В доме тихо и спокойно. Вера Васильевна возится у плиты, напевает песню из сериала. Я присаживаюсь на стул у стола и рассматриваю ключи. Всего три. Ни один из них не откроет мне дверь в счастье. Такого даже не существует. И для темницы, в которой заперта любовь, тоже ни один не подойдет. Но живут, же и без любви, и без счастья? Только как? Полностью отдают себя работе, становятся черствыми и равнодушными, забывают о самых простых вещах: улыбках, теплых словах и внимании близких. Родные отдаляются, обрывают нити и больше не пытаются растопить лёд.
Моя мама и отец очень далеко. Единственная ниточка между нами треснула давно. Я уехала учиться, забыла дорожку домой и вскоре сошла до звонка раз в полгода. Нельзя так с любимыми людьми. Мы не одиночки, не бездушные монстры.
– Я ждала и верила, сердцу вопреки. Мы с тобой два берега у одной реки…
Голос у Веры Васильевны мягкий, пластичный, убаюкивающий. Он выводит меня из забвения, и я достаю телефон из кармана кардигана. Тридцать четыре звонка от Архипа. Тридцать четыре смертельные дозы. Удаляю всё. Чистый, белый экран слепит. Он будет и дальше меня ослеплять, ведь я намерена избавляться от любого присутствия мужа.
– Получила известие от супруга?
Женщина с круглым лицом, усыпанном солнечными искорками, накрывает стол для чаепития.
– Да. От него.
– Красавец он у тебя. Но суровый. Напугал Гришку до чертиков.
Две большие кружки с чаем, блюдце с вареньем и корзина с конфетами, окружают поднос с пирожками.
– Когда вы всё успеваете?
– Ешь, а то уедешь и не попробуешь мои пирожочки с яблоками.
– Люблю с яблоками, моя мама…
Вера Васильевна присаживается, подпирает подбородок кулаком и внимательно смотрит на меня.
– Рассказывай, милая.
Под ароматный чай, птичий гомон за окном и шум моря вдалеке, я рассказываю Вере Васильевне о своем детстве на Сахалине, о переезде в большой мегаполис и о знакомстве с Архипом.
***
Уезжаю я из уютного дома с дивным вишневым садом на заднем дворе почти в полночь. Соня к этому времени еще не возвращается. Оставляю Вере Васильевне свой номер телефона на клочке бумаги и благодарю за гостеприимство.
Она провожает меня за калитку и не уходит, пока я не сажусь в машину. Рядом на сиденье мешок с пирожками и целый пакет с всякими вкусностями. Надеюсь, я еще не раз загляну в гости и попробую выпечку пышнотелой хозяйки.
На краю улицы я торможу. Знакомая автозаправка светится голубым неоном. Особенно бросается в глаза вывеска на крыше. Возле одной из колонок мотоцикл без владельца. Инстинкт ведет меня туда. Тянет неведомой силой. Главная дорога пролегает близ скалистых гор и сейчас на ней довольно темно. Да и машин маловато. Выворачиваю руль и еду, дабы убедиться в своих подозрениях.
За стеклянной дверью расхаживает парень в косухе. Сони нигде не видно. Гриши тоже. Думаю, не его смена. Вглядываюсь, ищу рыжеволосую лисичку, сердце беспощадно колотится.
– Э, красотка, чего уставилась!
Кабан в прямом смысле, с мерзким пяточком вместо носа и в кожаном жилете, стучит в окно с пассажирской стороны. По спине прокатывается холодный ручеек.
– Н–н–ничего. – Жму на педаль газа и, покорив небольшую вершину, выскакиваю на дорогу. Даже отъехав на приличное расстояние, не перестаю трястись.
Телефон в специальном держателе на приборной панели вспыхивает, и я вижу одно непрочитанное сообщение…из–за проблем со связью, оно всплывает только сейчас.
Глава 6
Я хочу разучиться читать. Хочу выбежать под дождь, который идет за окном и стоять неподвижно, пока не начнет смеркаться. Пусть тяжелые капли покрывают мои плечи, я промокну насквозь, но я не буду чувствовать жжение в груди и тупую боль в сердце.
