Только сказав, я вдруг поняла, что прозвучало как-то не очень.
Джесси лишь тяжело вздохнул и, не дожидаясь, пока я продолжу, потянул меня вперёд, уходя с столь любимой нами улицы.
– Ты тоже могла бы поступить в академию вместе со мной, – сказал он, взглянув на меня исподлобья.
– Да брось, – отмахнулась я, натянуто улыбнувшись. – Какая уж тут академия, – покачала я головой. – И потом, я уже говорила с дядей. Он сказал, что скоро пришлёт мне материалы, чтобы я могла начать готовиться к поступлению в колледж. Представляешь, я смогу начать работать раньше тебя?!
– Это я в состоянии представить, но вот выбор профессии как-то не вяжется…
– О, Боже! – воскликнула я, замерев напротив стеклянной витрины обувного магазина Мисс Лавин. – Только взгляни, какая прелесть! – запищала я и ринулась вперёд, уперев лоб в стекло и с жадностью всматриваясь в самые прекрасные, удивительные, необыкновенные, утонченные, изысканные, роскошные… И я могла продолжать бесконечно, но тут вдруг стал разговорчивым мой брат.
– Что за уродские фиолетовые копыта?
– Тебе лучше взять свои слова обратно, Джастин Ро, – холоднее моего голоса в тот момент мог быть лишь лёд.
Я не прощала окружающим лишь две вещи. Первое: когда кто-то задирал Джесси. Второе: когда кто-то задирал туфли, которые нравились мне!
– Ладно, – усмехнулся он, прекрасно понимая, что мы ещё немного задержимся здесь.
Ничто не делало этот день необычным или особенным. Всё было как всегда: ненавистная школа, в которой единственное, что у нас получалось хорошо, – это учиться; постоянные баталии с теми, кто желал унизить наследника знатного рода; прогулка до дома. И, коли уж сегодня никто из художников не желал выставлять свои работы, то я с удовольствием смотрела на последнюю модель женских туфель от мисс Лавин. Они были сделаны из бархатистой сиреневой замши, с изящным острым носиком и тонким каблучком… Джесси привычно бурчал, что страшнее в жизни ничего не видел, но что он понимал, когда лучи заходящего солнца отражались от поверхности стекла витрины, заставляя материал туфель играть такими удивительными переливами. Я любила яркие ни на что не похожие вещи. Конечно, многие считали, что это верный признак отсутствия вкуса. Но в семье некромантов Ро это был единственный способ хоть как-то раскрасить жизнь…
Этой ночью я проснулась от резкой боли в животе. Казалось, что кто-то просто вырвал из меня все внутренности и поджог их. Эта боль была ослепляющей. Все мои попытки позвать кого-нибудь на помощь, закричать или встать с постели не увенчались успехом. Тело скрутил такой ужасающий спазм, что стало не по себе. Я часто-часто задышала, из глаз сами собой потекли слёзы. Я попыталась хотя бы сползти с кровати, но вместо этого просто упала на пол. Пожалуй, последнее, что я запомнила в эту ночь, – это скрип отворившейся двери в мою спальню и голос мамы, которая что-то кричала.
Сколько времени прошло, прежде чем я смогла вновь открыть глаза? Казалось всё смешалось в каком-то аляповатом, жарком вихре, где вдруг ожили самые нелепые видения и абсурдные мысли.
Мне грезился наш дом, где всё перевернулось вверх дном. Снился мой старший брат Алан, который ходил по потолку в сиреневых туфлях из лавки мисс Лавин и танцевал какой-то донельзя порочный танец с тростью. Отец довольно улыбался, стоя у изголовья моей постели, и улыбка его была столь зловещей и пугающей, что становилось не по себе. Будто демоны из священного писания обрели свою плоть и вонзились в черты лица отца. Весь его образ ужасал.
– Кровь от крови моей, Лизи, теперь ты всем покажешь, кто такие некроманты рода Ро.
Его шёпот точно рисовал морозные узоры на коже. От каждого произнесённого им слова становилось холодно и жутко.
– Посмотрим, какой великий не сможет противостоять солнцу твоей души…
– Уверяю тебя, Эдвард, за ней придёт сам князь, по-другому и быть не может, – отвечал ему нежный голосок его секретаря, которая почему-то фривольно трогала отца, совершенно меня не стесняясь.
В этом кошмарном вихре видений мне снилось, как отец целуется со своей помощницей. Это было так откровенно и отвратительно, что меня, кажется, вырвало…
Виделась моя вечно холодная и неэмоциональная мать, которая рыдала, сидя рядом со мной. Она обещала защитить меня, чего бы ей это ни стоило. Почему-то то и дело всплывало ненавистное лицо Брайана Верто и его шайки. Они противно хихикали и грозили мне пальцем. А потом, когда вдруг всё смешалось и, казалось, уже никогда не остановится, закрутив меня в цветной карусели из образов и видений, моей руки коснулась ледяная рука брата.
– Не бойся меня, – вдруг прошептал он, посмотрев на меня своими ясно-голубыми глазами.
– Я не боюсь тебя, – покачала я головой и несмело улыбнулась.
Что это с ним? С чего бы мне его бояться?
– Ты принимаешь меня?
Он спрашивал у меня какую-то околесицу.
– Конечно, о чем ты говоришь? – пролепетала я.
– Хочу услышать твоё «да», – прошептал он.
– Да, – не задумываясь, ответила я.
Когда его светлые волосы вдруг стали черными, как вороново крыло и, казалось, даже глаза изменились до цвета самой тёмной ночи в которой плескались кровавые отблески…
Эти кроваво-черные глаза ещё долго преследовали меня в беспамятстве. Казалось, я сидела в тёмной пустой комнате, где не было ни единого источника света, и лишь невероятной черноты глаза не давали мне быть одинокой здесь.
ГЛАВА 2.
Я пришла в себя, зажмурившись от яркого солнца, свет которого вдруг ударил по глазам. Характерный звук одернутой шторы дал понять, что в комнате я не одна. Кто-то распахнул окно в мою спальню, и прохладный утренний ветерок тут же коснулся лица. Только сейчас я ощутила, как же тут душно. Воздух казался спертым, словно никто не проветривал эту комнату несколько дней. Внутри пахло свечами и ладаном, что было странно. Ни того, ни другого у меня никогда не было.
– Ты пришла в себя? – голос мамы казался немного встревоженным.
А то, что она тут же подошла к моей постели и присела рядом, выглядело чем-то из ряда вон, зная её привычную отстранённость и холодность.
– Что со мной было? – мой сиплый, слабый голос напугал даже меня саму. Горло саднило, и говорить было очень тяжело.
– Брюшной тиф, – сказала она, поправляя моё одеяло. – Ты пролежала в бреду три дня. Доктор Милсон сказал, что кризис миновал, – она говорила так, словно прежде всего пыталась убедить себя, а не меня.
– Правда? – попыталась я заглянуть ей в глаза, но она тут же отвела взгляд.
Я понятия не имела, что это за болезнь, но звучало довольно пугающе.
– Разве ты хоть раз уличала меня во лжи, юная леди?
Мама выглядела такой уставшей. На её всегда ухоженном и моложавом лице залегли тени бессонных ночей. Правда, её изящно уложенные волосы и платье по последней моде, выглядели безупречно. Патриссия Ро никогда не позволяла себе небрежности во внешнем виде. Иногда казалось, что скорее небеса упадут на землю, чем мама позволит лишней пряди выбиться из идеально уложенной прически.
– Пока ты болела, у нас кое-что произошло, – вновь заговорила она. – Конечно, это сущая мелочь, но мне кажется, тебе следует знать, – закусила она губу.
– Что? – невольно нахмурившись, поинтересовалась я.
– Друг твоего отца из Осбурна погиб, и теперь у нас будет жить его сын, – быстро закончила она. – Нет никакой нужды общаться с ним. Мальчик и при жизни родителей был довольно проблемным, а теперь и вовсе, – покачала она головой.
– У отца есть друг? – пожалуй, это было первым, что меня поразило. – И он предложил кому-то помощь? – это было ещё более нелепо.
Почему-то мне показалось, что мама ожидала от меня какой-то другой реакции. Она несколько смутилась и бросила встревоженный взгляд на дверь. Но, несмотря на то, насколько влиятельным человеком был мой отец и какое положение занимала в обществе мать, наши двери открывались лишь по случаю необходимых мероприятий и приёмов. У отца не было близких друзей, а у матери подруг. А если таковые где-то и были припрятаны, то в дом семьи Ро они никогда не входили. Мы жили замкнуто и воспитывались в строгости, которая всегда довлела надо мной.
– Что в этом такого? – пробормотала она. – Завтрак? – ни с того ни с сего спросила она.
Дверь в комнату приоткрылась, и вошёл отец.
Эдвард Ро, первый некромант Роаны и незаменимый человек по части допроса тех, кто почил. Правда, по большей части он не узнавал причину смерти, а всё больше специализировался на тайнах, что унесли с собой в могилу высокопоставленные покойники. От него всегда исходила незримая аура властности и силы. Меня это восхищало в нём, а многих пугало.
– Очнулась? – тепло улыбнулся он.
– Да, – кивнула я, искренне недоумевая, почему все так заинтересованы мной. И отец… он никогда так не улыбался в разговоре со мной…
Да, я болела, и болела, судя по всему, тяжело. Но простужаться мне случалось и прежде. Вот только обычно мной занимались слуги. В нашей семье родители не сидели ночами у постелей детей. Порой то, что ты воспринимаешь с самого детства как должное, рано или поздно становится таковым. Обычная холодность и отчуждённость родителей давно были чем-то само собой разумеющимся, учитывая их положение в обществе и постоянную занятость. Мне некогда было чувствовать себя одинокой или брошенной. У меня был Джесси, и этого было достаточно. Тем более странным выглядело всеобщее внимание этим утром.
Тем временем отец подошел к моей постели и положил ладонь мне на лоб. От его прикосновения по телу пробежало странное покалывание. Он чему-то довольно улыбнулся и тут же отстранился.
– Со мной связался Майкл, сказал, ты готовишься к поступлению в колледж при департаменте полиции? – ни с того ни с сего поинтересовался он.
– Мы обязательно должны обсуждать это именно сейчас? – непривычно резко поинтересовалась мама, и я буквально кожей почувствовала её негодование.
– Почему бы и нет? – почти с вызовом бросил встречный вопрос отец.
Что происходит? Пожалуй, я была единственной, кого всё происходящее смущало и тревожило гораздо больше, чем то, как я себя чувствую после тяжелой болезни. По правде говоря, странно, что после трёх дней беспамятства я ощущала себя настолько бодрой и полной сил.
– В любом случае, оставь эту затею, – небрежно бросил он. – Ты будешь поступать вместе с Джастином. Наследники рода Ро не учатся в колледжах и не тратят свои жизни, чтобы разгребать дерьмо за теми, кому не по карману наше внимание.
Я слушала отповедь отца, в изумлении открыв рот. Магическая Академия Роаны – это как бы престижно. Очень престижно. Джесси сможет стать действительно великим магом, окончив её. Под его рукой не потерпит поражение ни одна армия, и не станет тайной ни один секрет, который нужен будет короне. Это совсем другой уровень влияния в мире. Ну а я? Для чего мне этот мир закулисных игр сильных мира сего? Я хочу другого. Я мечтаю, что мои изобретения и минимальные способности однажды помогут в расследованиях смертей тех, о ком больше некому позаботиться. Как бы высокопарно это ни прозвучало, но всё чего я хочу – это быть полезной и найти применение своим талантам.
– Что ж, тебе стоит привести себя в порядок и спуститься к завтраку. У нас гость, и не стоит заставлять его ждать. Пати, идём, не отвлекай Лизи, – он назвал маму её домашним именем, но прозвучало это так, словно отец натянул поводок не в меру активной собачонки и потащил её вон.
Они вышли за дверь, а я продолжала смотреть им вслед. Мне не нравилось всё происходящее. Это казалось подозрительным и в корне неправильным. Ещё три дня назад для отца существовали лишь Алан и Джесси. Он всегда интересовался успехами в учёбе Джесси или продвижением по службе Алана. И никогда не проявлял интереса к тому, чем занимаюсь я. Было достаточно того, что я не доставляю проблем. Проблемы от меня на самом деле были постоянно, особенно учитывая то, как обходились ребята в школе с моим братом. Но я всегда балансировала на грани бездоказательных преступлений. Тот же Брайан знал, что ему лучше помалкивать и не жаловаться, иначе ему же будет хуже…
– Привести себя в порядок к завтраку? – пробормотала я себе под нос, поднявшись с постели и отворив створки шкафа. – Интересно, он в курсе, в чем я обычно хожу? – покачала я головой.
Мой гардероб делился на две части. В первой хранился образ Элизабет Ро – образцовой дочери, которую надо выгулять в свет. Тут были дорогие платья из шёлка, несколько баснословно дорогих шерстяных костюмов, школьная форма, скучные туфли совершенно мерзких мышастых оттенков. Одним словом, основным определением этой части гардероба было: дорого и скучно. Но приходилось носить, особенно на всякого рода официальные мероприятия.
