Томас Вулф "Письма. Том второй"

Джулии Элизабет Вулф

Гарвардский клуб

Западная 44-я улица, 27

Вторник, 8 октября 1929 года

Дорогая мама:

Большое спасибо за письмо. Я был очень занят началом работы в университете и своей книгой. Книга уже напечатана, и ее копии разосланы рецензентам. Через несколько дней я отправлю экземпляр тебе. Книга поступит в продажу только 18 октября. Конечно, я очень рад этому и надеюсь, что она будет иметь успех. Мне очень трудно приступить к работе, пока я не увижу, что произойдет. Я очень сильно волнуюсь по этому поводу, но должен успокоиться и заняться своей работой в Нью-Йоркском университете.

С тех пор как я вернулся, у нас здесь были все сорта и разновидности погоды – жара, дожди, холод – сегодня был настоящий октябрьский день, очень яркий и довольно холодный. Друг взял меня с собой в деревню – листья кружатся в красивом листопаде.

В конце октябрьского номера «Скрибнерс» есть письмо о моем рассказе, который появился в августе, – скорее, это вырезка из газеты Луиса Грейвса из Чапел-Хилла: он подшучивает над «Скрибнерс», говоря, что я приехал из «маленького южного колледжа», – а потом рассказывает, откуда я приехал.

Моя книга выглядит очень красиво – хорошая цветная бумажная обложка, на обороте которой есть статья обо мне, и хорошо напечатанный, хорошо переплетенный том.

Надеюсь, что вы и все остальные дома здоровы и наслаждаетесь хорошим здоровьем, хорошим бизнесом и хорошей погодой.

Я напишу вам еще, когда успокоюсь и мне будет что сказать.

С любовью ко всем, Том.

Джорджу Маккою

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

Среда, 16 октября 1929 года

Дорогой Джордж:

Спасибо за прекрасное письмо. Я искренне благодарен за все, что вы сказали и сделали. Я знаю, что вы понимаете мое глубокое чувство долга перед всеми вами. Я рад узнать, что вы с Лолой будете рецензировать мою книгу [Первоначальный план Маккоя и его невесты Лолы Лав вместе рецензировать «Взгляни на дом свой, Ангел» был позже изменен, и мисс Лав рецензировала ее одна в воскресном номере «Гражданина» [«Asheville Citizen»] от 20 октября 1929 года] и что Родни Кроутер [Родни Кроутер рецензировал «Взгляни на дом свой, Ангел» на радиостанции WWNC, 21 октября] будет говорить о ней по радио. Я ничего не могу добавить к тому, что уже сказал вам, кроме как повторить, что вы все были прекрасны и великодушны, и что я знаю, что вы понимаете и верите в автора, независимо от того, какой эффект может произвести книга.

У меня есть одна новость, которую, однако, не следует предавать огласке: вчера в «Скрибнерс» мне сказали, что предварительные продажи книги, не считая Нью-Йорка, превысили 1600 экземпляров, а один из продавцов в «Даблдей Доран» сказал рекламщику, что книга станет «сенсацией осени», что бы это ни значило. Все это слишком удивительно – чудесно – последнее я имею в виду – чтобы быть вероятным. Томас Бир, писатель, на прошлой неделе позвонил в «Скрибнерс» и сказал, что я – лучший молодой писатель, появившийся со времен Гленуэя Уэскотта, написавшего «Бабушек» (хотя почему Уэскотт, я не знаю). Наконец, мой агент, миссис Бойд, которая находится за границей, сообщила «Скрибнерс», что два английских издательства, Кейп и Хайнеманн, хотят получить книгу для публикации в Англии. Но, ради Бога, не говорите об этом!

Книга выходит послезавтра, а у меня уже нервы на пределе. «Скрибнерс» великолепны и хотят, чтобы я немедленно занялся новой книгой. Это я уже делаю, но сейчас слишком взволнован, чтобы работать. Новая книга будет лучше – во мне еще много книг.

Если бы я мог, я бы не хотел ничего больше, чем увидеть вашу свадьбу. Но и так я буду думать о вас и посылать вам обоим мою глубочайшую привязанность… Передайте мои самые теплые пожелания Лоле. Вы знаете, как я отношусь к вам. Поблагодарите от меня Родни Кроутера и скажите ему, что я напишу ему на следующей неделе. Простите за это идиотское письмо – думаю, вы знаете, что я сейчас чувствую.

Джулии Элизабет Вулф

Гарвардский клуб, Нью-Йорк

Западная 44-я улица, 27

17 октября 1929 года

Дорогая мама:

На днях я отправил тебе предварительный экземпляр своей книги. Надеюсь, он благополучно дошел до тебя.

