Мы обменялись тревожными взглядами.
– Надо возвращаться, – решительно сказала Лия – Нас ждут в храме.
Я кивнула. Незаметно для остальных, я легко коснулась руки Адриана, и это короткое прикосновение придало мне сил.
В напряженной тишине мы вышли из дома и направились к храму по узким улочкам города, где люди вовсю готовились праздновать день окончания зимы. Горожане украшали двери домов венками из цветов, воздух вокруг наполнялся звоном смеха и оживленными голосами, но мои мысли оставались мрачными.
– Ты уверена, что с тобой все хорошо? – тихо спросил Адриан, поравнявшись со мной.
В его серых глазах отражалось искреннее беспокойство. Он стянул перчатку и коснулся пальцем моей щеки, будто желая стереть след, оставленный Тенью. Пальцы на коже – теплые, шершавые от меча – мои руки были такими же.
Тень едва зацепила меня, и я знала, что этот след заживет, но на это потребуется несколько дней. Более серьезные ожоги могли заживать месяцами или, и вовсе, остаться на всю жизнь.
– Да, просто немного устала, – ответила я, стараясь звучать бодро. – Этот бой был… странным. И женщина погибла…
Он кивнул, его губы тронула печальная улыбка:
– Ты слишком переживаешь, Рейна. Мы не можем спасти всех.
– Но можем хотя бы попытаться.
– И именно поэтому мы здесь: ты и я.
Именно поэтому мы здесь. Я – послушница храма Элиоры. Адриан – на службе в отряде Золотых Клинков.
Я посмотрела на него: доспехи гвардейца сверкали в свете заходящего солнца, волосы были аккуратно приглажены, а меч блестел так, будто он только что из оружейной. Он выглядел так… безупречно и так по-Адриановски.
– Мне больше нравится, когда ты улыбаешься, а не пытаешься нести на плечах груз ответственности за весь этот мрачный мир, – он взял меня за руку, пользуясь моментом.
Мы замолчали, каждый погруженный в свои мысли. Лия и Айвенна шли впереди, увлеченно обсуждая детали предстоящего праздника. Возможно, они просто пытались отвлечься от недавних событий. А может, давали нам возможность немного побыть вдвоем.
– Спасибо, что был с нами, – мы остановились у ворот храма.
Адриан улыбнулся своей фирменной улыбкой: белозубой, открытой, чуть дерзкой. Он был как солнечный день после долгой зимы.
– Рад помочь, Лисенок, – он наклонился ближе ко мне и понизил тон – последние слова предназначались только для меня. Я ощутила его запах: лимонное мыло, костер и дорожная пыль. – Если что-то понадобится – я всегда к твоим услугам.
Он потерся губами о мою щеку, заставив меня вспыхнуть. На мгновение я всерьез задумалась, а что, если я могла бы пойти с ним, убежав от храма и взглядов наставниц и… нет.
Меня хватятся, если я не вернусь вовремя. Я только вздохнула, проводя его взглядом, пока он не исчез за поворотом, а затем поспешила обратно в храм.
***
Свет, просачиваясь сквозь витражи храма, рассыпался на миллионы ярких цветных осколков на мраморных плитах.
В преддверии праздника окончания зимы храм был как никогда оживлен. Юные послушницы в белоснежных туниках порхали между колоннами, закрепляя золотые ленты. Пестрые гирлянды цветов и зелени ложились изящными каскадами, вплетаясь в гладкие линии колонн. Все это должно было символизировать расцвет и надежду, но мне казалось, что храм сегодня скорее дышит нервным напряжением, чем умиротворением. Хотя, возможно, дело было во мне и в моем внутреннем состоянии.
Пальцы все еще подрагивали после схватки с Тенями. Я потерла виски и глубоко вдохнула, стараясь унять неприятное ощущение.
В центре храма возвышалась статуя богини Элиоры – золотая, изящная, уже увитая гирляндами олеандров. Белые и розовые цветы окутывали ее фигуру, словно подчеркивая божественность и чистоту. Но я не могла не отметить ироничность выбора этих цветов. Ядовитые. Даже смертельные. И именно они, как всегда, украшали нашу Богиню света и милосердия.
Возле статуи – большая золотая чаша с пылающим в ней солнечным пламенем. В обязанность жриц и послушниц входило следить за этим божественным огнем, не давая ему потухнуть. Я уже не раз оставалась на ночные дежурства в храме и знала: хуже этого – только работа на кухне. Сегодня, как и всегда, две девушки стояли возле огня, следя за ним и вовремя подбрасывая в пламя куски благовонной древесины.
За этим почти хореографическим хаосом наблюдала сама Верховная Жрица. Ее высокий стройный силуэт выделялся на фоне витражей, словно она и была частью этого храма, как та статуя в середине, такая же строгая, недосягаемая, словно отлитая из золота. Я видела ее крайне редко и старалась держаться на почтительном расстоянии.
Праздник окончания зимы, как символ победы весны над холодами, света над тьмой, всегда отмечался в храме с размахом. Мы украшали священные залы, возносили молитвы Элиоре, а на улице накрывали столы с угощениями для прихожан. Все должно было быть безупречным.
Но в этом году праздник имел для меня совершенно иной оттенок. Традиционно сразу после него начинались испытания. Пройдя их, самые старшие послушницы становились жрицами. Никто не знал, что именно нас ждет – год от года испытания менялись, и это только добавляло нервозности. Став жрицами, девушки получали не только статус, но и новый магический амулет, усиленный благословением Богини. У них появлялись личные покои, денежные выплаты, уважение и почет их семей. Моя семья… Я заулыбалась, представляя лицо родителей. Наконец-то они смогут вздохнуть спокойно. Они будут гордиться мной.
– Рейна! – голос Лии оторвал меня от своих мыслей. Она махнула мне из-за колонны. – Иди сюда, помоги нам с гирляндами!
Я торопливо зашагала к ней, стараясь отбросить мысли о завтрашнем дне. Гирлянды, белые ленты, аромат благовоний – все это казалось проще, чем взглянуть в лицо тому, что меня ждет.
Рядом с Лией стояла Калиста – невысокая девушка с темными, как ночь, волосами и проницательными глазами. Она пыталась закрепить золотую ленту на верхушке колонны, балансируя на цыпочках.
– Ты слишком низкая для этого, – поддразнила ее Лия, смеясь.
– А ты слишком бесполезна, чтобы помочь, – парировала Калиста, нахмурившись.
– Я здесь в качестве моральной поддержки, – с самым серьезным видом заявила Лия, сложив руки на груди. – Это не так-то просто, знаешь ли.
– Тебе стоит начать поддерживать меня физически, – буркнула Калиста, покосившись на шатающуюся лестницу под ногами. – Или хотя бы принеси мне еще одну ленту, если ты так занята.
– Рейна, ну скажи ей! – возмутилась Лия, повернувшись ко мне.
– Калиста права, – улыбнулась я, протягивая ей золотую ленту. – Хотя моральная поддержка тоже важна, – добавила я, подмигнув Лии.
К нам подошла Айвенна, неся в руках новую порцию цветов и гирлянд:
– Говорят, первая жрица, Аурелия, была дочерью простых крестьян.
Я поморщилась, как будто съела дольку лимона. Мы, старшие ученицы храма, слышали эту историю миллион раз и знали ее наизусть. Лия закатила глаза, а Калиста даже не потрудилась скрыть саркастическую ухмылку.
– Да-да, – протянула я с легким раздражением, прерывая Айвенну. – И Элиора даровала ей силу, когда она прошла через леса, полные теней, и поднялась на вершину горы, где встретила Богиню.
– А потом, – подхватила Лия, в голосе которой явно звучала ирония, – желая доказать свою верность, она отдала зрение, чтобы получить возможность видеть свет.
Айвенна нахмурилась, очевидно недовольная нашим скепсисом.
– Мне не нравится ваш тон! Аурелия принесла великую жертву!
– Да, конечно, – протянула Лия. – но говорят, что жертва Аурелии была… несколько больше.
В народе давно ходила гораздо более мрачная версия легенды. Люди поговаривали о том, что Аурелия принесла в жертву не только свое зрение, но и что-то куда более ценное.
Одни говорили, что она отдала свою тень. После этого ее глаза стали пустыми, бездонными, и, хотя она продолжала говорить и двигаться, люди шептались, что это уже не была та девушка, что отправилась в горы.
Другие утверждали, что она пожертвовала своим именем и воспоминаниями. И с тех пор, когда кто-то пытался узнать ее прошлое, Аурелия только улыбалась – мягко, отрешенно, так, будто ответа не существовало вовсе.
