Черная любовь 2
Амина Асхадова
Запретные. Дети однолюбов #5
– Либо ты выходишь сама, либо я вытаскиваю тебя силой, – голос Шаха низкий, сочится агрессией.
Силой…
Он всегда действовал силой – ломая и подчиняя.
Проходит всего секунда, и он приводит угрозу в действие, взваливая меня на свое плечо.
– Пусти! – я взвизгиваю.
Его рука – горячая, тяжелая – накрывает мне рот, а тело мягко вжимает в металл автомобиля.
– Тихо, Ева, – шепчет он, так близко, что его дыхание касается моей щеки. – Ты никуда не поедешь, пока мы не поговорим.
Я бью его по груди в знак несогласия. Несогласия говорить после стольких лет!
– Я не хочу… говорить с тобой. У нас давно нет ничего общего!
– Кроме сына. У которого мое имя, – шелестит он. – И я хочу дать ему свою фамилию.
Пять лет назад он бросил меня, чтобы отомстить своим врагам, а я давно считала его погибшим, пока он не заявился в мою стабильную жизнь, чтобы заявить на нас свои права…
Амина Асхадова
Черная любовь 2
Глава 1
– Малыш, обещай маме, что сегодня ты ляжешь спать вовремя, договорились?
Я взъерошиваю черные кудряшки сына, пока он позволяет это сделать. Обычно он начинает извиваться и всячески избегать контакта, чтобы его поскорее оставили одного.
– Не обещаю, мама.
– Что? Это еще почему?
Сын закатывает глаза, как маленький профессор, и объясняет мне, что сегодня у него по расписанию выпуск передачи, в котором будут рассказывать про Землю и части света, и он просто не может это пропустить.
– А что будет, если ты не посмотришь этот выпуск? – уточняю у сына, делая максимально серьезное лицо.
– Тогда я буду глупым и не буду знать, сколько частей света на нашей планете.
– Но ведь я могу тебе это рассказать… – развожу руками.
– И сколько же?
– Эээ…
Я бросаю беспомощный взгляд на телефон. Вот бы взять его в руки и быстро вбить этот вопрос в поиске, чтобы не казаться в глазах сына глупой и необразованной!
– Ма-а-ам! – сын закрывает лицо ладонями, и мне становится жутко стыдно. – Их шесть, мама. Но некоторые считают по-другому, и получается семь.
– Если ты все это знаешь, тогда зачем тебе смотреть эту передачу?
– Чтобы знать еще больше. Как я стану политиком, если не буду знать таких простых вещей?
– И правда… – соглашаюсь с ним. – Но если ты не выспишься, то можешь проиграть завтрашний турнир по шахматам. Ты понимаешь это, Камаль?
– Я выиграю! – сын упрямо поджимает губы, сведя брови к переносице.
Я сдерживаю усталый вздох. Быть мамой начитанного мальчика – тот еще квест, потому что каждый раз меня не покидает ощущение, что он знает и понимает этот мир куда больше, чем я сама.
– Не забудь надеть на турнир слуховой аппарат, – напоминаю сыну, предчувствуя бурю при упоминании важного элемента в жизни Камаля. – Знаю-знаю, что ты все и так слышишь, но на важных мероприятиях, таких, как экзамены и соревнования, ты должен всегда быть на чеку.
Телефон на полке разрывается от десятого по счету звонка, и все потому, что я уже дико опаздываю на важную конференцию.
Опустившись перед сыном на корточки, уточняю:
– Ты не поцелуешь меня на прощание, верно?
– Не-а, – качает кудряшками. – Мама, я устал разговаривать и целоваться.
«Да, твой папа меня тоже этим не баловал», – проносится в мыслях, когда вижу молчаливое осуждение в карих, по-взрослому внимательных глазах маленького сына. Даже глаза в этом мальчике, которого я рожала с таким трудом – и те отцовские, темные, с черной глубиной. Обидно до слез, ведь мои глаза – ярко-голубые.
– Я помню, что ты у меня не супер тактильный мальчик… – вздыхаю. – Все, я ушла на работу. Няня будет за тобой присматривать.
– Няня? – переспрашивает сын, нахмурившись. – Но я хочу побыть один.
– Я знаю. Она просто будет в доме и не будет тебе мешать. Зато она точно ответит на любой твой вопрос.
Камаль не отвечает. Только делает усталый вдох, а когда я поднимаюсь на ноги, то незаметно вытирает щеки от моих поцелуев, которыми я его все-таки наградила. Я делаю вид, что этого не замечаю, хватаю с вешалки плащ и проверяю в зеркале, все ли на месте.
Нейтральный макияж, кудри аккуратно собраны в хвост, а несколько прядей изящно уложены спереди. На ногах туфли-лодочки, на теле брючный костюм глубокого графитового цвета – приталенный и подчеркивающий фигуру.
Выбежав из дома, сажусь в автомобиль с водителем и, наконец, позволяю себе расслабиться. Больше всего на свете мне бы хотелось остаться дома с сыном и провести с ним время, но я понимаю, что для него это будет слишком. Камалю не просто нужно молчание и личное пространство, он в этом нуждается.
Он – интроверт до мозга костей, который ненавидит шумные места и громких людей, а во взрослом возрасте наверняка станет идеальным и примерным семьянином, но с поцелуями его жене, я уверена, точно не повезет.
