В скором не получилось.
С первого взгляда весь следующий год не особо отличался от своих предшественников. Мы всё ещё работали, строили карьеры, проводили безумные вечера вместе… Но тягучее ожидание чего-то нового протянулось красной нитью через каждый наш день. И пусть мы упорно делали вид, что торопиться некуда, но уже через полгода к ожиданию примешалась тревога.
«Отсутствие беременности в течение года – это нормально», – напоминала я себя каждый месяц, ощущая тянущую боль в животе.
Забавно, как меняется отношение к одним и тем же событиям в зависимости от наших ожиданий. Раньше точный приход месячных воспринимался показателем того, что мой организм работает как положено, теперь же… Теперь же начало нового цикла приносило лишь волну разочарования.
Впрочем, тогда мне ещё удавалось сохранять стойкость духа. «В жизни бывает по-разному, в том числе и так», – упорно твердила я про себя.
– На первый взгляд гинекологической патологии нет, – разводила руками моя гинеколог, – но если хочешь, пройдём расширенное обследование.
Я не хотела. Я боялась. Но благоразумие всё-таки взяло верх, и, вцепившись в Нечаева стальной хваткой, я потащила нас по врачам.
Ещё полгода ушло на вынесение диагноза – бесплодие неясного генеза.
– Переведи, – попросил меня муж.
Мы спускались по широкому крыльцу центра репродукции, и я еле держалась, чтобы не разреветься прямо там. Отчего-то чувствовала себя обманутой.
– У нас с тобой не выявлено никаких причин бесплодия, – педантично выговорила, продолжая бежать по ступенькам.
– Так это же хорошо, – обрадовался Илья, не понимая моего недовольства. – Раз нет причин…
– Значит, они их просто не смогли найти! – проскрежетала, резко затормозив и крутанувшись на месте. – Но наши шансы стать родителями от этого… не повышаются.
Муж нахмурился, закусив внутреннюю сторону щеки, обдумал мои слова и быстро взял себя в руки, даже плечи расправил:
– Это всего лишь мнение одного человека. Может быть, они плохо искали? Будем пробовать ещё.
К тому времени Илья уже достаточно уверенно чувствовал себя в бизнесе, и у него успело появиться ложное чувство всемогущества. Он искренне считал, что любую проблему можно решить, главное поднапрячься, либо отвалить очень много денег, что по сути являлось одним и тем же.
Мне оставалось лишь вздохнуть и покачать головой. В отличие от супруга, мне вынесенный нам диагноз не внушал никакого оптимизма, поскольку было абсолютно непонятно, с чем нам предстоит бороться. Мне были нужны ПРИЧИНЫ.
Следующие месяцы я развлекалась тем, что каталась по врачам, негласно приняв за аксиому, что проблема, скорее всего, во мне.
Мы даже в Израиль слетали, но на общий результат это никак не повлияло.
Нечаев держался молодцом, всеми силами поддерживая и с готовностью отвечая на все мои идеи-предложения, даже самые безумные, но вот большого сожаления, что всё обернулось именно так, я в нём не обнаруживала. Сама же я буквально сходила с ума. Внезапно выяснилось, что возможность иметь детей была для меня безумно важна. До этого в моей жизни всё будто бы шло по накатанному плану – школа, институт, замужество, работа… И вот, моя жизнь, лишившись такого важного звена, вдруг оказалась в тупике. Я словно перестала понимать, куда и зачем идти дальше.
Просыпалась по утрам, готовила мужу завтрак, ехала на работу… и терялась. Как если бы мир вокруг лишился половины своих красок.
– Нина, – пыталась приободрить меня по телефону мама, – вы с Ильёй ещё молоды, всё может десять раз поменяться. В мире ещё и не такие чудеса происходят.
– Мама, ну какие чудеса! – злилась я. В этот период уровень прагматизма во мне практически достиг своих пределов. – Я врач…
– Вот именно. Ты врач, у тебя такая благородная профессия, – продолжала свою вдохновляющую речь родительница. Я, правда, не удержалась и закатила глаза. Медицина давно утратила для меня львиную долю своего романтизма. Весь этот пафос о спасении жизней выветрился из моей головы в течение первых двух лет работы участковым педиатром. Ибо если относиться ко всему как к великой миссии, можно смело тронуться умом. – Говорят же: делай что должен, и будь что будет.
Спорить я не стала, лишь в очередной раз сделала себе пометку на будущее о том, что лучше мне помалкивать о своих переживаниях, ибо единственное, что мне могли предложить окружающие, – это верить.
