– Вы уже закончили свой отчет? Глава Департамента начинает беспокоиться.
Он почувствовал, что ему тяжело ответить прямо:
– Я приступил, однако не хочу упустить ни одной строчки, понимаете?
– Вы запаздываете с отчетом.
– Я сдам его в конце дня.
Он вызывает подозрения, и окружающие задаются вопросом, сможет ли он вообще вернуться из путешествия по книге невредимым. Последствия от воздействия прочитанных слов уже отразились на его лице или скоро проявятся. Это были невидимые глазу, но тем не менее саднящие синяки и кровоподтеки.
Открыв тетрадь для отчетов, он сделал вид, что работает, но вместо этого начал выводить строчки, которые запомнил из книги, как будто пытаясь их понять. Он представлял себя сидящим на песчаном берегу, а перед ним, скрестив ноги, как Синдбад-мореход, высился великан и спрашивал: «Приветствую, брат, у тебя ведь есть душа?» Он покачал головой. Несколько раз моргнул. Попадать под власть видений было опасно, особенно здесь. Видения, как и старые мифы о сотворении мира, народные сказки, дневные сны, эротические и неэротические фантазии, – все это токсичные пережитки Старого Мира. Он узнал об этом во время обучения, когда Первый Цензор объяснил ему суть его работы. Он узнал, что язык – поверхность мира. Эта поверхность должна быть гладкой и ровной, без всякого дна, куда бы мог просочиться смысл. А работа цензора заключалась в том, чтобы помочь человечеству избавиться от воображения.
Он услышал, как один из его коллег торжественно заявил: «Я нашел пятнадцать нарушений на трех страницах!» «Какая удача!» Семеро Цензоров искали нарушения, словно добывали алмазы. Сначала он не понял. К чему ликование? Одного нарушения достаточно, чтобы запретить книгу и разобраться с этой проблемой раз и навсегда. Но ему пояснили, что за тысячу найденных нарушений в год полагается премия, а также пятипроцентное увеличение квоты на электроэнергию на целых два месяца. Он был уверен, что книга в его руках позволит ему найти сотни нарушений, но все равно сомневался. Скорее, он просто не мог этого сделать.
Он снова принялся писать в тетради, полный решимости закончить работу должным образом. Страница 117, строка 16: «оскорбление общественной морали». Он переходит к следующей строке. Это не так уж сложно, уверяет он сам себя, совсем не сложно. Но его, как Хранителя Поверхностей, обеспокоило следующее предложение: «Все в этом мире имеет скрытый смысл». Он почувствовал, как на лбу выступил пот, а во рту появилась сухость. Эта строка абсолютно противоречила философии Ведомства по Делам Цензуры. Он не мог понять, чему верить – книге, которую он держал в руках, или Правительству.
Возможно, Первый Цензор был прав. Он приступил к чтению рано, не закончив обучение, только ознакомившись с «Руководством по правильному чтению» несколько раз. Цензор был уверен: он понял все, что там написано, но нечто все-таки ускользало от него. Язык не был гладкой поверхностью – это была губка. Однако никто здесь не разделял его мнения, ведь то, что не существует на поверхности, не существует в принципе, а если система отрицает существование той или иной идеи, то это потому, что этой идеи просто не существует.
Согласно «Руководству по правильному чтению», главное – форма и грамматика, а не идеи и смыслы. Все, что ему нужно сделать, это перечислить в отчете строки с нарушениями, строки, которые попадали в запретную тройку – Бог, Правительство и Секс. Все запреты вращались вокруг этой тройки.
Это же легко! Тогда он подумал, что другие цензоры преувеличивают, пытаясь придать излишнюю важность простому заданию.
«Мне прочесть?» – спросил его Первый Цензор после того, как он прошел небольшой тест по содержанию методички. Ему дали цитаты из нескольких книг и попросили определить, не содержат ли какие-нибудь из них нарушений. Он справился с заданием, стал Начинающим Цензором и получил первые десять книг для проверки.
Все шло просто прекрасно до тех пор, пока в руки ему не попала одна книга.