– Дана, – врач перелистывает медицинскую карту, – я посоветую вам обратиться к специалистам из Москвы.
Не слушаю ее. Растираю пальцем экран телефона и повторяю мысленно одну и ту же фразу: вы не сможете иметь детей.
– Да, вы меня слышите?
Врач из больницы, где я провела несколько дней после выкидыша, для меня безликое существо. Я не вижу в ней человека. Мозг блокирует ее образ. Где–то в подкорке закладывается отторжение и непринятие.
– Я пойду.
Связки смыкаются, и я сиплю. Вместо меня говорит другая девушка. Незнакомая дикарка.
– Да постойте же вы, послушайте, что я вам скажу!
– Вы уже всё сказали…
В дверь входит медсестра, и мы меняемся местами. В коридоре с высокими, серыми потолками тесно. Я оттягиваю горло футболки, но воздуха больше не становится. Глотаю спёртый, густой комок и направляюсь к лестнице. Мое спасение там, где она кончается.
Ступенька, вторая, третья…ноги дрожат, руки, словно из пластика. Берусь за перила и стекаю по ним вниз. Прижав щеку к холодным перекладинам, открываю дорогу слезам. Слизываю соль с губ, но они опять покрываются ею.
– Девушка?
– Оставьте меня! – огрызаюсь на черноволосую женщину с сережками–кольцами в ушах. – Все!
Мой крик привлекает внимание. Толпа в фойе гонит на меня волну шокированных взглядов. Я срываюсь, чуть не падаю с последней ступеньки и вылетаю в двустворчатые двери, выкрашенные в белый цвет.
Дождь холодит, тихим сапом пробирает до костей. Я запрокидываю голову назад и закрываю глаза. Сверху льет и льет. Заболею, схвачу пневмонию и пусть. Простою здесь вечность только ради того, чтобы навсегда забыть о приговоре.
Я никогда не смогу выносить и родить малыша. Мой организм каждый раз будет отторгать его. Каждый, божий, раз! Слезы смешиваются с дождем, влажный ветер забирается под тоненькую ткань футболки, а я сажусь прямо на асфальт и рыдаю.
Сколько сижу в таком положении, не знаю. В ушах набатом стучит страшный диагноз. По кругу одно и то же. Избавиться от мыслей невозможно. Плотной стаей окружают меня и каркают, каркают, каркают…
– Дана Валерьевна, – правая рука моего мужа Егор. Да тот самый, который привел ко мне на работу Лену, наклоняется и берет меня под мышки. – Немедленно вставайте!
– Пожалуйста, не трогайте меня.
Я тряпичная кукла, потрепанная временем. Цепляюсь за его пиджак и чуть не падаю на колени. Егор подхватывает меня и ставит на ноги.
– Так, давайте–ка ко мне в машину.
– Нет, – я протяжно всхлипываю. – Я сейчас уеду…
– Да куда вы в таком состоянии. Архип Андреевич меня пристрелит, если с вами что–то случится.
– Подкаблучник, прихлебатель!
Без устали колочу Егора в грудь. Силы берутся из ниоткуда. Я наполняюсь ими на несколько секунд, а потом отшатываюсь и провожу руками по лицу и волосам. Мокрая, склизкая, замерзшая до кончиков пальцев концентрируюсь на черных туфлях мужчины.
– Дана Валерьевна?
– Прости меня.
Он бы мог бросить сумасшедшую девушку, развернуться и уйти. Но не уходит. Деревья, растущие вокруг старинного здания больницы, гудят в унисон. Тяжелые кроны качаются от порывов ветра. Я переношусь в страшную сказку. Рослые, величественные дубы вырываются из земли и зажимают меня в плотное кольцо.
– Мне не за, что вас прощать.
Всегда на «вы». Всегда с уважением. Только сейчас понимаю, что обнимаю себя и щипаю за предплечья. На коже останутся ранки от ногтей.