Впрочем, я и так не особо выносила свои чувства на обозрение. Даже мужу объяснить не могла, что именно меня так тревожит. Ну подумаешь, детей нет. Ну так я и до этого без них была вполне счастлива. Главное, что у меня имелись муж, любимая работа и… В общем, убедить себя в том, что всё ещё впереди, не составляло особого труда.
А потом мы как-то вместе пришли к идее ЭКО.
– Давай попробуем, – предложил Илья, полный оптимизма и довольный тем, что смог найти выход из ситуации. Как раз то самое «поднажать».
Я хоть и испугалась, но согласилась, практически не раздумывая:
– Давай.
***
Морально готовилась ко всему. Даже Нечаеву ходила и зудела, чтобы он не рассчитывал на удачу с первого раза, повторяя свою идиотскую мантру: «Бывает по-разному…»
– Да ты оптимист, – однажды вечером вздохнул Нечаев, явно устав от моего нытья.
– Не смешно! – надулась я. Гормональная терапия перед подсадкой эмбрионов сделала меня чувствительной ко всему. – Я же о тебе беспокоюсь, чтобы потом разочарования не было!
– А что обо мне-то беспокоиться? – удивился муж. – Я тебя любой люблю. Без разницы – с ребёнком или нет.
– Это ты сейчас так говоришь, – расстроилась окончательно, задетая его словами. Ощущение было такое, что беременность ждала только я. – А через пару лет ты захочешь иметь наследника.
– Поверь мне, через пару лет я буду хотеть одного – адекватную жену.
– То есть я неадекватная?! – взвилась, подскочив с дивана, на котором сидела до этого. Мне кажется, что в тот период я могла среагировать абсолютно на всё, даже на просто показанный палец, и даже не средний.
Илюха снисходительно хмыкнул и, обхватив меня за талию, усадил к себе на колени.
– То есть ты слишком сильно себя накручиваешь, – как для маленькой пояснил он, – но меня это вполне устраивает.
– Вполне?
– Вполне, – повторил Нечаев, усмехнувшись мне в шею. – Я тебе однажды обещал, что у нас всё будет? Обещал. Значит, будет.
Спокойствие Ильи действовало на меня гипнотически, и мне действительно хотелось верить, что всё будет хорошо. Не знаю, что явилось решающим фактором – достижения в области медицины, магия звёзд или нечаевская самоуверенность, но у нас и вправду получилось. С первого раза.
– Поздравляю, – просиял наш врач, водя датчиком по моему плоскому животу. – У нас два закрепившихся эмбриона.
Пальцы мужа чуть сильнее сжали мою ладонь, выдавая степень его волнения. Это он только со стороны демонстрировал стойкость, но я чувствовала, что для него происходящее не менее важно, чем для меня.
– Нужно принять решение, – продолжил репродуктолог, – оставляем обоих или…
– Оставляем! – хором выдали мы с Нечаевым, а я ещё и разревелась, не сдержавшись.
***
Беременность протекала по-разному. Случались дни, в которые мне вполне по силам было перевернуть мир, если бы мне дали нужную точку опоры, в другие же дни я ощущала такой упадок сил, что жить хотелось через раз. Но в целом всё это было ожидаемо, и мы успешно преодолевали все положенные сроки: месяц, два, три…
После первого триместра я выдохнула, решив, что всё самое нервное позади, ведь, как известно, обычно риски максимальны именно на ранних сроках.
Я продолжала работать, видеться с друзьями, мы много гуляли с Илюхой, наслаждаясь первым снегом и близостью зимы.
Первым тревожным сигналом послужила гипертония. Как обычно, я не сразу придала значение тяжести в голове, лишь на плановом осмотре у врача осознав, что причиной недомогания в последнюю неделю послужило повышенное давление.
– Беречь себя надо, – назидательно заметил Виктор Олегович, который вёл мою беременность ещё с момента её планирования, снимая с моего плеча манжету тонометра. – Нина, ну вы же врач…
– И как врач, я знаю, насколько бесит эта фраза, – напомнила я очевидное.
Мой доктор понимающе улыбнулся:
– Ладно, уели. Но поберечься всё равно надо.
Спорить я не стала и со спокойной душой ушла на больничный, дабы лежать дома, пить витамины и отсыпаться. В целом моя гипертония вела себя сносно, давая о себе знать лишь в периоды резких перепадов температур. Вскоре мне и вовсе разрешили вернуться на работу.
Срок моей беременности уже приближался к пятому месяцу, когда я ощутила первые шевеления. Они были настолько невесомыми, что я скорее догадалась, чем почувствовала, что внутри меня происходит что-то новое. Заорала на всю квартиру, порядком напугав Нечаева, который едва не навернулся на пороге спальни, прилетев ко мне с другой комнаты.