Образец (1.1): Тест Книжного Цензора первого уровня
Задание: определите характер нарушений, если таковые имеются, в строках, размещенных в таблице.
Подпись экзаменатора:
4
Сначала ему дали легкие книги.
«Женские слезы», «Твое сердце принадлежит мне», «Потому что я люблю тебя» – все они вызывали у него кислую отрыжку. Он подумал: не лучше ли защитить человечество от скуки, противостоять возникшей из-за общего небрежения и затопившей мир приливной волне сентиментальности? В последнее время каждый раз, когда он видел в тексте выражения «признание в любви», «учащенный пульс» или «крупица страсти», у него начинало зудеть и чесаться тело. Он пришел к разумному заключению: Ведомство по Делам Цензуры не должно заниматься утомительными проблемами расставшихся любовников. Он решил, что размолвки между влюбленными лучше улаживать им самим или же обратиться в Бюро Семейного Примирения. И уж точно не на публике, потому как это неприлично, не говоря уже о том, что ужасно скучно. И хотя он никогда не интересовался проблемами окружающей среды, мысль о том, что множество деревьев будет превращено в такие бессмысленные книги, злила его сильнее, чем любителей природы печалят мысли о том, что деревья превращают в туалетную бумагу.
Он пристально вглядывался в страницы, надеясь найти хоть один случай нарушения, хоть что-то, что могло бы позволить запретить книгу. Ничего не обнаружив, он просканировал ее еще раз и отыскал одну-единственную, ничтожную строчку. Нажав указательным пальцем на оскорбительное предложение – «Я тоскую по тебе каждой клеточкой своего тела», – он направился к столу Первого Цензора.
– Есть ли в этой строчке сексуальный подтекст? – спросил он.
Первый Цензор покачал головой:
– Запомните: «главное – это форма и грамматика».
– Но эти «клеточки», они повсюду. Здесь, здесь и…
Он оглянулся, чтобы убедиться, что коллеги не обращают на него внимания, и указал на свой пах.
– И здесь!
Первый Цензор рассмеялся:
– Мы не занимается интерпретациями.
Он поджал губы. Так вот что значит быть Хранителем Поверхностей? Он думал, эта работа окажется интереснее. Какой смысл охранять поверхностные вещи, если весь мир – сплошная поверхностность? Вздохнув, он вернулся к своему столу и записал в тетрадь для отчетов, что книга одобрена. Еще одна книга, пригодная для распространения. Какой стыд!
Затем он прочитал еще несколько и подумал, что их тоже хорошо бы запретить. Это книги об успехе, деньгах, любви, счастье, словно человек может достичь всего этого только силой мысли. Его коробило, когда книга заявляла, будто он не был продуктом своих жизненных обстоятельств, а скорее его жизненные обстоятельства – это дело его рук. Выходило, все, что ему нужно сделать, чтобы изменить свою жизнь, – просто поверить, что она изменилась. Какая чушь! Он встал из-за стола, чтобы обсудить это с Первым Цензором. Эти книги подтасовывали факты. Они утверждали, что некая вещь может не являться таковой и что реальность – результат наших мыслей. Однако правда в том, что у нас нет никаких мыслей. Если мы все начнем думать, что останется делать Правительству?
Сняв очки, Первый Цензор потер глаза, затем подпер рукой подбородок. Указывая пухлым пальцем на правила, он засыпал Нового Цензора вопросами:
– Призывают ли эти книги к революциям или свержению политической, экономической или социальной системы? Ставят ли они под сомнение существующие административные решения? Угрожают ли они положению нашей местной валюты? Нарушают работу фондового рынка? Наносят ли они вред ткани общества и классовому расслоению? Есть там что-то подобное?
Новый Цензор покачал головой:
– Нет, на самом деле все наоборот – они учат нас, что мы должны быть счастливы, что мир прекрасен, даже если он…
– Именно так, – прервал его Первый Цензор. – Это хорошие книги. Мы должны заполнить ими книжные магазины. Они написаны на благо Системы.
Вздохнув, Новый Цензор вернулся к своему столу и написал в отчете, что книга одобрена. Еще больше проклятых книг, пригодных для распространения!
