Резкий звук шлепка вырывает меня из дурных воспоминаний. Янка. Такая же, как я когда-то. Молоденькая, жаждущая справедливости. Только вот нет ее…
– Клим! Да сделай ты что-нибудь… ай! – возмущается моя принцесса, пока на ее круглой попке лежит ладонь Мурада. Я чувствую сильную тяжесть в паху. Это зрелище распаляет похлеще самой извращенной порнухи.
Подхожу к Горцеву. Он крепко держит девчонку.
– Ты хорошо смотришься на моем столе с задранной юбкой, принцесса, – ухмыляюсь, затем обращаюсь к Мураду, – могу я?
Он колеблется. Сейчас наступает тот самый момент. Когда-либо Горцев признает, что готов поделиться, либо…
Признаться, когда я на том аукционе увидел, как два мужика борются за свою сводную сестру, то крепко задумался. Они так гармонично вместе смотрелись, словно единое целое.
Не пара, а трио.
Мурад пристально глядит на меня. В его глазах сомнение. Которое я намерен разбить.
– Думаю, вдвоем мы сможем преподать лучший урок нашей принцессе. Она же так и напрашивается на хорошую порку. Давно уже.
– Нет! Ты псих, Уолс! Сейчас же отпустите меня! – рычит Янка.
– Хорошо, – соглашается Мурад, но убирает ремень, – без этого. Я погорячился. Хотел лишь припугнуть, но все зашло слишком далеко.
– Сволочь! – ругается наша блондинка. – Вы оба сволочи! Ненавижу вас!
Подхожу к ней сзади. Вижу упругие половинки, светло-розовую кожу без единого изъяна. Алая пятерня на попке принцессы – украшение. Нежно-розовые трусики едва скрывают все самое интересное.
Ухмыляюсь. Рассматриваю.
Почувствовав мой взгляд, девушка начинает вертеть задницей.
– Я с тобой не согласен, Мурад, – кладу руку на ягодицу моей принцессы, она вздрагивает.
По телу Янки проходит волна дрожи. Я вижу крошечное пятнышко влаги на трусиках. Достаточное, чтобы завести меня до предела.
Я привык брать то, что хочу. Жестко, безо всяких прелюдий. Но эта девчонка что-то сделала со мной. Сломала. Еще при нашей первой встрече, когда она сидела в клетке и ждала аукциона.
Ее гордый взгляд что-то надломил во мне. Янка была, словно нежная роза со стальными шипами. Она не сдавалась даже тогда, когда я зашел за ней, чтобы вывести на «подиум».
– Во-первых, ты уже давно отпустил ее руки. А она продолжает лежать кверху задницей. Значит, ей это нравится. Во-вторых, когда женщина боится, она не течет, как похотливая самка. Ничего она не боится, Мурад. Просто ловко крутит твои яйца.
– Ах ты! – Янка резко выпрямляется, но я тут же накручиваю на кулак ее блондинистые локоны и снова прижимаю щекой к поверхности стола. – Козлина!
– Да, я такой, – перехватываю ее руки, держу оба запястья одной рукой, – хотя нет, принцесса… я еще хуже…
Встаю боком, продолжая удерживать бьющуюся в ярости гордую принцессу.
Рывком стягиваю ее трусы и швыряю Горцеву. Он ловит их, прижимает к носу. Яна затихает, ее дыхание становится прерывистым. Возбудилась.
– Отпусти меня, Клим, – всхлипывает, – прошу…
Актриса! Ну просто мастер! Ухмыляюсь.
– Не отпущу, – освобождаю ее руки, опускаюсь на колени и тыкаюсь носом между стройных ножек.
Глава 8
Яна
– Боже! – вскрикиваю, ощутив на распаленной плоти прохладный мужской язык.
Все мысли тут же вышибает из головы. Мурад редко меня вылизывает. Видимо, сказывается его воспитание. Восточные мужчины эгоисты. Это женщина должна их ублажать…
– АХ! – тихо всхлипываю, напрочь забыв о том, что только что была готова пристрелить обоих мужиков.
– Вот видишь, – слышу насмешливый голос Уолса, – то, что тебе нужно, принцесса. Жесткий секс с двумя мужиками. Один тебя не потянет, милая.