– Что? Где? Болит?
Я же стояла перед зеркалом, обхватив свой заметно округлившийся живот, и пускала слёзы.
– Нина? – уже откровенно запаниковал Илюха, готовый хвататься за телефон и звонить в скорую.
– Они шевелятся, – одними губами пробормотала я, после чего, наконец-то обретя голос: – Илья, они шевелятся!
Он окончательно остолбенел, видимо, едва не рухнув в обморок от облегчения, после чего подошёл ко мне на негнущихся ногах и приложил ладони к моему животу.
– Ничего не чувствую, – после минутного ожидания расстроился он.
– Да ты и не можешь, ещё слишком рано. Это скорее так… во мне.
– Не честно! – возмутился супруг. – У меня тут дети шевелятся, а я даже поприветствовать их не могу.
– Ну приветствовать ты их можешь и сейчас, просто ответят они… чуть позже.
– Да?! – оживился Илья и тут же опустился на колени. Сцена была забавная, но до ужаса милая. – Эй, вы, там, ау! – придуривался Нечаев. – Растите уже скорее, мы вас ждём… и скучаем.
Я не удержалась и фыркнула, а муж погрозил мне пальцем и поцеловал область возле пупка. Два раза. Третий же поцелуй достался уже мне, когда мой мужчина поднялся на ноги:
– Люблю вас.
***
У нас было целых пять месяцев идиллии, нашего маленького счастья. Но, как оказалось, у всего был свой срок.
Время приближалось к Новому году, я собиралась в ежегодный отпуск, плавно перетекающий в декретный. Нечаев круглыми сутками пропадал на своих заводах, завершая финансовый год, закрывая договора, подводя итоги и непонятно чем ещё страдая. А я откровенно скучала. Вокруг царила новогодняя суета, но у меня отчего-то никак не получалось влиться в общий поток.
– Просто у тебя впереди более глобальное событие, – пыталась приободрить меня Гелька. К тому моменту мы дружили семьями уже не один год, после того как наши мужья успели сойтись на почве деловых интересов.
– Неспокойно мне, – впервые за всё время пожаловалась я. – Сама не пойму почему.
– Привыкай, – посоветовала подруга. – Вот родишь и вообще забудешь, что такое спокойствие. Я по началу даже спать нормально не могла. Лежала и слушала, дышит он там или нет. Думала, что с Аришкой будет спокойнее, но где там, она ж девочка. Кеша и тот сбрендил на этой почве.
Ангелина и Аркаша были счастливыми родителями пятилетнего Антона и двухлетней Арины. Буква «А» в их семье считалась счастливой.
– Не знаю, – покачала головой, – на меня не похоже.
– Это ты так думаешь, но материнство, знаешь ли, новые грани женской паранойи открывает.
На что я лишь пожала плечами.
***
В последний день перед уходом в длительный отпуск я осматривала девочку с болями в животе.
– Это аппендицит, – твердила испуганная мать, маячившая у меня за спиной, пока я старательно пальпировала правую подвзошную область. – Вы посмотрите на Анечку, она же вся бледная! Её дома тошнило. И температура была. Ну что вы медлите! Сделайте что-нибудь!
Я с сомнением посмотрела на Анечку. На мой взгляд ребёнок выглядел более чем нормально.
– Так, ещё раз. Где болит?
– Правая нижняя часть живота, – отрапортовала мне девочка. – Появилось внезапно, потом ныло, теперь постоянное…
Я обречённо вздохнула и слегка надавила ближе к пупку.
После секундной заминки Анечка вскрикнула.
– Вот видите! – продолжала нервничать мать. – Ей больно, а вы медлите и ничего не делаете. Я на вас жалобу напишу!
Едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
– Ты же говорила, что в боку болит, – сосредоточилась я на своей юной пациентке.
– Ну так же болеть может в разных местах, – ничуть не растерялся ребёнок.
Я стянула перчатки и почесала кончик носа.
– Лидия Михайловна, не могли бы выйти с… – имя родительницы, как назло, вывалилось из моей памяти, – мамой… подписать согласие на обработку персональных данных.
Лида, моя медсестра, послушно кивнула головой, пряча свою улыбку.
– Будет сделано.
– А я разве не подписывала? – удивилась женщина.
– Я не вижу, – соврала я, не моргнув глазом. – Быстрее будет, если вы ещё раз до регестратуры дойдёте.
– А Анечка?! – испугалась родительница.
– А Анечке мы сейчас хирурга вызовем, – заверила я, – самого лучшего.
