А ещё мне сложно просить помощи.
Потому что я сильная титановая женщина.
Как мама говорила: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик».
Не могу сказать, что я сама это выбрала. Мне пришлось такой стать. Мужикастой. Я могу и починить что-то, и про крипту поговорить, и донести велосипед.
Иногда этот факт меня ужасает, потому что женское начало – нежное, красивое – во мне тоже есть, а я его на антресоли затолкала и тащу 25-килограммовый чемодан.
А с другой стороны, так безопаснее и свободнее.
Безопаснее и свободнее всё уметь: не надо никого ждать, ни от кого зависеть.
Взяла отвёртку, вжух-вжух – всё прикрутила.
Вчера я волокла чемодан и вспомнила, что я так-то женщина.
Хоть была в брюках и пиджаке, всё равно внутри я в платьишке.
И я смело так обернулась назад и говорю ближайшему мужчине:
– Извините, пожалуйста, а можно я вас попрошу помочь с чемоданом? Очень тяжёлый вышел…
Просить о помощи для меня редкая история: гордыня внутри бунтует, но женская суть моя хвалит меня: «Молодец. И тебе не тяжело, и мужчине приятно».
Но мужчина не выглядел так, будто ему приятно, – скорее наоборот.
Он посмотрел на жену, которая стояла рядом, а та так уничижительно зыркнула на меня, что мне захотелось отменить просьбу немедленно.
Но мужчина уже поставил мой чемодан на ленту, и я искренне поблагодарила его. А потом, уже с другой стороны рамки, стянула чемодан и замешкалась (у меня ещё сумка с зефиром, чтоб не помять, подушка, рюкзак), а его жена подошла ко мне и прошипела: «Заведи себе своего мужика и флиртуй с ним, и пусть он таскает тебе чемоданы».
И она ушла, а я осталась. С чемоданом, зефиром, подушкой, рюкзаком и пощёчиной на моей самооценке.
Ну, во-первых, я ни с кем не флиртовала. Правда.
Это была такая социальная игра в мужчину и женщину, спасателя и спасённую (от тяжести чемодана), в того, кому приятно помочь, и ту, кому помогли. Во-вторых, мужик – это не пёсик и не котёночек. Его не надо заводить, то есть надо, но не в том смысле, в котором говорила женщина. Его надо выбрать и восхищаться. А в-третьих… а что в-третьих? А ничего в-третьих.
Я когда-нибудь непременно «заведу» себе своего мужика, и он будет с радостью помогать другим женщинам с чемоданами, потому что в этот момент он не перестаёт быть мужиком и не перестаёт быть моим.
Вот такие дела.
Однажды мы ездили группой на экскурсию и там был момент, когда женщины выходили из маршрутки, а у двери стоял мужчина, который подал руку только своей женщине.
Мне стало неловко за него и хотелось спросить: «Ну что тебе, руки жалко?»
А с другой стороны, может, его женщина ему не разрешает руки подавать другим женщинам, кто знает…
Но внутри как-то неприятно. Стыдновато. Это я уже про аэропорт. И вот эта мысль пчёлкой жужжит: «Лучше б сама всё сделала. Сидела бы сейчас не униженная».
Но так неправильно думать, конечно.
Любая проблема, если из неё убрать эмоции, – это просто ситуация, то есть проблемой её делают именно наши переживания.
Нужно перестать переживать.
Но если б это было так просто. Я всё ментальный диалог вела с той женой. Мол, ну он же твой муж, но не твоя собственность. Заопекала его насмерть.
Дай ему пространство быть мужиком. А что она мне отвечала, вам лучше не знать. Я её мысленно демонизировала до самодурства.
В полёте случилась милота. Маленький мальчик цветными карандашами нарисовал самолётик и подписал: «Миша, 6 лет». И через стюардессу они с мамой передали пилоту этот подарок. А тот на весь самолёт объявил: «Миша, спасибо тебе за рисунок нашего самолёта. Он мне очень понравился. Тебе всего шесть лет, а ты уже такой талантливый. Когда мне было шесть лет, я тоже рисовал самолёты и мечтал о небе, а потом стал пилотом! И ты станешь, если захочешь. Молодец, Миша».
И весь борт, все пассажиры были очень растроганы, и Миша был бесконечно счастлив, и я тоже присоединилась к его эмоциям. Ну как же здорово. Захотелось немедленно обнять пилота и всех стюардесс по очереди.
Такие ситуации как нашатырь для наших внутренних детей.
Вот я, взрослая тётенька, у меня в аптечке живёт тонометр, в лексиконе – слово «щитовидка». У меня есть коронная фраза: «Это хороший пакет, не выбрасывай», но благодаря Мише и самолётику я вспомнила, что внутри меня живёт маленькая Олечка, которая скачет по кровати, как по батуту, закапывает в песочнице секретики из стёклышек и обожает писать сочинения…
Уже в Москве я стояла у крутящейся ленты выдачи багажа и ждала свой чемодан.
Когда он выехал и проезжал мимо меня, я неловко схватила его, ударилась ногтем, подняла, но не смогла удержать и бросила на ленту…
– Девушка, вам помочь? – спросил какой-то парень и, не дожидаясь ответа, снял мой чемодан с ленты.
А я не успела сказать: «Не надо», – хотя внутри всё крикнуло: «НЕ НАДО-О-О-О-О-О!»
Всё-таки я обожглась о ту жену.
– Спасибо огромное, – сказала я парню. – Вы настоящий мужчина.