– Что ты несешь, – облизываю губы.
– Расставь ножки, – мурчит, словно кот.
Уолс опасен. Боже, Мурад же говорил мне, что этот мужик куда опаснее его. Я не верила. Думала, подергаю льва за усищи, немного пококетничаю и получу все, что хочу.
Но это не работает с таким, как Клим.
Цепляюсь за его стол пальцами, тихо поскуливаю, пока влажный язык вскрывает мое порочное нутро. Хакает мою тьму. Ловко, уверенно. Словно знает меня от и до…
А Мурад…
Мне так стыдно перед ним сейчас! Он ведь защищал меня. А я предала …
Поднимаю глаза и вижу его. Наши взгляды сталкиваются, искры в разные стороны. Мужчина уже обошел стол и смотрит на меня, пока его друг вылизывает меня внутри и снаружи.
– Боже… – глаза закатываются, когда язык Уолса едва касается самого чувствительного местечка, – боже… еще… не останавливайся…
Хочу умолять его… и не могу. Это сладко и унизительно одновременно. Больно и безумно хорошо.
Я ныряю в густую порочную негу, все мое тело превращается в невесомое облачко.
– Открой рот, – жесткий приказ, тело подчиняется.
Пытаюсь собрать себя, бороться. Но не получается. Потому что именно сейчас я понимаю: это то, чего я хотела. И Мурад, и Уолс…
Подсознательно я сама сделала все, чтобы Горцев снова нашел меня. И помешал Уолсу сделать со мной что-то очень запретное и порочное. Они сделают это вместе.
Моя гордость розовым кружевом упала к ногам Мурада. Вместе с трусиками я потеряла стыд.
Хочу их обоих! Хочу того, что сейчас происходит! У меня внутри пожар, который не потушить. Можно лишь разжечь его сильнее. Уничтожить меня. И воскресить…
Их руками… губами…
Крепкий стояк Горцева пружинит перед лицом. Он водит бархатной головкой по моим губам. Пока Клим продолжает сладкую пытку. Никогда бы не подумала, что этот бандюк так хорошо владеет языком…
– Еще… боже! Я… ААА! – захлебываюсь в удовольствии, готовая взорваться.
Но Уолс отстраняется. Лишь шлепает меня по горячим набухшим складочкам. Стискиваю зубы от злости. Низ живота огнем горит, тело требует разрядки.
– НУ! – зло рычу. – Вернись сейчас же!
Но Мурад затыкает мне рот. Заполняет меня до самого горла, вынуждая замолчать. Мычу, пока он нежно водит пальцами по моему лицу. Бросаю на Горцева злой взгляд.
– Я говорил, что тебе очень идет такая позиция? – ухмыляется, хрипло смеется. – Кто бы мог подумать, моя милая, что ты всего-то хочешь второго мужика.
В возмущении распахиваю глаза. Откушу! Сжимаю челюсти, Мурад морщится, но давит на мои скулы, вынуждая раскрыть рот еще шире.
Внизу мне так одиноко и холодно! Воздух неприятно соприкасается с пылающей плотью. Ненавижу! Их обоих! Ненавижу и хочу…
– Не беспокойся, принцесса, – слышу сзади голос Уолса, затем он снова шлепает меня ладонью между ног, – сейчас все получишь. Но ты должна кое-что усвоить.
Звук расстегивающегося ремня. Затем ширинки. Шелест фольги презерватива. Он меня трахнет? Прикрываю глаза, пытаюсь прислушаться к новым для себя ощущениям.
– Отныне ты ничего у нас не требуешь, – слышу, как он раскатывает резинку по стволу, – не хлопаешь дверью и не убегаешь. Если что-то хочешь, ты приходишь, стягиваешь трусики и садишься у ног.
Мурад скользит между моих губ, туда-сюда. Уничтожает мою гордость, давая взамен ощущение защиты. Как и Уолс… это так больно. Словно внутри меня рушатся крепкие стены, которые я возводила всю жизнь.
– Взамен мы даем тебе все и даже больше. Кров, дом, защиту. Секс. Семью, если захочешь.
