Муниф покачал головой. Если бы и не болели губы и прикушенный язык, у него все равно кусок в горло бы не полез в доме врага и в предчувствии скорого конца.
– Я не злодей, как и сейид Мохсен. Мы такие же йеменцы, как и все вы тут.
– «Вы – силы высокомерия», – повторил Муниф лозунг, вбитый ему в голову. – Мы защищаем нашу исламскую умму, вам, продавшимся американцам и саудитам, нас не понять.
Подполковник даже не улыбнулся.
– Может, ты и прав. И мне даже импонирует твой патриотизм и в некоторой степени фанатизм. Будь побольше таких солдат на нашей стороне, мы бы победили вас гораздо быстрее, чем вышло на деле. Но я продолжу о твоем будущем… Полагаю, что нынешнее перемирие не продлится долго. Я не идеалист. Временная передышка, возможно, приведет Салеха к фатальному исходу. Я воевал с вашими людьми и видел их глаза, глаза раненых, когда они умирали, – такие не сдаются. Вам нечего терять. Нищета не способствует возникновению иллюзий, вам некуда отступать и глубже вы не упадете. В такой ситуации люди более религиозны и дерутся отчаянно. Нам есть что терять, и это, как ни странно, расслабляет, расхолаживает, мы чаще посылаем воевать за нас других, а сами ожидаем побед, наблюдая за процессом со стороны. Это я к чему?.. – он потер седой висок. – К тому, что, если тебя не прикончат свои за предательство, когда решат, что ты спасовал или тебя здесь перекупили, возможно, завербовали, ты пойдешь воевать. Тебе помогут, ты наверняка будешь кем-то большим, чем рядовой боец, один из последователей аль-Хуси, но и высот брата навряд ли достигнешь. Кто возглавит хуситов, пока сказать сложно, вряд ли сам старик, – он имел в виду отца Хусейна, – кто-то из братьев. Они бросятся активно искать помощи на стороне, что и делают уже сейчас – в частности, побегут в Иран, даже, возможно, поступятся своей самобытностью, о которой ты тут мне загибал. Станут шиитами джаафаритского толка.
– Мы боремся с присутствием ваххабитов и не поменяем наших убеждений.
Подполковник поглядел на него с удивлением и удовольствием:
– Ты не глуп, и это обнадеживает. Есть шанс, что у тебя в жизни все сложится. Жаль, что ты оказался не на той стороне. Но я тебе скажу, что нет никакой другой стороны, кроме той, когда ты сможешь служить своему народу. Не бегая бессмысленно по горам с автоматом. Там тебя твоя пуля найдет быстрее, чем кажется, поверь старому вояке. Тебе надо получать образование, становиться взрослым мужчиной, достойным йеменцем, офицером. Не стоит умирать юным, пусть это и сулит тебе посмертную славу героя-мученика.
Муниф молчал обескураженный такими словами человека с другой планеты – вражеской, неверной, непримиримо злой и непредсказуемой.
В этот момент у него в ушах звучал только шум мотора уезжавшей в ночь машины Рушди.
– Перед тобой виноваты и я, и генерал. Ты осиротел по нашей, пусть и косвенной вине. Лично я готов содержать твою семью, пока ты будешь учиться. Для тебя сделаем льготное место в инженерном училище с полным содержанием и стипендией. Я готов взять тебя в собственный дом, ты мне будешь как сын.
– Напрасны твои старания, – ядовито усмехнулся Муниф. – Если будет так, как ты тут расписываешь, то я не стану, не смогу общаться со своими. А значит, не смогу шпионить для тебя, как ты того хочешь.
– Ты не глуп, – повторил он. – Но зря отказываешь мне в уме. Я прекрасно понимаю, что обратный путь тебе будет отрезан. Я сам беру на себя большое обременение, ведь ты из другого племени. И все же. Есть вещи, стоящие над нашими бренными условностями. Я мусульманин и прекрасно знаю, что такое милость Всевышнего и благодать. Не обещаю тебе райской жизни, я буду строг с тобой и даже суров, как со своими сыновьями. Твой ум надо направить на созидание, а не на разрушение.
– И все-таки зачем я тебе? – устало спросил Муниф.
– Ешь, потом тебя проводят к воротам, – отмахнулся подполковник, легко поднялся и вышел, оставив Мунифа сидеть в одиночестве и полнейшем смятении.
Муниф понимал, что такие, как этот офицер, ничего просто так не делают и благодать Всевышнего покупают со скидкой, за все торгуются и имеют не один счет в банках Эр-Рияда и США. И сейчас подполковник собирался сделать своего рода вклад, положить деньги на депозит, чтобы иметь под рукой парня из вражеского стана, им всегда можно воспользоваться хотя бы для ведения переговоров в дальнейшем. Подполковник не надеялся на мирный исход зейдитского вопроса. Он довольно ясно дал понять, что высоко ценит не только военные качества зейдитов, но и перспективы договоренностей хуситов с Ираном.