Но был и самый страшный слух – почти забытый, передаваемый лишь шепотом. Говорили, что в день, когда Аурелия ступила на вершину горы, Богиня потребовала в жертву ее жизнь и ее душу. И первая жрица отдала их, добровольно взойдя на ритуальный костер.
История эта, конечно, никогда не подтверждалась. В храме подобные разговоры считались кощунственными, и жрицы строго наказывали тех, кто смел повторять их вслух.
– Не говори об этом! – Айвенна резко перебила ее и даже сердито топнула ногой. – Это ложь! Глупые слухи! Мы здесь только благодаря ее подвигу, а вы…
Я вздохнула и смягчила тон. В конце концов, Айвенна была младше нас и искренне верила в эти сказания.
– Конечно, Айви. Но сколько раз это можно рассказывать? Мне иногда кажется, что жрицы используют ее историю, чтобы напомнить нам, что мы все здесь ничтожны по сравнению с Аурелией.
Айвенна нахмурилась сильнее:
– А вы не думали, что… что каждая из нас может стать такой же великой, как она?
– Ага, но если для этого нужно пройти через леса, полные теней, и отдать зрение… или что-то большее – тут тон Лии стал тише, – То я пас. Пусть уж кто-то другой станет великой.
– А ты, Лия, думаешь, что Богиня отметит тебя за красивые глаза? Ха, для этого нужно приложить хотя бы немного усилий – парировала Калиста, – Как тебе такое, Айви? Готова ли ты пожертвовать зрением ради Богини?
От ее слов повеяло чем-то мрачным, и я ощутила, как в воздухе повисло напряжение. Айвенна замерла, ее лицо покраснело, и она, кажется, не знала, что ответить. Я попыталась разрядить обстановку:
– Как хорошо, что у нас еще есть время подготовиться к испытанию. Особенно у тебя, Айви. А сейчас давай просто украсим храм.
Стараясь отвлечься, я снова взялась за золотую ленту. Но от мысли, что испытания действительно потребуют жертв – тех, на которые я не готова пойти, меня не покидало странное ощущение. Холодок пробежал по спине, и я отвела взгляд, возвращаясь к украшению колонны.
Глава 2
Я проснулась от настойчивого стука в дверь. Подъем в храме обычно был около шести утра, но сегодня нас разбудили на полчаса раньше: праздник окончания зимы требовал особой подготовки.
Холод проникал в комнату, и толстые каменные стены не могли ему помешать. Я поежилась, пытаясь хотя бы ненадолго удержать тепло сна, и нехотя опустила ноги на пол. Мраморные плиты были ледяными, и я прикусила губу, чтобы не выругаться ненароком. Нащупав теплые носки и ботинки, быстро надела их, наслаждаясь относительным комфортом.
Старшие послушницы жили в небольших комнатах по три-четыре человека. Личное пространство в храме еще нужно было заслужить, как и многое другое, так что мне приходилось делить свою комнату с Лией и Калистой. Впрочем, это было не так уж плохо, учитывая, что младшие девушки ютились в одной большой спальне. Мои соседки лениво потягивались в кроватях, пытаясь поймать последние остатки сна.
Обстановка в комнате была достаточно аскетичной: четыре кровати, одна из которых пустовала, стол, стулья, деревянная вешалка и зеркало в углу. Но мы старались придать нашему жилищу уют, насколько позволяли возможности: на столе стояла ваза с засушенными цветами, а на стене висела картина, нарисованная Лией. Она всегда любила рисовать, и ее родители даже прислали ей небольшую упаковку красок и пару холстов на прошлый день рождения.
Дружба с Лией началась три года назад, когда нас отправили в храмовый сад за целебными травами. На обратном пути неожиданно пошел дождь, и мы обе промокли до нитки. Меня это ужасно раздражало, а Лия шутила всю дорогу. Ее легкость и умение находить хорошее даже в самой скверной ситуации моментально расположили меня к ней.
Наши истории оказались удивительно похожи: младшие дочери обедневших лордов, которых ждало прозябание в глуши империи или неудачное замужество. Думаю, наши семьи испытали нескрываемое облегчение, когда нас приняли на обучение в храм Элиоры. Это честь. И шанс пристроить дочь, в мире, где многое – если не все – решают деньги и имя.
