаса припарковалась на стоянке перед высоким кованым забором, за которым виднелось яркое здание, больше похожее на сказочный терем. Оно настолько диссонировало с привычными больничными видами, что стало тоскливо. Мой разрыв с медициной всё ещё не был пережит до конца, а то и вовсе продолжал болезненно кровоточить на душе незатянувшейся раной.
– Нина, соберись! – скомандовала я сама себе, утирая рукой глупые слёзы, которые так и наворачивались на глазах. Выйдя из верной бэхи и одёрнув пиджак, сделала глубокий вдох, настраиваясь на рабочий лад. – У тебя всё получится.
Несмотря на внешнюю браваду, внутри меня всё буквально вибрировало от волнения. Кто бы знал, что должность фельдшера в детском саду, пусть и частном, окажется пределом всех моих желаний. Ну ладно, не всех. Но в моём возрасте уже пора было свыкнуться с мыслью, что далеко не всем мечтам и желаниям суждено сбыться. А вот об этом мне уж точно думать нельзя было, иначе впору было идти и вешаться.
Под такие нерадостные мысли я дошла до будки охранника.
– Нечаева, – представилась я усатому дядечке. – К Ольге Павловне.
Охранник с преувеличенным вниманием копался в моём паспорте, сверяя его со своими бумагами. Хотя было очевидно, что делает он это скорее для виду или от скуки.
– Проходите. Вас ждут.
Путь до самого здания садика лежал через детскую площадку. Сейчас она была пуста – на часах подходило время обеда, – но царившая вокруг тишина всё равно казалась неправильной. Детские площадки нужны для того, чтобы на них царил шум и гам, ведь там, где дети, всегда… жизнь. Я шагала по мощёной дорожке, выстукивая каблуками своих туфель неровный ритм, и пыталась представить, как буду ходить здесь каждый день, наблюдая за десятком детей, наполняющих всё вокруг смехом и криками.
«Зачем это тебе?» – голосом Нечаева спросил здравый смысл в моей голове. И пусть это была лишь фантазия, но звучала она достаточно грозно. Страшно представить, что сделает со мной муж, когда узнает о моей авантюре.
«Дома запру», – пообещал всё тот же промужний образ.
На минутку стало смешно. Илью я не боялась, за все годы нашего брака он мне ни разу не смог даже скандала нормального устроить, хотя вот для всех остальных он был великий и ужасный. Поэтому врала я ему совсем по иной причине – просто не хотела расстраивать. Знаю, он боялся, что я не справлюсь. А я… а я злилась на эту дурацкую манеру меня оберегать, ведь она словно усиливала мою… несостоятельность.
Оля встретила меня на пороге своего кабинета, разведя руки в стороны:
– Нино, как здорово, что ты приехала!
Мы приятельствовали ещё в далеком студенчестве. Её бывший муж Виталя Петрушевский был талантливым детским хирургом и по совместительству моим однокурсником, с которым мы когда-то вместе глушили разбавленный медицинский спирт на обшарпанной кухне чей-то вписки. К слову, именно Петрушевский первым на нашем курсе открыл сезон студенческих свадеб, женившись на весёлой хохотушке Оле Воронцовой, тогда ещё студентки педа. Затем как-то всё завертелось само собой, и однажды в ночи я повстречала Нечаева, позабыв обо всём на свете. Дружеские посиделки стали реже, пока медленно не сошли нет. А уже после окончания университета Виталя поступил в столичную ординатуру, и Петрушевские укатили в Москву, я же, как верная жена декабриста, осталась в Сибири тянуть свою супружескую лямку.
Пару лет назад ребята развелись, и Ольга Павловна вернулась на свою малую родину, о чём мне радостно и сообщила неделю назад, когда мы с ней случайно пересеклись в одной из местных кофеен.
– Столичная жизнь – не для меня, – сетовала приятельница из прошлого. – Виталька целыми днями в своей больнице пропадает, а я что? Дом, метро, работа – и так по кругу. Мы могли по несколько суток не видеться! А, ну её, эту Москву, вместе с Петрушевским!
Я понимающе кивала головой, а сама думала о том, что дело было отнюдь не в столице…
Разговор сам собой как-то вышел на рабочие темы. Выяснилось, что нынче Оля заведовала самым крутым детским садиком нашего города.