– Мне так холодно…
Опускаю голову и поджимаю плечи. Егор снимает пиджак, укрывает меня и ведет к внедорожнику с номером 002. У Архипа 001. И только у него.
– Аккуратно, – давит мне на затылок, когда усаживает на сиденье. – Шишки нам ни к чему.
– Как же моя машина?
– Не проблема. Назовете адрес, доставят в лучшем виде.
– Да…адрес…кажется Министерская…
С памятью творится невообразимое. Целые куски исчезают бесследно. Некоторые мне совсем не жалко, а другие бесценное сокровище.
– Решим вопрос по дороге.
Егор закрепляет ремень безопасности, обходит машину спереди и садится за руль. Согнав рукой воду с волос, заводит двигатель. Жгучий рык наполняет салон.
За окнами все размыто. Трудно различить даже светофоры. Дворники на лобовом стекле трудятся без остановки. Я согреваюсь и успокаиваюсь под их методичные, немного скрипучие звуки. А что мне еще делать?
С собой только ключи от новой квартиры и воспоминания о прошлом. В будущем нет ничего хорошего.
– Извините за нескромный вопрос, вы с шефом разводитесь?
– Что?
Я не думаю о разводе. Ни секунды. Я бегу и не оборачиваюсь. И сейчас оказавшись перед обрывом, зависаю на краю и затаиваю дыхание.
– Забудьте, я лезу не в своё дело.
Асфальт шкварчит под колесами. Егор не гонит, но машину всё равно местами заносит. Движение непредсказуемо. На перекресток может выскочить груженая фура и столкновение не избежать. Хотя, я бы предпочла быструю смерть, жизни в одиночестве.
– Он с Миланой? – зачем–то спрашиваю я.
– Вы хотите услышать правду?
– Нет.
Взглядом упираюсь в одну точку и отворачиваюсь от Егора. Двух, трехэтажные дома остаются позади и в серое небо упираются четыре многоэтажки. Они выстроены друг за другом и если была бы возможность взглянуть на них с высоты птичьего полета, то можно было бы распознать змейку.
Я и Егор не сразу выходим из машины. Сидим в молчании и смотрим на дождь.
– Вас проводить до квартиры? – обрывает тишину Вяземский.
– Нет, спасибо.
– Лексус к утру будет на парковке.
– Хорошо.
Открываю дверь, выпрыгиваю в лужу и проверяю наличие ключей в кармане.
– Обещаю ничего не говорить боссу.
– Да…до свидания.
Не имею понятия, какая из высоток моя. Просто доверяюсь инстинкту. Ускоряю шаг, когда вновь одолевают отравленные мысли. Егор не должен видеть меня такой снова. Никто не должен.
Глава 7
Проведя ночь в совершенно пустой квартире, понимаю, я загоню себя в клетку. Я уже в ней. А вокруг расставлены медвежьи капканы. Обязательно попаду в один из них, ведь я мотылек, летящий на пламя. И всегда такой была. В детстве, мама называла меня ходячей проблемой, но любовь ее не имела границ. Сейчас она далеко, и я берегу воспоминания о том счастливом, беззаботном времени.
– Здравствуйте, вы моя новая соседка? Продала–таки Светка квартирку?
Женщина с каре и широкими черными стрелками на веках становится рядом со мной в лифте и жмет на кнопочку пальцем с красным маникюром.
– Нет. Я просто снимаю.
– Простите, я задам нескромный вопрос, – она одергивает воротник рубашки оверсайз, – вы ничем таким не занимаетесь?
Рисует в воздухе кавычки и тут же опускает руки.
– Не подумайте ничего плохого. Просто последняя квартиросъемщица таскала мужиков каждую ночь. Они врубали музыку и сводили меня с ума.
– Не волнуйтесь, я никаких неудобств не доставлю.
С трудом дождавшись, когда лифт остановится, выхожу из него и спешу из подъезда на улицу. Для сентябрьского утра погода хорошая. За пуховым белым облаком бликует солнце, ни намека на осадки.