Обучение в храме длилось восемь долгих лет. Дни начинались с уборки, проверки солнечного пламени в храме и чтения молитв, но затем нас учили грамоте и естественным наукам, травничеству, фехтованию и, конечно, владению магией Элиоры. Для империи Арканор жрицы – это не просто нежные создания, поклоняющиеся богине, а настоящая сила, помогающая охранять государство от врагов и сражаться с Тенями – порождениями Бездны, которых невозможно остановить обычным оружием.
Я подошла зеркалу и подавила раздраженный вздох. Веснушки, которые зимой казались бледными и почти незаметными, радостно расцвели на моем носу и щеках, предвещая наступление весны.
Взгляд невольно скользнул вниз, оценивая отражение. Длинные рукава ночного платья скрывали худощавые запястья, но в ткани угадывались очертания тела – жилистого, привычного к тренировкам, по-мальчишечьи худого. Я недовольно поморщилась.
Копна огненно-рыжих кудрявых волос беспорядочно рассыпалась по плечам. Сердито фыркнув, я принялась заплетать их в косу – сегодня был праздник, и никто не позволил бы мне разгуливать по храму с неубранными волосами. Пряди упорно выбивались из рук, но после нескольких попыток мне удалось собрать их в более-менее аккуратную прическу. В честь дня окончания зимы я вплела в волосы красивую золотую ленту, надеясь, что она отвлечет внимание от веснушек.
"Определенно, так лучше," – подумала я, разглядывая свое отражение. Лента оттеняла медь волос и придавала образу праздничный вид.
Лия, которая уже поднялась и теперь стояла рядом, расчесывая свои светлые волосы, хихикнула:
– Ждешь Адриана?
Я всегда немного завидовала ей: высокая, ладная, с женственной фигурой… Даже в просторном одеянии послушницы она сразу привлекала к себе внимание. А волосы! Золотые, шелковые, гладкие и послушные – редкость для Акролитии и полная противоположность моей копне рыжих кудрей, которые обычно жили собственной жизнью.
У Лии никогда не было недостатка в поклонниках среди прихожан и Золотых Клинков, и мне до сих пор казалось странным, что Адриан обратил внимание именно на меня.
Я сердито зыркнула на нее, но уголки губ предательски дрогнули в улыбке:
– И вовсе нет. Просто хочу выглядеть прилично.
Она приподняла бровь, и в ее голубых глазах заплясали озорные искорки:
– О, правда? И это совсем никак не связано с тем, что гвардейцы Золотых Клинков будут присутствовать на празднике? Думаешь, мы не видели, как вы вчера друг на друга смотрели? Давай, признавайся! Вы с ним хотя бы уже целовались?
Целовались… и не только. Я почувствовала, как щеки начинают гореть, выдавая меня с головой:
– Прекрати, Лия!
Она рассмеялась, отложив расческу и повернувшись ко мне.
– Рейна! Ты по уши влюбилась! Значит, все-таки что-то было?
Я вздохнула, опуская взгляд, ответив ей заученной фразой:
– Жрицы и послушницы в храме не могут иметь семей.
– А кто говорит про семью? – парировала Лия. – Наставницы закрывают глаза на такие вещи, если все остается в разумных пределах.
Я замялась, не зная, как лучше ответить. Картины воспоминаний, яркие и теплые, мелькнули перед глазами, заставив сердце ускорить ритм. Взгляд его серых глаз, прикосновения, мягкий шепот, смешавшийся с ритмом нашего дыхания…
– Лия, хватит! – кажется, мне больше некуда краснеть.
Но она не унималась, ее смех был как легкий звон колокольчика:
– Ох, сестричка, ты мне все равно потом расскажешь.
Я лишь покачала головой, пытаясь вернуть серьезное выражение лицу. Лия всегда умела вызывать во мне смешанные чувства: раздражение и улыбку одновременно.
За болтовней я не заметила, как Калиста тоже подошла к нам. Ее кожа была ровной и слегка золотистой, что было привычно для жаркого и солнечного климата столицы Империи. Глаза, обрамленные густыми черными ресницами, ярко выделялись на фоне лица.
– Вам бы только болтать, – сказала она с легкой усмешкой.
– А тебе бы не помешало расслабиться! Праздник же – возразила я.
– Расслабляться я буду, когда стану жрицей, – Калиста улыбнулась своему отражению, будто бы примеряя на себя новую роль.