– Ты не представляешь, какая это ответственность! Им же всем только и подавай всё самое лучшее. А где я им возьму самое лучшее, если народ работать разучился, даже за деньги? Я за эти два года на какие кадры только не насмотрелась. Это же дети, а к ним абы кого не возьмёшь. Уже месяц медика нам ищу. Либо спец хороший, но грымза ещё та, которую не то что к детям, к людям подпускать нельзя. То вся такая «зубная фея», всех любит, всех обожает, а что делать – ни в зуб ногой. И за что им вообще дипломы только дают?
Жадно глотала каждое её слово. При слове «медик» мои глаза зажглись фанатичным огнём.
– Так и не нашла? – практически не дыша, поинтересовалась я, словно боясь спугнуть удачу.
– Нет, – легко отозвалась Оля, ещё ничего не подозревавшая о моём коварном плане.
В этот момент мой мозг суетливо соотносил одно с другим, параллельно пытаясь заткнуть голос разума, оравший: «Не смей!» Как всегда, победила моя несусветная глупость, неожиданно предложившая экс-госпоже Петрушевской:
– А возьми меня на работу?
***
Поначалу наш разговор проходил в светском ключе, мы вспомнили бывших знакомых, студенческие годы, дни давно минувшей юности. Очень быстро общие темы сошли на нет – сказывались моя тревожность и Ольгина занятость.
– Ладно, Нино, давай ближе к делу.
– Давай, – заметно оживилась, хотя мною это ощущалось скорее как паника. Мне кажется, что я так не волновалась даже в тот день, когда мне в силу обстоятельств довелось принимать чужие роды.
А экс-госпожа Петрушевская в один миг превратилась из хохотушки Оленьки в серьёзную Ольгу Павловну.
– Нам очень лестно, – деловым тоном заговорила она, – что такой высококвалифицированный специалист заинтересовалась нашей вакансией.
– Да ладно тебе, – изобразила я смущение. Тяжело быть высококвалифицированным специалистом, да и просто специалистом, когда совсем недавно тебя с позором выгнали из медицины. – Обычный педиатр.
– Ну не знаю, – на мгновение смягчилась собеседница, – Виталька всегда с уважением отзывался о тебе, а уж не доверять его мнению в этом вопросе у меня причин нет.
Интересно, вот откуда Петрушевский мог знать о моих врачебных способностях, если не видел меня лет десять? Неужели слухами земля полнится? Если да, то страшно подумать, какие ещё слухи обо мне могут ходить по миру.
Но спрашивать об этом я, конечно же, не стала, изобразив на лице благодарную улыбку.
– Да я и сама помню, – тем временем продолжила Оля, – какой собранной и серьёзной ты была, вечно все сидят бухают, а тебе, видите ли, «к экзаменам готовиться надо».
– Да ладно, нам всем надо было.
– Но бухать им это не мешало, уж поверь.
Усмехнулась, уже предчувствуя, что работа у меня в кармане. Но не зря Ольгу Павловну взяли заведующей в самый крутой садик города, ибо, как оказалось, смотреть в самую суть дела она умела.
– Нин, пойми меня правильно, – продолжала она, вернувшись к серьёзному тону, – правда, ценю, что ты захотела работать у нас, но я обязана спросить тебя: почему ты решила уйти из медицины?
Я продолжала улыбаться, но с каждой секундой моя улыбка становилась всё более натянутой и в какой-то момент стала походить на неживой оскал.
– Ну я же знаю, что ты как Виталька, – не оставляла мне никаких шансов Петрушевская, – а такие, как вы, из врачей просто так не уходят. Вы же практики, вам нужно что-то всё время решать, кого-то спасать, вы идейные, а это не лечится.
Спорить здесь было не о чем.
– Поэтому спрошу тебя напрямую: что случилось? И очень надеюсь, что ты мне скажешь правду, я… всё равно узнаю. Сюда ходят дети таких людей, что мы просто не можем взять абы кого.
Понимающе кивнула головой. Сама не знаю, чего ожидала в этой ситуации. Что никто не узнает о моей «тайне»? Но это и не было особой тайной, несмотря на все попытки Илюхиных адвокатов замять историю. Ну а врать… врать я никогда толком не умела. И обычно, если не считать сегодняшнего утра, даже не пыталась этого делать.
Я печально вздохнула и честно призналась:
– С диагнозом ошиблась.
Олина деловитость слетела с её лица, и она сочувствующе спросила:
– Кто- то погиб?
Всё-таки она слишком много лет была замужем за врачом, чтобы понимать, как порой мы любим переживать потери. Но на этот раз случай был не тот.