Есть Муниф не стал и, с трудом поднявшись, побрел к двери, держась за стену, оставляя на ней кровавые следы. Кровь все еще сочилась из раны на руке, пропитав повязку. Захаб зашил рану грубо, несколькими швами то ли от злости, то ли неумело. Это уже потом, спустя годы, увидев грубый шрам на руке Мунифа, знакомый хирург, узнав историю с ранением, сказал, что Захаб спас ему жизнь и знал толк в полевой хирургии. Если бы зашил слишком аккуратно и плотно, учитывая, что рана была грязная, Муниф мог лишиться руки от сепсиса, а если бы не стал зашивать вовсе, то парень истек бы кровью – доктор выбрал золотую середину.
Но в тот момент рана на ладони все еще кровила и причиняла сильную боль, как и ребра. Муниф спустился по узкой лестнице. Он запомнил дорогу, когда его вели к подполковнику наверх.
Беспрепятственно вышел во двор и добрел до металлических ворот, обойдя по дороге черный джип представителей правительственных переговорщиков. Они даже машину Мохсена оставили во дворе, чтобы хуситы не заподозрили подвоха и того, что птичка уже упорхнула из подготовленной ловушки.
Калитка на воротах была приоткрыта. Никого рядом, Муниф до последнего момента ожидал получить пулю в спину, до тех пор, пока не перешагнул порог калитки и не оказался на залитой солнцем улице.
Солнце его ослепило после всех ночных перипетий. Он остановился, привыкая к свету, и вдруг заметил знакомую машину. Ее капот выглядывал из-за поворота дороги. Они ждали. Неужели на что-то надеялись?
Но вот он вышел, машина с места не тронулась, хотя его оттуда прекрасно было видно. Может, не верили своим глазам? Но скорее всего, опасались, что это ловушка. Мальчишку выпустили, чтобы подманить их и уничтожить или проследить за ним, если никто не придет его встречать. Хотя зачем следить, если известно, кто он и где живет.
Муниф, щурясь на солнце и покачиваясь от слабости, глядел на машину, на белую от солнца улицу и начинал понимать все коварство подполковника. В самом деле, как объяснить, что жестокий враг отпустил мальчишку, пытавшегося убить генерала? А без преувеличения враг в лице йеменской армии был так же жесток, как и сами хуситы, – народ-то один, нравы и манера ведения боя одинаковые, порой на грани садизма. Оттачивались методики умерщвления давно – многие века противоборства между племенами.
Акт доброй воли в преддверии заключения перемирия?
Муниф подумал, что вряд ли кто-то из друзей брата станет разбираться в причинах, отчего несостоявшегося убийцу выпустили, пусть и избитого. Ответ напрашивается сам собой – он предатель. Не поверят, что его пожалели. Он наверняка пообещал шпионить. Никто не питал иллюзий по поводу его возраста. В Йемене пятнадцатилетний человек – вполне взрослый. И такой же опасный. Умеет воевать, стрелять и легко сообщит врагу о планах хуситов, будучи внутри их системы, ведь явно в ближайшее время его привлекут ко всеобщей борьбе и постараются найти ему наиболее значимое место, как брату героя, а потому и информацией он будет обладать довольно обширной.
Муниф и сам бы приговорил такого, как он, человека, побывавшего в плену и выпущенного без существенных на то оснований.
Повернулся и побрел обратно. Перешагнул порог калитки и увидел стоящего в дверях особняка подполковника. Тот курил и наблюдал за всеми душевными муками мальчишки без улыбки на бронзовом лице. Он вообще редко шутил, как убедился спустя годы Муниф.
– Меня зовут Джазим, – сказал он довольно громко, так как Муниф все еще стоял около ворот, не в силах сделать несколько шагов и пытаясь смириться с новой реальностью, в которой ему придется теперь жить.
– Вечером уезжаем, – сообщил Джазим, обращаясь к высокому офицеру с погонами капитана. – Мальчишку накормить и переодеть. Он поедет в машине генерала. Я уже обговорил с ним, так надежнее, скорее всего, его попытаются отбить. – Он повернулся к Мунифу и улыбнулся. – Я бы сказал, отбить, чтобы убить.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72586834&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Кафируна (араб.) – мн. ч. неверные. Люди, отвергающие веру в Бога согласно исламу.
2
Джадд (араб.) – дед, дедушка.
3
ИГИЛ – террористическая организация, запрещенная в РФ.
4
Акид (араб.) – полковник.
5
AQAP – «„Аль-Каида“ на Аравийском полуострове», АКАП, суннитская исламистская группировка, действующая в основном в Йемене и Саудовской Аравии, являющаяся частью сети «Аль-Каида».
6
Гахфин (араб.) – кружевная тюбетейка, надеваемая под гутру – головной платок арабов.
7
На'ам (араб.) – да.
8
Эн-Наби-Шуайб – гора, 3666 метров над уровнем моря. Высшая точка Йеменских гор.
9
Рук'ка (араб.) – рукописный текст.
10
Кибла – направление к Каабе в священной мечети в Мекке.
11
Кат – растение, листья которого используют в качестве легкого стимулирующего наркотика, который употребляют массово в Йемене и некоторых африканских странах.
12
Гусль (араб.) – омовение.
13
Хашимиты – потомки Хашима ибн Абд Манафа – прадеда Пророка Мухаммада. К хашимитам относится и сам Пророк.
14
Джамбия – кинжал, являющийся традиционным элементом национального мужского костюма йеменцев.
15
Саджада (араб.) – коврик для салята.