Первый Цензор улыбнулся:
– Видите? Вы начинаете разбираться, что к чему. Мне нравятся ваши вопросы. На сегодня закончили?
Действительно, он завершил работу, не запретив ни одной книги, и ему было очень стыдно. Каждый раз, когда он слышал, как один из цензоров радостно восклицает, что нашел «двадцать нарушений на одной странице», он чуть ли не умирал от зависти. Почему ему не давали такие книги? Книги, которые он мог бы запретить?
Он сдал свои отчеты Первому Цензору, тот одобрил их и отправил на рассмотрение Главе Департамента.
– А вы не будете читать? – спросил он у Первого Цензора.
– Я уже читал их раньше. Это просто очередной тест.
– И я его прошел?
– Это легкие книги.
– Тогда дайте мне сложную.
– Вы не готовы.
Первый Цензор выдал ему еще одну партию книг:
– Только прошу, больше никаких умствований. Книжный цензор не должен наслаждаться чтением.
– Неужели мне придется проводить шесть часов в день, читая то, что я ненавижу?
Сидящий за соседним столом Второй Цензор ответил:
– Чем больше вы ненавидите книгу, тем лучше.
Тогда он еще не понимал, насколько все это опасно. Почему человек не может читать то, что его увлекает, то, что наполнено захватывающей запрещенной лексикой и крамольными мыслями, и писать доклад на основе собранных им оскорбительных для Системы строк? Какой в этом может быть вред? Честное слово, книжные цензоры склонны драматизировать. Тут Второй Цензор наклонился вперед, поднес руку к губам и преувеличенно громко сказал:
– Чтобы с тобой не случилось того, что произошло с нашим Секретарем.
– А что с Секретарем?
– Он влюбился в книги и потерял свою должность, – прошептал второй мужчина.
Брови Нового Цензора поднялись в изумлении:
– Правда?
Кивнув, Второй Цензор продолжил:
– Глава Департамента не захотел его увольнять, поэтому его перевели на выполнение административных обязанностей. В прошлом году он занимал твое место, но потом его сразила болезнь любви к чтению, так что он перестал видеть разницу между миром книг и реальностью. Он начал разговаривать сам с собой, видеть то, что не видим мы, гонялся за кроликами. Книги лишили его разума! Когда начальство изучило его отчеты, пришлось провести расследование, потому что он одобрил те книги, которые должны находиться под запретом. – Тут Второй Цензор сделал паузу. – Знаешь, как он отвечал на вопросы дознавателей? – Наклонившись, Второй Цензор прошипел: – Он стал интерпретировать.
Все ниже и ниже склоняя головы, цензоры забормотали:
– Увы, увы, какой ужасный конец! Интерпретация – это верная смерть для цензора. Это последнее, что должен делать книжный цензор.
Новый Цензор слышал такое впервые:
– И что произошло дальше?
– Из-за преклонного возраста провинившегося Глава Департамента сжалился над ним. Дело было сдано в архив, и вместо тюремного заключения старик получил работу Секретаря. Ему пришлось подписать в административном суде документ, в котором он обещал больше никогда не возвращаться к чтению. Интересно, случилось бы с ним все это, если бы он не начал получать удовольствие? Нам необходимо ненавидеть то, что мы читаем.
Второй Цензор указал на новую партию книг на своем столе. Как раз в тот момент, когда он собирался взять одну из них, в кабинет вошел Секретарь Департамента.
Лица цензоров застыли как маски, все они одновременно склонились над лежащими перед ними раскрытыми книгами. Они сидели не шевелясь, как истуканы, и когда в комнату вбежал кролик, никто не попытался прогнать его.
Секретарь был необъяснимо весел для бывшего цензора, запятнанного таким позором.
– Доброе утро! – с улыбкой поздоровался он.
Новому Цензору подумалось, что, если бы его заклеймили как вероотступника и подозревали в измене, он бы больше не улыбался до конца своих дней. Секретарь, должно быть, или сумасшедший, или отъявленный злодей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72607249&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