Мне с его отцом не повезло. Ни с поцелуями, ни с общением, ни с романтикой. О его отце – с бывшим дипломатическим и криминальным прошлом – я по-прежнему знаю совсем немного. Только то, чем он соизволил поделиться, а наш роман был вынужденным и уж больно скоротечным. Настолько, что я осталась одна с годовалым ребенком и с огромной суммой денег на счету, которой он одарил меня после своего ухода.
Голос водителя вырывает меня из мыслей:
– Мы приехали.
Я поднимаю взгляд. Передо мной вырастает здание, больше похожее на стеклянную крепость – холодную, внушительную. Место, где сегодня соберутся люди, от решений которых зависит ход истории.
Подъезд к бизнес-центру забит автомобилями с дипломатическими номерами. Швейцары в перчатках, вспышки камер, звуки речи на десятках языков – все это вызывает во мне легкую панику.
Меньше всего я бы хотела здесь находиться, но я делаю глубокий вдох, открываю дверь и… тут же сталкиваюсь с омутом янтарных глаз.
– Ева…
Выбравшись из автомобиля, я сразу попадаю в знакомые объятия. Саша оказывается рядом и моментально уводит меня внутрь – пробивая нам дорожку на конференцию. На нем деловой костюм, и он чувствует себя как рыба в воде, чего не скажешь обо мне.
– Ты долго… – произносит Саша, когда мы оказываемся одни в лифте.
– Камаль рассказывал мне, сколько частей света на нашей планете.
– Зачем ему эта информация? Смотрел бы себе мультики, в его-то возрасте…
– Ты так злишься, потому что не можешь ответить на все его вопросы? – изгибаю бровь.
– Я не обязан знать ответы на все заумные вопросы мира, а вопросов у него с каждым годом все больше и больше.
– И все же – не вижу в этом ничего плохого.
Я совершаю глубокий вдох, и Саша делает то же самое. Мы понимаем, что нужно снизить градус общения, потому что уважение – это первый кит, на котором изначально был построен наш брак. Нам хорошо вместе, в Саше я уверена как ни в ком другом – он моя стабильность и опора, и у меня нет ни одной причины усомниться в наших отношениях, в которых главную роль все же играет мальчик с черными глазами и родинкой под нижней губой. Мой сын.
Когда мы выходим в зал, полный яркого света, он держит меня за руку – ненавязчиво, как будто мы не пара, а деловые партнеры.
Конференция вот-вот начнется.
Мы присаживаемся за круглый стол, и я замечаю знакомые лица. Я даже вижу того профессора, с которым однажды спорила о природе травмы, когда получала психологическое образование. Я чуть отворачиваюсь, чтобы он не узнал меня и не продолжил наш старый спор.
Сегодняшняя тема посвящена албанским беженцам и постконфликтной реабилитации. Я сижу в мягком кресле и пытаюсь сосредоточиться на том, что происходит на сцене – обсуждение гуманитарной поддержки для албанских семей, пострадавших после нового витка политического кризиса.
Александр был приглашен как представитель Комитета по международной безопасности, а я здесь не как специалист и, уж тем более, не как эксперт. Я просто… сопровождаю его.
– Надеюсь, мы не задержимся, – напоминаю мужу. – Не хочу оставлять Камаля надолго.
Саша коротко кивает в знак того, что помнит о моих обязанностях быть еще и мамой.
Спустя какое-то время на сцене ведущий объявляет короткую паузу. В зале начинается движение, шуршание, приглушенные голоса. Я поглядываю на время и стараюсь не сорваться, чтобы позвонить сыну прямо сейчас и поинтересоваться, все ли у него хорошо. Быть тревожной мамой оказалось очень тяжело, но иначе я не могла. Камаль – это все, что осталось у меня из прошлого.
В реальность меня возвращает голос Саши, полный удивления и какого-то восхищения:
– Посмотри, кто здесь, – произносит он, указывая в другой конец зала. – Это Камаль Шах.
Я замираю и, надеясь, что мне просто послышалось, переспрашиваю:
– Кто?
– Камаль Шах. Тот, что стоит рядом с представителем британской делегации. Говорят, его не раз пытались убить, но он живучий и все эти годы расправлялся с врагами.
Я киваю и делаю вид, что при имени из прошлого мое сердце не проваливается в живот.
И что при виде его фигуры вдалеке, облаченной в деловой костюм – не рушится мой мир. В одночасье.
– Черт… – шепчет Саша. – Если получится перекинуться с ним хотя бы парой слов – это будет важный контакт.
– Кто он? – спрашиваю, едва не теряя сознание от того, что человек, которого я считала мертвым, жив и стоит в десяти метрах от меня.
– Камаль – Черный президент. Крупная дипломатическая фигура. У него есть международное влияние и умные мозги, а еще связи в криминальном мире. Говорят, он решает то, что официальные власти боятся даже обсуждать, а на его лице сплошные шрамы. Нам нужно подойти к нему.
Я резко выпрямляюсь, когда Саша добавляет:
– У твоего сына такое же имя как у него. Это его точно расположит.
Саша поднимает меня с места, еще не зная, какую ошибку он совершает.
– Пойдем, познакомимся. Такой шанс один на миллион – он пропал с радаров и давно нигде не появлялся…
– Саша, постой… – прошу мужа, останавливаясь на месте. – Извини, я не пойду с ним знакомиться. Не проси.