«Потому что настоящий мужчина – тот, кто и без просьбы поможет», – мысленно добавила я.
А когда я уже вышла на улицу и моя правая рука опять «начала велотренировку», меня кто-то взял за рукав.
Я обернулась.
А это тот чужой муж, который мне при вылете помог с чемоданом. Я аж отшатнулась. Сейчас небось опять на меня налетит жена его, скажет, что я флиртую.
– Не бойтесь, – сказал этот муж, хотя сам пугливо оглядывался.
Вероятно, мы боялись одного и того же: что нас застанет его жена.
– Не знаю, что она вам сказала… Она не хотела обидеть.
У меня просто в прошлом году инфаркт был, и я чуть не умер.
Она испугалась. Она просто боится: мне нельзя тяжести. Мы сами налегке…
К врачу летим. Кардиологу.
– Извините меня, – ответила я.
– А вы нас извините, – сказал он и сбежал.
А я всё смотрела ему вслед, как он бежал к своей жене.
Мне хотелось крикнуть ему вслед: «Не беги, у тебя сердце…» Но, думаю, он и так знает. Не маленький.
Хм, какая интересная штука жизнь. Иногда всё совсем не так, как кажется. Совсем.
Та жена не истеричка и не самодур – она просто влюблённая женщина, которая хочет защитить слабое сердце мужа.
Я не знала, что оно слабое, покусилась на него, а ему долго было объяснять, и он притворился сильным.
А она разозлилась. На него. Но не стала ему высказывать: ему нельзя волноваться.
Поэтому она мне влепила словесную пощёчину.
Мол, не видишь, у него сердце слабое.
А я не вижу. Сердце же внутри. Тикает себе, стучит.
Всё понятно теперь. И не обидно. Наоборот. Захотелось эту жену найти и обнять. Сказать: «Всё хорошо будет, дорогая, береги его, у тебя это отлично получается».
Так хорошо, что он подошёл.
Как бы снял внутреннее напряжение после стычки.
Я ехала домой на такси и думала про Мишу и нарисованный самолёт, а не про пощёчину.
Так здорово, когда мечты сбываются. Мечтал человек о небе, рисовал самолёты и стал пилотом.
Приеду домой – нарисую себе своего мужчину. Чтобы он быстрее сбылся и таскал мои чемоданы. А я бы заботилась о нём в ответ.
Я поняла, что везде-везде есть любовь.
Даже если сначала неочевидно, что это она.
Стресс
– На что жалуетесь? – спросил врач.
Я посмотрела на него с интересом. В принципе, я не жалуюсь. Мой жизненный опыт подсказывает, что жаловаться – абсолютно бесполезно, надо просто идти и всё решать. Чем я, собственно, и занята.
Есть проблема со здоровьем – я у врача.
Но так отвечать нельзя: это рефлексия, а врачу нужны факты. И тут принято отвечать конкретно.
Я прилежно перечислила симптомы, которые привели меня в кабинет врача, кивнула на анализы.
Доктор позадавал мне разные вопросы, среди них: «А в последнее время у вас был острый стресс?»
Мне эпитет понравился: «острый».
Стресс как копьё или как игла. Был у меня такой?
Я стала оценивать свои текущие жизненные события по критерию содержания острого стресса. Да вроде нет, ничего такого.
– Нет, доктор, ничего такого… острого.
Доктор не нашёл причин моего состояния и обострения псориаза и назначил дополнительные анализы.
Я вышла из больницы, купила кофе и села на скамейку выдохнуть.
Сижу и рассуждаю: «А зачем я сказала, что у меня всё ок и нет стресса? У меня гастроли.
Гастроли – это всегда стресс, ответственность, обязательства, риски.
Плюс перелёты. Плюс смена часовых поясов. Разве это не стресс?
А развод и шлейф неизбежных сложностей, которые предполагают выдирание друг друга из общего цветочного горшка, который сначала был семьёй, а потом не был.
И надо выдрать себя и переместить в новый горшок: гордый и одинокий.
И я переместила, но корни пока не пустила: новая почва оказалась совсем не чернозёмом, и, чтобы прорасти там, нужно много сил, а это ежедневная внутренняя работа. Разве это не стресс?
А проблемы с ипотекой? Точнее, с помещением, которое я взяла в ипотеку. Это апартаменты, и в момент покупки все документы были чисты и прекрасны, но потом статус земли под зданием поменялся, и теперь юридически все владельцы квартир превращались в липовых владельцев до момента переоформления статуса, а получится ли всё переоформить – неизвестно.
В домовом чате паника ежедневная, а я её впитываю, потому что ничего в этом вопросе не понимаю, кроме одного: к моменту, когда я выплачу ипотеку, возможно, мне нечем будет владеть, а это очень печальная и удручающая новость, в которую я погружена. Разве это не стресс?
А детская ревность, а финансовые дыры, а вот этот вечный тревожный сквозняк внутри: справлюсь ли, смогу ли одна? Это что, не стресс?
Зачем я соврала врачу?!»
И вдруг я поняла: соврала, потому что я привыкла к этому стрессу. Он уже не острый – он будничный.
Стресс просто есть как жизненный фон. Я его уже даже не идентифицирую как не норму.
Вот классная метафора на этот счёт. Мне на день рождения подарили тяжёлое одеяло – 17 килограммов.
Нейроэффект такой тяжести в том, что спится под ним крепче.
Я сразу оценила, что это классная тема, и детям тоже купила.
Кате нравится спать под тяжёлым одеялом. И тут недавно она спрашивает:
