На третий день после отъезда мужа я решилась на просьбу, которая созревала во мне с первого дня заточения.
– Рорик, – обратилась я к старому воину, когда он, как обычно, проверял мои покои. – Могу ли я прогуляться? Хотя бы в саду?
Он остановился посреди комнаты, поворачиваясь ко мне с непроницаемым лицом.
– В саду? – переспросил таким тоном, будто я предложила ему прогуляться по краю пропасти и, чуть помедлив, наконец произнес, – внутренний сад и только под охраной.
– Согласна, – быстро кивнула я, боясь, что он передумает.
Внутренний сад замка Магвайров был скромным островком зелени среди серого камня – небольшой квадратный двор, обнесённый высокими стенами с трёх сторон, а с четвёртой примыкавший к капелле рода. Летнее солнце щедро освещало ухоженные клумбы с яркими цветами, зелёные газоны и несколько кустов роз, которые цвели пышными алыми и белыми бутонами, наполняя воздух сладким ароматом.
Я медленно шла по единственной вымощенной камнем дорожке, ведущей от входа к небольшому фонтану в центре. Эйла семенила рядом, поправляя на плечах лёгкую летнюю шаль. Рорик не отходил от нас ни на шаг. Двое его людей заняли позиции: один у входа в сад, второй у калитки, ведущей к капелле. Старый воин лично осмотрел каждый угол сада, заглянул за каждый куст и, только убедившись, что территория безопасна, позволил нам выйти.
– Не отходите далеко от центра, – строго предупредил мужчина. – И при малейшей тревоге – сразу ко мне. Лорд дозволил эти прогулки, но только под моей личной охраной.
Я кивнула, слишком благодарная за эту малую свободу, чтобы спорить с его осторожностью.
Мы неторопливо обошли весь сад. Он был невелик – от края до края не больше двадцати шагов в любую сторону. В углу у капеллы рос одинокий дуб, древний и могучий, его ветви склонялись над каменной скамьёй, даря прохладную тень.
Впервые за долгое время я почувствовала подобие мира. Даже стены вокруг нас не казались клеткой – скорее защитой от внешнего мира. Иллюзия безопасности была так сладка, что я почти забыла о том, где нахожусь и кто меня окружает.
Наверное, поэтому атака стала такой неожиданностью.
Это не было похоже на штурм извне. Не было рогов, предупреждающих о приближении врага, не было криков часовых на стенах. Враг был уже внутри. Он скрывался среди тех, кого Киран считал союзником.
Первым знаком беды стал короткий сдавленный вскрик одного из людей Рорика у входа в сад. Звук оборвался так внезапно, что сначала я подумала: он споткнулся или ударился обо что-то. Но когда я обернулась, то увидела, как его тело медленно оседает на землю, а из-за угла галереи выскакивают четверо мужчин.
На первый взгляд они выглядели как обычная стража Магвайров – те же доспехи, те же цвета плащей, те же мечи на боку. Но их лица… В их глазах была не преданность долгу, не суровость солдат, исполняющих приказ, а жажда убийства, голодная и неприкрытая.
Рорик среагировал мгновенно. Годы службы выработали в нём инстинкты, которые работали быстрее мысли. Его меч со свистом покинул ножны, сверкнув на солнце, и он шагнул вперёд, заслоняя нас собой.
– Назад! В капеллу! Быстро! – взревел он, отражая первый удар.
– Госпожа, сюда! Быстрее! – крикнула Эйла. И потянула меня не в сторону капеллы, как приказал Рорик, а к совершенно другой стороне сада, к низкому, почти незаметному проходу в стене рядом с древним дубом. Проход был настолько неприметным, что я раньше даже не замечала его – узкая щель между камнями, прикрытая свисающими ветвями.
– Сюда! – прошипела Эйла, расталкивая ветки и протискиваясь в проход. – За мной!
Я последовала за ней, ободрав руки о грубый камень, зацепившись платьем за выступы. Проход был настолько узким, что нам приходилось идти боком, вжимаясь в стену. Тёмный, сырой, пахнущий плесенью коридор вёл куда-то вглубь замка.
За нашими спинами раздались крики – нападавшие поняли, что мы ускользаем. Я слышала голос Рорика, всё ещё сражающегося, всё ещё живого, но понимала – долго он не продержится против троих.
Хаос, охвативший эту часть замка, стал нашим прикрытием. Крики и звон оружия привлекли внимание стражи, но никто не понимал, что происходит. Слуги в панике бегали по коридорам, воины спешили к саду, думая, что замок атакован снаружи. В этой суматохе две женщины в простых платьях могли легко затеряться.
Мы бежали по тёмным узким коридорам, о существовании которых я лишь смутно догадывалась во время своих первых «исследований» замка. Эйла вела меня уверенно, словно знала каждый поворот.
– Эйла, – задыхаясь, прошептала я, когда мы остановились у развилки двух коридоров. – Откуда ты знаешь эти проходы?
– Я изучила эти коридоры, когда нас сюда привезли, – ответила она, прислушиваясь к звукам погони. – Телеги! – внезапно прошептала Эйла, хватая меня за руку. – На заднем дворе! Они вывозят мусор и пустые бочки! Если мы успеем…
Это был безумный, отчаянный план. Но другого у нас не было. Мы выскочили из служебных коридоров на задний двор – небольшую площадь позади замка, где располагались кузница, мастерские и склады. Здесь тоже царила суматоха. Слуги испуганно жались к стенам, перешёптываясь и показывая в сторону главного замка, откуда доносились крики. Стража бежала в противоположную сторону, к месту происшествия.
У малых ворот, ведущих к дороге в ближайшую деревню, стояла телега, доверху гружённая старыми мешками, пустыми бочками из-под эля и прочим хозяйственным мусором. Возница, испуганный старик с трясущимися руками, торопливо подгонял лошадей, желая поскорее убраться из замка, где творилось что-то непонятное и страшное.
Стражники у ворот отвлеклись на крики и беготню. Один побежал узнать, что происходит, второй повернулся к нему спиной, вглядываясь в суету во дворе. Эти несколько секунд невнимания были нашим единственным шансом.
Мы, пригнувшись и стараясь слиться с тенями, метнулись к телеге. Быстро забрались в неё, зарылись в вонючие, мокрые тряпки, затаили дыхание и замерли. Сердце колотилось так, что казалось, его стук услышит весь мир. Мешки пахли прокисшим пивом, гнилыми овощами и ещё чем-то неопределимо мерзким.
Вот телега дёрнулась и медленно покатила к воротам. Грохот колёс по камню казался оглушительным. Голоса стражников доносились совсем рядом. Мгновения тянулись, как часы. Каждый звук мог выдать нас, каждое движение могло стать последним.
– Эй, старик! – окликнул возницу один из стражников. – Что везёшь?
– Мусор, господин стражник, – дрожащим голосом ответил старик. – Пустые бочки и тряпьё. Как обычно.
– Проверить? – спросил второй стражник.
Я перестала дышать. Эйла сжала мою руку так крепко, что ногти впились в кожу.
– Да брось, это же Бер, – отмахнулся первый. – Он, почитай, всю жизнь господину служит.
И телега снова покатила. Скрежет подъёмной решётки за спиной прозвучал как самая прекрасная музыка в мире. А когда повозка выехала на дорогу, ведущую прочь от замка, я почувствовала, как напряжение постепенно покидает моё тело. Мы выбрались. Мы были на свободе…
Глава 7
Телега скрипела и подпрыгивала на каждой выбоине, как живое существо, изнывающее от боли. Мешки вокруг нас источали невыносимую вонь. Я зажала нос рукавом платья, но запах проникал через ткань, въедался в кожу, оседал в горле.
Эйла лежала рядом, прижавшись ко мне так плотно, что я чувствовала каждую дрожь её тела. Её дыхание было неровным, прерывистым – то ли от страха, то ли от этого удушающего смрада. Мы не осмеливались шептать, только изредка сжимали руки друг друга, когда телега особенно сильно подпрыгивала или когда снаружи раздавались голоса.
Время текло мучительно медленно. В темноте нашего зловонного убежища невозможно было понять, сколько прошло – час или полдня. Руки затекли, спина ныла от неудобного положения, но я не смела пошевелиться. Ноги свело судорогой, но я стиснула зубы и терпела.
Вдруг движение прекратилось. Телега остановилась с резким скрежетом. Я услышала, как возница неуклюже спрыгнул на землю, его тяжёлые шаги удалились, а затем до нас донёсся плеск воды. Река. Он поил лошадей.
– Сейчас, – едва слышно выдохнула я.
Мы стали осторожно выбираться из нашего убежища. Мешки липли к коже, оставляя мокрые пятна неопределённого цвета. Эйла всхлипнула, когда её волосы зацепились за острый край деревянного борта, но звук потонул в шуме воды.
Солнце висело низко над горизонтом, окрашивая небо в тревожные оттенки багрянца и золота. Мы оказались на краю густого соснового леса, у извилистой речки, которая серебрилась между тёмными стволами. Воздух пах смолой, мокрой землёй и свободой. Настоящей, осязаемой свободой, которую я почти забыла за недели заточения.
Но радость была омрачена видом вдалеке – серые башни замка Магвайров всё ещё маячили на горизонте, напоминая о том, как мало мы проехали. До границ земли отца было ещё очень, очень далеко.