Книга выходит завтра – какой успех она будет иметь, никто не может сказать. Это лишь одна из сотен книг, которые выходят в свет. Но мы надеемся на лучшее.

Я надеюсь, что моя книга вам понравится. Если нет, я постараюсь написать лучшую, которая вам понравится. Надеюсь, она не покажется вам «модемной». Все, что я хотел сделать, это написать как можно более хорошую и интересную историю. Пожелайте мне удачи и надейтесь на мой успех. Я напишу больше через несколько дней.

С большой любовью, Том.

Если вы сможете вырваться и навестить меня этой осенью, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили удовольствие.

7 сентября 1929 года Вулф нанес короткий визит в Эшвилл. Он обнаружил, что город полон интереса к его предстоящей книге. Он навестил мистера и миссис Робертс, но почти ничего не обсудил с ними о реальном содержании «Взгляни на дом свой, Ангел». Миссис Робертс позже укоряла Вулфа за то, что он не предупредил ее о вымышленных портретах ее семьи в романе. [Вулф не предупредил и свою собственную семью. Его сестра Мейбл заявила: «Я никогда не мечтала – и это мнение я высказываю от своей семьи, что Мама, Фред, Эффи, Фрэнк, – они будут в книге» (из книги Ноуэлл, Томас Вулф, 143)]. Вопрос о том, была ли, как позже утверждал Вулф, враждебная реакция Эшвилла полной неожиданностью, открыт для споров. (Пятью месяцами ранее, когда «Взгляни на дом свой, Ангел» еще назывался «О потерянном», Вулф уже писал упреждающие ответы критикам-антагонистам для публикации в «Эшвил Ситизен»). [Смотрите Вулф, Письма, 176-177, «To the editor of the Asheville Citizen», и Notebooks of Thomas Wolfe, 1:327]. Дальнейшее доказательство ожидаемой дурной славы видно из его письма к бывшему однокурснику по Университету Северной Каролины Бенджамину Коуну: «Я думаю носить накладные усы и темные очки после выхода книги» (Wolfe, Letters, 194)].

После визита, в поезде, возвращавшемся в Нью-Йорк, он тоскливо записал в блокнот: «Вернусь ли я когда-нибудь снова домой?» [Вулф, «Записные книжки», том перый, страница 370] После публикации «Взгляни на дом свой, Ангел» Вулф отправился в самоизгнание из Эшвилла на следующие семь с половиной лет.

Маргарет Робертс

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

17 октября 1929 года

Дорогая миссис Робертс:

На днях я отправил вам экземпляр своей книги. Надеюсь, она дошла благополучно. В ней я написал несколько слов, которые прошу Вас принять как искреннее выражение чувств писателя по отношению к вам.

Моя книга выходит в свет завтра. Никто не знает, выживет ли она в лавине книг, выходящих в это время года, или нет, но мы все надеемся на удачу. Естественно, я очень рад этому.

Я не могу ничего добавить к тому, что говорил вам, когда был дома: я старался сделать хорошую и честную работу и надеюсь, что моим друзьям она понравится. Мне будет жаль, если книга им не понравится, но я буду продолжать в надежде написать когда-нибудь что-нибудь, достойное их похвалы. Думаю, большего я сказать не могу.

Шлю вам всем мой самый теплый и нежный привет.

Я напишу вам немного позже, после того как узнаю больше о судьбе моей книги.

С надеждой и любовью,

Том Вулф

Вчера вечером ужинал с Биллом Коком. Ему нравится его работа и его фирма.

Джорджу Уоллесу

Нью-Йорк

25 октября (?) 1929 года

Дорогой Джордж:

Спасибо за ваше прекрасное письмо, за ваши щедрые усилия и просто за то, что написали. Не знаю, сообщал ли я вам в своем последнем письме, что книга продана в Англии – «Хайнеманн» издает ее там и высылает мне 100 фунтов аванса. Книга хорошо продается в Нью-Йорке, хотя рецензий еще не было – несколько книготорговцев, включая знаменитого Холлидея [Теренс Холлидей из книжного магазина «Холлидей»], рекомендуют ее. В воскресенье, я полагаю, появится рецензия в «Нью-Йорк Таймс». Хороша она или плоха, я сказать не могу, но если она хороша и с ней можно немного поработать, тем лучше. [Уоллес был другом одного из редакторов «Бостон Ивнинг Транскрипт». Возможно, Вулф имел в виду именно это, а возможно, он просто решил, что, поскольку Уоллес был «рекламщиком», он сможет «распространить новости» о книге]. Кроме того, в журнале «Скрибнерс» за декабрь, кажется, будет рецензия (он вышел в ноябре). Люди говорили мне об этом – один рецензент сказал, что я должен быть поставлен в один ряд с Уитменом и Мелвиллом. [В рецензии Роберта Рейнольдса на «Взгляни на дом свой, Ангел» в декабрьском «Скрибнерс» сказано: «Если бы мы навешивали на Вулфа ярлыки, мы бы поставили его в один ряд с Мелвиллом и Уитменом, хотя у него нет той драматической интенсивности и совершенства эпитетов, которые мы находим в «Моби Дике», и той серьезной чистоты, которая проступает в «Листьях травы». Но, «Взгляни на дом свой, Ангел» – это первая книга»]. Горячая штучка, да? А издательство «Скрибнерс» настаивает, что не имеет к этому никакого отношения – что это все честная стрельба из лука, и они еще ни разу не солгали.

Единственные рецензии, которые я получил, – из Северной Каролины, и, Боже! Они выпускают пар. Все они хвалебно отзываются о произведении, говорят, что это захватывающий роман и так далее, но двое или трое утверждают, что это оскорбление штата и народа, что «худшая сторона людей» выставлена напоказ и так далее. Джозефус Дэниелс из «Новостей и Обозрение Рали», пишет, что Юг и Северная Каролина «были оплеваны». [Рецензия на книгу «Взгляни на дом свой, Ангел» была опубликована в номере «Новости и Обозрение Рали» от 20 октября 1929 года Джонатаном Дэниелсом, который был знаком с Вулфом по университету Северной Каролины. Рецензия была озаглавлена «Первый роман Вулфа – роман бунт. Бывший писатель из Эшвилла в ярости обрушивается на Северную Каролину и Юг», и гласила: «Против викторианской морали и бурбонской аристократии Юга он обрушил всю свою ярость, и в результате получилась не та книга, которая понравится Югу в целом и Северной Каролине в частности. Вот молодой человек, обиженный чем-то, что он любил, в своей чувствительной ярости плюет на это. В романе «Взгляни на дом свой, Ангел» Северная Каролина и Юг оплеваны»]. Меня это очень огорчает! Во-первых, я никогда не упоминал Северную Каролину, и никому здесь и в голову не приходило, что я пишу о Северной Каролине или Юге – меньше всего автору. Все считали, что книга написана о людях, которые могли жить где угодно, и, если уж говорить об их «худшей стороне», «Скрибнерс» считают их богатыми, великолепными и великими людьми. Что же мне делать! Ничего не делать, ничего не говорить. В книге много разных вещей и людей, но мы считаем, что ее общий эффект – это красота. (Прошу простить за личный букет!)

Во всяком случае, как только я разберусь, что к чему, и успокою нервы, я приступлю к новой книге.

«Скрибнерс» не хотят, чтобы мою книгу «запретили в Бостоне» – они очень хорошая и достойная фирма, и им не понравился запрет Хемингуэя [июньский и июльский номера журнала «Скрибнерс Мэгазин» за 1929 год были запрещены в Бостоне из-за опубликованных в них фрагментов «Прощай оружие» Хемингуэя], хотя это и помогло продаже книги. Но – это между нами – если ее запретят, я надеюсь, что она наделает много шума – ради Бога, постарайтесь сделать для меня какую-нибудь рекламу.

Все это время я должен, как обычно, преподавать в университете и оценивать работы первокурсников. Боже! Как это мучительно!

Передайте привет миссис В. и мальчикам. Дайте мне поскорее весточку. Спасибо за ваши благородные усилия. Несмотря на мою бессвязность, их очень ценят.

В «Скрибнерс» считают, что это отличная книга, Джордж – не могу передать, насколько. А Томас Бир доставил ей (и мне) огромное удовольствие, от которого у меня волосы встали дыбом!

Пишите мне – расскажите, как быть спокойным.

Приведенная ниже краткая заметка была написана в ответ на письмо Марка Шорера, который в высшей степени высоко оценил «Взгляни на дом свой, Ангел». Шорер – был профессором английского языка в Калифорнийском университете, автор книг «Слишком старый дом», «Место отшельника», «Состояние души», «Уильям Блейк: Политика видения», «Войны любви» и других.

Марку Шореру

15-ая Западная улица, 27

Нью-Йорк

25 октября, 1929 года

Дорогой мистер Шорер:

Ваше письмо о моей книге – первое, которое я получил от незнакомого человека, хотя у меня было несколько писем от друзей.

Я тронут и польщен тем, что вы говорите о книге. Это очень здорово – знать, что написанное тобой перепрыгнуло через темноту и стало светом, другом. Естественно, я надеюсь, что у меня будут и другие письма от людей, которым понравилась книга, но я всегда буду придавать особое значение вашему письму, потому что, оно было первым.

Рецензия Маргарет Уоллес на роман «Взгляни на дом свой, Ангел» в воскресной газете «Нью-йорк Таймс» от 27 октября стала первой крупной рецензией и одной из самых благоприятных. Прочитав ее, Вулф сразу же написал ей следующую благодарственную записку.

Маргарет Уоллес

Западная 15-я улица, 27

Нью-Йорк

27 октября 1929 года

Дорогая мисс Уоллес:

Хочу поблагодарить вас за великолепную рецензию на мою книгу в сегодняшнем номере «Таймс». Я тронут и польщен вашими словами – это моя первая книга, и мне очень приятно знать, что ее так терпеливо и высоко оценили. Люди из «Скрибнерс» очень обрадовались вашей рецензии: теперь они считают, что у книги есть все шансы на коммерческий успех – что также очень много значит для меня. Если это действительно так, то я знаю, что вы внесли в это большой вклад.

Но даже если книга так и не будет продана, я никогда не забуду, что вы о ней написали. Я всегда буду чувствовать, что то, что я написал, попало в огромные джунгли мира и нашло там друга. Подобные вещи окупают всю боль и отчаяние писательского труда.

Следующее ночное письмо Вулф отправил своей сестре Мейбл, получив от нее письмо с описанием фурора, который вызвала в Эшвилле публикация «Взгляни на дом свой, Ангел».

Мэйбл Вулф Уитон

[ночное письмо]

Нью-Йорк

28 октября 1929 года

Спасибо за прекрасное письмо. Великие фигуры в романе – Элиза, Хелен, Гант и Бен. Все здесь считают их великими людьми. Ни одна книга не должна читаться как сплетня или оцениваться по отдельным отрывкам. Если оценивать книгу и главных героев в целом, они покажутся прекрасными людьми. Прочитайте рецензию в «Нью-Йорк Таймс» за прошлое воскресенье, а также в «Геральд Трибьюн» за следующее воскресенье или неделю спустя [«Взгляни на дом свой, Ангел» был очень благосклонно оценен Марджери Латимер в воскресном выпуске «Нью-Йорк Геральд Трибьюн», от 3 ноября 1929 года]. Что бы ни думали в Эшевилле сейчас, со временем они поймут, что я пытался написать трогательную, честную книгу о великих людях. Именно так воспринимает эту книгу мир за пределами Эшвилла. Передайте это [письмо] маме и скажите, что я напишу через день или около того. Если вы сомневаетесь в моих словах, перечитайте главу о смерти Бена и последующие сцены погребения. А потом спросите, осмелится ли кто-нибудь сказать, что это не великие люди. Книга быстро продается. Похоже на успех, но ничего не скажешь. Вы – великий человек. С любовью.

Маргарет Робертс

Конец октября – начало ноября 1929 года

Дорогая миссис Робертс:

Когда я получил ваше письмо неделю или две назад, я отнес его мистеру Максвеллу Перкинсу, который является настоящим главой «Скрибнерс» и о котором вы много раз слышали о меня. Это человек самого лучшего и высокого качества – смелый, честный, щедрый и мягкий, и дружба с ним – одна из тех вещей, которыми я дорожу больше всего в своей жизни. Я дал ему прочитать ваше письмо и вышел из его кабинета, пока он читал его там. Когда я вернулся, он сказал: «Это письмо очень замечательного человека». Я тоже так думаю. В вашем письме есть много вещей, которые причинили мне глубочайшую боль, но мое отношение к вам усилилось, если это возможно, благодаря этому письму.

Учитывая то, как вы, очевидно, относитесь к некоторым частям моей книги – а я хочу скромно сказать, что вы ошибаетесь, – ваше письмо очень замечательно, и я также хочу сказать, справедливо и честно, две вещи, которые касаются высказываний в вашем письме:

Во-первых, в одном из отрывков, которые вы упоминаете, нет ни малейшего намека на «незаконнорожденность», и если спокойно и внимательно прочитать весь отрывок, то окажется, что так оно и есть.

Вы совершенно правы, говоря, что я не стал бы писать такую книгу через двадцать лет. Более того, я не стал бы писать такую книгу сейчас. Один из персонажей в моей книге говорит, что мы проживаем не одну жизнь – может быть, дюжину или сотню. С тех пор как я начал писать эту книгу более трех лет назад, я прожил как минимум одну. И самое печальное, что эта жизнь, включая ту, другую, о которой рассказывается в моей книге, закончилась