Тихо всхлипываю. Сдаюсь. С каждым словом я кажусь себе все менее значимой. Прошлое окрашивается в совершенно иные краски. Дура… какая же я дура!
Толчок. Ощущение наполненности. Впиваюсь ногтями в прохладное дерево. По телу несется мощная волна удовольствия. Заполняет каждую клеточку. Врезается в мозг, оставляя клеймо.
Мне хорошо. Чертовски хорошо! Именно вот так. Распластанной на столе, с задранной юбкой. Подмахивающей задницей, пока Клим со всей силы вколачивается в меня.
А Мурад с рыком трахает мой рот.
Это не больно. И даже не унизительно. Это сладко и порочно.
– Ммм! МММ! – мычу, ощутив горячие пальцы на набухшей чувствительной вершинке. – МММ!
Взрыв. Клим толкается в последний раз. Замирает. Мурад наполняет мой рот своим терпким густым семенем.
– Блядь… это просто ахуенно, – рычит Уолс, внезапно целуя меня между лопаток, – почувствовала, принцесса? Ведь можно по-другому, правда? По-хорошему…
Оба выскальзывают из меня. Мурад помогает мне подняться. Сажают в кресло. Сил нет. Ноги подкашиваются. Такое ощущение, что меня выпили до дна. Вся моя сила теперь не имеет смысла.
Меня присвоили.
– Принцесса, – неожиданно нежным голосом произносит Клим, присаживается передо мной на колени, – я все понимаю.
Он касается моей щеки. Я с ужасом понимаю, что плачу. Но даже не ощущаю этого. Слезы солеными дорожками текут из глаз.
– Тшш, – Мурад обнимает меня сзади, – все хорошо, девочка. Хорошо…
Но мои слезы уже не остановить. Меня прорывает, словно плотину. Боль вырывается наружу громкими всхлипами. Я больше не могу… не могу! Папа…
– Папа, – закрываю лицо руками, – почему ты меня бросил… за что…
От боли тяжело дышать. Грудь сдавливает. Начинаю царапать ее, но Горцев перехватывает мои руки и целует.
– Все хорошо, принцесса, – тихо произносит Уолс, – ты должна наконец освободиться. Пусть и так, но мы смогли это сделать. Плачь, сколько нужно. Теперь мы всегда будем рядом…
Глава 9
Мурад
Терпкий вкус виски обжигает горло. Я давно привык к этому чувству, но именно сейчас это не то что мне нужно.
Однако без выпивки никак…
То, что случилось в клубе Клима, заставило меня задуматься. Не столько о том, как моя Янка кайфовала от ощущения внутри другого мужчины, сколько о своей реакции на эту картину.
Как она была распластана на столе, как ее попка торчала кверху. Сука…
– Хочешь об этом поговорить? – скалится Уолс, которого, по всей видимости данная ситуация устраивает. – Мне понравилось.
После Янкиной истерики я отвез ее в особняк. Она заперлась в комнате, от еды отказалась. Уолс прикатил следом. Было решено девочку не трогать, пока не выйдет сама.
Но я за нее беспокоюсь.
– О том, что мы вдвоем сделали с ней? – выгибаю бровь, смотрю на янтарную жидкость в бокале. – Это не то, о чем говорят вслух, Клим. Мы надломили Яну.
Я не могу видеть ее слезы. Они меня на части рвут. Поэтому Янку успокаивал Волков. Как выяснилось, он мастер. Только вот…
– Не мы с ней сделали, а мы втроем сделали, – заявляет Уолс, закуривая и прикрывая глаза, – лучший секс в моей жизни. Я знал, что принцесса горячая, но что настолько…
– На большее не рассчитывай, – рычу, – это была разовая акция. Надеюсь, она не сбежит от меня после этого.
– С каких пор ты стал таким трусливым, дружище? – ухмыляется Волков. – Не припомню в тебе такой слабости. Так сильно боишься за эту малышку? Она никуда от тебя не денется.
– О, ты ее плохо знаешь… – усмехаюсь, беру сигарету, – очень плохо, Уолс. Эта девчонка без царя в голове. Сначала делает, потом думает.