Вторая часть принадлежала исключительно мне, настоящей. Джесси говорил, что у меня нет вкуса. Алан закатывал глаза и тряс головой, когда видел меня в моих домашних нарядах. Мама вздрагивала, отец старался не подавиться. Я же прекрасно осознавала предназначение этих вещей. В мире семьи Ро не было иных цветов кроме серого, коричневого, черного и белого. И я говорю не только об одежде. Просто так, в семье, где все безразличны друг другу, это был мой способ почувствовать жизнь вокруг. Иногда мне казалось, что я тону в этой серой, однообразной, холодной реальности, что мне безумно нужен глоток жизни за окном! Ярко зелёная юбка в пол, лимонная блузка с рукавом фонариком и тонкий лаковый фиолетовый поясок – вот мой способ кричать в этой семье о том, что я всё ещё живая, в отличие от них! Ну и куда же без таких же ярких лимонных туфелек на низком каблучке.
Я шла по лестнице, ведущей на первый этаж нашего особняка, пребывая в по-настоящему приподнятом настроении. Болезнь осталась где-то в прошлом, не нанеся никакого ощутимого вреда. Даже легкого недомогания не было! Несмотря на страшное название, я не ощущала никаких последствий! Совсем скоро мы с Джесси должны закончить школу, и каждый из нас сможет выбрать свой собственный жизненный путь. Чем не повод чувствовать себя просто счастливой?
Двери в столовую привычно отворил Ториус, наш пожилой слуга. Я решительно шагнула внутрь, чтобы тут же замереть под прицелом взглядов своей семьи. Под его взглядом…
Мне кажется, детство заканчивается с первым взволнованным ударом сердца. Не от переживаний о каких-то неурядицах и не от возбуждения в предвкушении чего-то веселого и долгожданного, а именно в тот самый момент, когда сердце вдруг замерло на один краткий миг и застучало в груди с неистовой силой лишь по одному конкретному человеку. Да, именно в этот самый момент закончилось моё детство.
Он сидел по правую руку от моего отца. Молодой человек, немногим старше меня, с необыкновенно темными глазами на бледном лице, которые показались мне странно знакомыми, словно я уже где-то видела их. Глаза цвета ночи, которые будто прожигали меня насквозь, касаясь огнём сердца, заставляя его болезненно сжиматься и стучать так оглушающе громко.
– Элизабет, – прочистив горло, вдруг заговорил отец, давая тем самым понять, как его смущает мой внешний вид. – Познакомься, Кристиан Соттер, сын моего друга из Осбурна и наш гость.
Я продолжала глупо смотреть на парня, чьё имя я уже никогда не смогу забыть. Моё сердце оглушительно стучало в груди, распространяя по телу нестерпимый жар, от которого становилось трудно дышать. Казалось, мои щёки уже полыхают, как два факела в ночи.
Что привлекло меня так в нём? Почему именно он? Это вопросы, на которые мне ещё предстоит бестолково искать ответы бессонными ночами.
Темные волосы и такие же черные глаза, бледное аристократическое и в то же самое время немного хищное лицо. Высокий, атлетически сложенный, с красивыми длинными пальцами, что так по-особенному небрежно и как-то необыкновенно сжимали стакан сока в руке. Кажется, в этот самый момент весь мир перестал существовать. Я несмело улыбнулась и поспешила занять своё место, даже примерно не подозревая, чем это неожиданное знакомство обернётся для меня впоследствии…
Как оказалось, я провалялась в постели все выходные и даже понедельник. Мама предлагала отдохнуть ещё и сегодня, но тут неожиданно в разговор вступил отец.
– Кристиан никого не знает в городе, было бы неплохо, если бы ты помогла ему освоиться и в школе.
В школе? Этот парень выглядел гораздо старше моих одноклассников. Как он может учиться в одной школе со мной?!
– Я позаботился о том, чтобы вы попали в один класс, – тем временем продолжал отец.
Кажется, я покраснела от одной мысли о том, что буду находиться с ним не просто в одной школе, спать под одной крышей, но и учиться в одном классе?! Всё это выглядело таким смущающим. Моё детское сердечко предательски вздрагивало, а дыхание терялось где-то глубоко в груди. Хотелось закрыть лицо руками и засмеяться в голос. Но вместо этого я лишь глубоко вздохнула и кратко кивнула.
– Хорошо, – буркнула я, бросив взгляд на Джесси, который сейчас сидел прямо передо мной.
Брат выглядел как всегда отстранённым. Он лениво изучал содержимое своей тарелки, словно еда была чем-то, что волновало его в последнюю очередь. Впрочем, то же самое можно было сказать и о тех, кто был за столом. Он никак не отреагировал на новость о том, что с нами будет учиться этот парень и теперь нас будет уже не двое, а трое. Но я знала: такие изменения он не оценит. Ему сложно с незнакомцами, что уж говорить, когда они врываются в привычную жизнь, словно снег на голову. Именно это я чувствовала сквозь нашу с ним связь.