Возница, грузный мужичок с добродушным лицом, мирно поил лошадей, даже не подозревая, каких беглянок провез мимо стражи. Животные жадно пили, отфыркиваясь и помахивая хвостами.
– Туда, – я указала в глубину леса, подальше от дороги. – Нужно уйти как можно дальше, пока светло.
Лес встретил нас прохладными объятиями и густыми тенями. Первые шаги по мягкой лесной подстилке показались блаженством после трясучей телеги, но вскоре эйфория рассеялась. Наши тонкие замковые платья, созданные для размеренной жизни в каменных стенах, совершенно не подходили для такого путешествия. Ткань цеплялась за каждую ветку, рвалась на острых сучьях, путалась в колючих кустарниках.
Эйла охала и вскрикивала, когда шипы вонзались в её кожу. Её руки уже покрылись тонкими красными полосками царапин, а из разорванного рукава торчали нитки. Но она упорно шла за мной, стиснув зубы и морщась от боли.
– Держись, – шептала я, когда она особенно жалобно всхлипывала.
Я старалась выбирать путь попроще, вспоминая давние уроки охоты с отцом. Обходила мягкую болотистую почву, где могли остаться предательские следы. Вела нас по каменистым участкам, где наши лёгкие туфли не оставляли отпечатков. Несколько раз мы переходили ручьи вброд, чтобы сбить преследователей с толку.
Вода была ледяной, а каменистое дно больно резало ноги через тонкие подошвы. Подол моего платья намок, стал тяжёлым и неудобным, но я не жаловалась. Каждая минута уносила нас дальше от замка, дальше от тех, кто хотел моей смерти.
– Госпожа, – задыхаясь, прошептала Эйла, когда мы остановились передохнуть у поваленного дерева. – Куда мы идём? У вас есть план?
Я вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, оставив грязную полосу.
– К границе, – ответила я, стараясь говорить увереннее. – К землям моего отца. Если доберёмся до них…
– Но это же на севере, – неуверенно возразила Эйла, оглядываясь по сторонам. – А мы идём на юг.
Я резко обернулась к ней, чувствуя, как холодок пробежал по спине.
– Что?
– Солнце, госпожа, – она указала на светило, которое медленно опускалось перед нами. – Мы идём от него. Значит, на юг. А земли лорда Доэрти севернее замка Магвайров.
Проклятье. В панике бегства я совершенно потеряла ориентацию. Страх затуманил разум, и теперь мы уходили не к спасению, а ещё глубже во враждебные земли. И с каждым шагом расстояние до дома увеличивалось.
– Нужно повернуть, – сказала я, но Эйла покачала головой.
– Уже поздно, госпожа. Смотрите, как быстро темнеет. В лесу ночью легко заблудиться. Лучше переночуем здесь, а утром определимся с направлением.
Она была права. Между стволами деревьев уже сгущались сумерки, и я с ужасом представила, как мы будем брести в полной темноте, натыкаясь на корни.
Мы продолжали путь, пока последние лучи солнца не растворились в листве. Ночь спустилась на лес как тяжёлый чёрный занавес, принеся с собой симфонию таинственных звуков. Что-то шуршало в кустах, ухала сова, вдалеке завыл волк – долгий, тоскливый звук, от которого мурашки пробежали по коже.
Мы нашли укрытие под корнями огромной сосны – углубление в земле, прикрытое свисающими ветвями, забились туда, как два испуганных зверька, и прижались друг к другу, стараясь согреться. Эйла дрожала мелкой дрожью, её зубы стучали от холода.
Я почти не спала, вздрагивая от каждого шороха. То мне казалось, что это шаги преследователей, крадущихся между деревьями, то что лошади фыркают совсем рядом. Эйла время от времени проваливалась в тревожную дрёму, но тут же просыпалась с испуганным всхлипом и таращила глаза в непроглядную тьму.
Рассвет пришёл медленно, серо и зыбко проступая сквозь ветви. Мы выбрались из нашего убежища, грязные, продрогшие, с затёкшими мышцами. Эйла выглядела особенно жалко: её волосы спутались, на щеке краснел след от грубой коры, а платье порвалось в нескольких местах.
– Идём, – сказала я, но Эйла вдруг взяла инициативу в свои руки.
– Сюда, госпожа, – она решительно пошла вперёд. – Я помню, по этой стороне должна быть тропа.
Она вела меня уверенно, слишком уверенно для девушки, которая, по её собственным словам, выросла в замке и редко бывала в лесах. Время от времени она останавливалась, словно прислушиваясь к чему-то неслышному мне, поглядывала на солнце и корректировала направление.
И с каждым часом мы шли всё дальше на юг, всё дальше от земель моего отца.
– Эйла, – окликнула я её, когда мы остановились напиться у чистого ручья. – Ты уверена в направлении?
– Конечно, госпожа, – быстро ответила она, но взгляд отвела в сторону.
Что-то в её поведении настораживало всё больше. Она шла слишком целенаправленно, словно знала, куда идти. Слишком часто оглядывалась назад, будто ждала кого-то. И когда думала, что я не вижу, на её лице мелькало выражение, которое я не могла определить – предвкушение? Удовлетворение?
К полудню мои подозрения переросли в уверенность. Мы остановились на высокой опушке, откуда открывался вид на долину внизу. Среди редких деревьев я заметила движение – группа всадников медленно поднималась по склону прямо к нам.
– Эйла, – тихо позвала я. – Смотри.
Она посмотрела туда, куда я указывала, и я увидела то, что окончательно убедило меня в предательстве. На её губах появилась едва заметная улыбка. Довольная, предвкушающая, торжествующая.
В эту секунду все странности последних часов сложились в ясную картину. Слишком хорошее знание служебных коридоров замка для чужой горничной. Слишком уверенные действия во время побега. Неправильное направление нашего пути. И теперь эта улыбка при виде всадников, которые явно неслучайно оказались именно здесь.
– Ты… – прошептала я, медленно отступая от неё. – Ты их ждёшь.
Эйла медленно повернулась ко мне, и я увидела совсем другого человека. Исчезла привычная робость, покорность, готовность услужить. На смену им пришло что-то жёсткое, решительное, почти хищное.
– Прости, госпожа, – сказала она тихо, но в голосе не было раскаяния. – Но у меня не было выбора.
Ярость поднялась во мне горячей волной, руки сжались в кулаки, а в горле встал комок.
– Сколько? – голос дрожал от гнева. – Сколько тебе заплатили за мою жизнь?
– Не заплатили, – покачала головой Эйла. – Пообещали не убивать мою младшую сестру, она работает на кухне в замке вашего отца. Сказали – либо я буду делать то, что они прикажут, либо она умрёт.
Я смотрела на неё, чувствуя, как ледяная пустота разливается в груди. Предательство самого близкого человека – это особая боль, острая и глубокая. Эйла, которая служила мне ещё в родном замке, которая была свидетелем моего детства, которой я доверяла свои тайны…
– Кто они? – спросила я, удивляясь собственному спокойствию.
– Люди, которые хотят вашей смерти больше, чем лорд Магвайр хочет вашей жизни, – ответила она. – Они знали, что рано или поздно вы попытаетесь сбежать, и приказали мне быть готовой. Помочь вам и привести туда, где вас никто не найдёт.
Всадники становились всё ближе. Я различала уже силуэты людей в седлах, блеск оружия. Время для разговоров закончилось.
Я развернулась и бросилась бежать к чаще. За спиной раздался крик Эйлы – должно быть, сигнал преследователям. Потом заржали лошади, застучали копыта по земле.
Я бежала, как никогда в жизни. Страх придавал сил, отчаяние – скорости. Ветки хлестали по лицу, оставляя болезненные царапины. Корни подставляли подножки, но я перепрыгивала через них, проскальзывала мимо, продиралась сквозь колючий подлесок.
Лес становился гуще, и я молилась всем богам, чтобы всадники не смогли следовать за мной на лошадях между тесно растущими деревьями.
Вдруг впереди зашумела вода – широкая быстрая река преградила мне путь. Тёмная вода стремительно неслась между каменистыми берегами, пенясь на порогах. Не раздумывая, я бросилась в поток.
Ледяная вода ударила, как кнут. Течение мгновенно сбило с ног, потащило вниз по реке. Я захлебнулась, но вынырнула, отчаянно борясь с потоком. А мокрое платье стало тяжёлым, как кольчуга, и тянуло ко дну.
Каким-то чудом мне удалось встать на ноги. Вода доходила до груди, каждый шаг против течения давался с нечеловеческим трудом. Но я упрямо двигалась вверх по реке, надеясь смыть свой след.
Руки онемели от холода, ноги скользили на мокрых камнях. Несколько раз я падала, хватая ртом воды, но снова поднималась и шла дальше.
Наконец, я увидела спасение – в берегу чернела расщелина, вход в пещеру, почти незаметный, прикрытый выступающими камнями и свисающими корнями. Собрав последние силы, я доплыла до берега и нырнула в прохладную темноту.
Пещера оказалась неглубокой, но с узким входом. И стоило мне только забиться в самый дальний угол и замереть, стараясь не дышать, как снаружи послышались голоса, лай собак, всплески воды.
Они искали меня, прочёсывали берег. Чей-то голос прокричал совсем рядом с пещерой, и я зажала рот рукой, боясь, что стук моего сердца выдаст меня.