– Что ж, в таком случае вам пора собираться, – выдержав некоторую паузу, добавил он, – особенно тебе, Лиз.
Да, как-то я позабыла, что сегодня вовсе не суббота, а стало быть, надо вновь переодеваться.
Но всё это было такой мелочью! Казалось, в это утро за моей спиной распахнулись невероятные, разноцветные, яркие крылья. Я поднималась в свою комнату, толком не понимая, откуда взялись эти ощущения, что смели под своим напором всю мою рассудительность и здравомыслие. Стоило прикрыть глаза, чтобы перед мысленным взором вновь возникли тёмные глаза, от одного взгляда в которые у меня замирало сердце, а в животе пархали бабочки. Разве так бывает? Не один раз мы с братом смотрели постановки о первой любви на улице Роз. Тогда я так смеялась над героями, и брат говорил, что большей нелепицы и быть не может. Но неужели нечто подобное и совершенно абсурдное произошло и со мной?
– Кристиан Соттер, – попробовала я его имя на языке, и одного этого хватило, чтобы по спине побежал рой мурашек.
Я глупо улыбнулась, затворив за собой дверь, и тут же прикрыла лицо руками. Пусть меня никто и не видел в этот момент, но стыдно было отчего-то всё равно.
Скучное серое ученическое платье совершенно не соответствовало настроению. Хотелось достать из гардероба всё самое яркое, и пусть все крутят пальцем у виска, но я так чувствовала себя!
Конечно же, на нечто подобное у меня не хватило бы духу. Потому, облачившись в положенное ситуации платье, взяв свой громоздкий портфель, я вышла из комнаты, когда дверь напротив моей распахнулась, и на пороге возник Кристиан. На нем были темные брюки и темно-серый твидовый пиджак, как и у всех мальчиков в школе, вот только он был единственным, на ком он так бесподобно смотрелся. Скорее, как деловой костюм, а не форма школьника.
– Привет, – вырвалось у меня прежде, чем я сообразила, как глупо это прозвучит.
Ещё глупее была моя улыбка, которая помимо воли расцвела на губах.
К моему удивлению, он ничего не ответил. Лишь кивнул и прошел мимо.
Я ошарашенно смотрела ему вслед и впервые чувствовала себя так, словно я глупая собачонка, которая что-то там тявкнула, на что даже не стоит обращать внимания. Казалось, в этот момент сердце словно укололи острым шипом. Дышать стало больно. И такого чувства обиды, горечи и разочарования я не испытывала ни разу в жизни, как мне кажется.
– Он мне не нравится, – голос Джесси раздался со спины и застал меня врасплох, только сейчас заставив осознать, что у меня глаза на мокром месте.
Я часто-часто заморгала, не спеша поворачиваться к нему, но всё же нашла в себе силы ответить:
– Не спеши с выводами, должно быть, ему тоже непросто в новом доме. Он потерял отца как-никак. Наверное, это непросто…
Сказала и только потом поняла, что защищаю его. Это было ужасно нелогично и неправильно, я понимала! Джесси мой брат, а этот парень никто! Я знаю его всего с полчаса, а уже оправдываю. Это было так неловко и смущающе, что я запнулась на середине фразы.
– Это ты не спеши, – бросил он, беря мой портфель и направляясь в сторону лестницы.
Джесси не разбирался в том, как строить отношения с окружающим миром. Но он всегда знал обо мне больше, чем я сама.
– О чем ты?
Поспешила я нагнать его, тогда как брат ничего не ответил, а лишь скривил губы в ухмылке, и это странным образом разозлило меня. Я сама не понимаю, что со мной происходит?! Подумаешь, сказала это глупое «привет», и что теперь? Это что-то должно значить?!
– Твои эмоции – это единственная вещь в этом мире, которую я понимаю, – тихо прошептал он.
С этим было бесполезно спорить. Внешне мы были похожи как две капли воды: светлые, чуть кудрявые волосы, голубые глаза, немного пухлые губы и бледная кожа. С возрастом сходство, конечно, стало не таким явным. Джесси всё же имел более мужественные черты лица. А вот что касалось характеров, то это было удивительнее всего. Нам нравились одни и те же вещи, наши интересы были схожи, и в то же самое время иногда мне казалось, что мы с разных планет. Как говорил Джесси, он был рождён на Луне, а я на Солнце. В общем-то, такое определение характеризовало нас точнее всего. И всё же никто так тонко не чувствовал меня, как он.
Стоило нам спуститься на первый этаж, чтобы понять, что Кристиан всё же не ушёл без нас. Он стоял в гостиной, смотря на огромные напольные часы, словно это было чем-то действительно интересным.
