– Поясни, – он нахмурился. – Чё именно ты обо мне понял?
– Ты не из-за бабок всё это делаешь, не из-за власти, и не за авторитет, – медленно проговорил я. – Просто ты делаешь то, что умеешь. Воюешь. А когда не воюешь, то весь расклеенный – руки трясутся, самого трясёт, едва ходишь. Как старик в свои сорок с лишним. А когда война идёт – ты собранный, стреляешь, действуешь. Только тогда ты – живой.
Его лицо дёрнулось, а я продолжал:
– Пацанов собираешь, чтобы они тоже воевали вместе с тобой, как там. Чтобы при деле были. Ты им правду говоришь, что их там кинули, и что здесь они никому не нужны. Все видят, что нет работы, что жить трудно. Что из наших кто-то на игле, кто-то на синьке, кто-то в братве. Но ты не прав в главном.
– Чего? – глухо спросил он.
– Тебя не примут вместо Фиделя. Никогда. Тебя посчитают угрозой и избавятся, будут мстить. Любая группировка попытается тебя прижать, просто чтобы выжить самим. Даже если ты всю местную братву будешь кошмарить, ты всегда будешь для них врагом. В городе или области тебя достанут, пулей, ножом или через ментов. У них много способов. Потому что Фидель был одним из них, а ты – чужой. Опасный, и вот поэтому тебя будут уничтожать. А заодно и всех пацанов, кто за тобой пойдёт.
– Хватит, Старый, – прохрипел Бродяга. – Нарываешься.
– Без угроз давай, на мне не работают, и ты сам это знаешь. Хотел их защитить, порядок обеспечить? Чтобы они сильными стали, чтобы снова цель появилась? Чтобы здесь то братство возродилось?
– Да, – глухо сказал он.
– Я тоже так хочу. Но ты ведёшь их в мясорубку, как Паша Мерседес. Даже хуже. Грачёву было плевать, он был оторван от реалий на земле, его больше политика интересовала, чем война. Грозный он бы взял силами одного полка ВДВ, как же. Они там в кабинетах у себя все – храбрые вояки. Он не понимал, а вот ты всё видишь, понимаешь и знаешь, что будет. Но всё равно делаешь.
Он молчал, так сжав челюсть, что напряглись мышцы. Я понимал, что давлю на больное. Но надо продолжать. И парни слушают, делают выводы.
– Поэтому ты и хочешь, – говорил я, – чтобы я на твоей стороне был. Чтобы я признал, что ты прав. Потому что в глубине души понимаешь, что прав-то как раз я. Суть-то в этом, Дима.
– Завязывай, Старый… – он скрипнул зубами. Его парни переглянулись.
– Да, ты понимаешь. Но не признаешь это, не сможешь. На войне было братство, а сейчас ты один. Вот и ищешь тех, кто будет рядом, говоришь им то, что всех задевает. Но ты ведёшь всех на смерть. А за мной люди идут, потому что я им показываю, что есть мир.
– Мир – не для нас, – со злостью сказал Бродяга. – Чё это за мир? На заводе за три копейки горбатится, которые ещё и задерживают по полгода? Да тебя ещё туда и не возьмут, скажут, что психи, которые с войны пришли, им не нужны. Знаешь, сколько наших там перебили? – тихо произнёс Дима. – У меня всё продумано было! Всё! Вот-вот взяли бы этого Хаттаба! Всё готово было! Сам всё спланировал, всё утвердили! Я бы ему лично башку отчекрыжил! Этим самым ножом.
Откуда достал нож, я даже не понял. Очень острый, блестящий, с лезвием, на котором были царапины от точильного камня. Явно забугорный, не наш. И владеть им он умел.
А говорить стал про свою больную тему. Не про мир, а про то, что было там. Потому что это беспокоит сильнее, то не законченное дело, и он будто снова пытался собрать группу. Просто враг другой, хотя для него разницы нет, кто именно его враг. А она есть.
– Не вышло, – произнёс я.
– Отрезать хотели ему башку, как они наших пацанов резали, – совсем глухо говорил Бродяга. – Всё готово было. Но пошло всё через жопу.
– Засада там была на вас? – спросил я. – Кто-то сдал?
– Да, – он кивнул. – Дохрена их там было. Мы отход запросили, а нам велели держаться, что вертушка заберёт. Никого не забрали, мы с боем через них пробивались. Столько наших там полегло. Миха в плен попал. А виноватым меня назвали. Хаттаб, сука, посмеялся тогда. А потом узнал, что они бой на камеру снимали. Ещё сняли, как после боя Михе башку резали. И мне домой прислали кассету, сука!
Он три раза ударил себя кулаком по бедру, а после замолчал ненадолго.
– Заодно показали, что адрес знают, – продолжил Бродяга. – Они же нас всех по именам знают, сука. Всё куплено.
Где-то рядом завелась машина. Кто-то выезжал из гаража неподалёку. Сирен не слышалось, никто за нами пока не ехал, хотя в городе должен начаться переполох.
– Хреново, – сказал я. – У нас тоже тогда пацаны в засаду влетели. Продавал там у нас один со склада пушки, но хитро. Отправлял конвой и «духам» говорил, где и когда пройдёт, те засаду устраивали на маршруте, и сами всё забирали. А гад вроде как и не при делах.
– И что?
– Так что, поняли, что происходит, особисты начали его вычислять. Зарядили «Шишигу» без груза, обманку, но с накладными и сопровождением. Хотели засаду устроить, место подготовили, где они могут напасть.
– Не вышло?
– Через одно место всё пошло. «Духи» напали, но не там, где ждали. Или схитрили, или им стуканул кто-то, где засада будет, но про груз не передали. Вот и напали они, внаглую. Перестреляли всех, потом увидели, что машина пустая, и ушли без стволов. Вот только что? В итоге, на ворюгу, который с «духами» торговал, дело завели, особист медаль получил, а вот пацаны теперь на кладбище. Ошибка, мол, случилась, недоглядели. И для чего это было? Никто так и не сказал.
Мы переглянулись. Он смотрел на меня внимательно. Все смотрели. Снова понимают, где свой, а где чужой. Это как переключатель.
Да. Половину своей группы Бродяга потерял, здесь собирал новую, даже не видя, что и её могла ждать такая же участь. Потому что другого способа не знал. Я спросил:
– Но сейчас почти тоже самое, только ты, Дима, в роли этого особиста, который всё придумал. Цели-то у него хорошие были, да вот результат. Вот скажи мне, Бродяга, хочешь новых положить?
– Нет, – прохрипел он. – И я делаю всё, чтобы…
– Погоди. Вот сейчас то же самое, ты ведёшь отряд в засаду. Хочешь сам её сделать, а её на тебя устроят, потому что у них возможностей больше. Ты разборку хочешь, а бандиты в этих разборках разбираются лучше, они там как рыба в воде. Там было хреново, но у нас армия была, разведка, вертушки, грады. А здесь нас мало, и у них есть всё.
– Как боевики, – хмыкнул один из парней Бродяги. – Тоже нихрена не было, а против нас стояли.
– И снова не так. Они были дома, на своей территории, а сколько бабла и оружия им шло – не хуже меня знаете. А нас мало, и все считают, что мы слабы. И ошиюатся. А нам нужно сработать иначе, правильно. Без наездов и стрелок.
Бродяга уставился на меня. Рука тряслась, как и раньше, когда не надо было стрелять.
– И чё делать? – спросил он.
– Иначе надо действовать. Чтобы понимали, что это им друг с другом можно стрелки делать, а мы им не по зубам. Чтобы у них сил не осталось с нами сдюжить. Мы все заодно, действуем сообща, а не как там, где всякие крысы продавали боевикам секреты. Здесь мы хотим победить. Фиделю конец, и этим надо пользоваться. Здесь тоже любят жрать слабых, но правил у них ещё меньше, чем у духов. Поэтому с ними иначе надо. Нужен другой подход.
– И как?
– Нужна драка не ради драки, – сказал я. – А подраться, чтобы эти драки закончить, Дима. За Фиделя будут мстить. И вот тут надо вмешаться, пока не поздно. И не только нам – вам тоже надо действовать с нами заодно. Думаешь, почему мы, моя группа, все до сих пор живы? Не потому, что ты Фиделя переехал. Они нас давно хотели сожрать, но не могли. Никто. За нами следак охотился, не вывез. Боевики хотели одного из наших собрать – обломились. И вот сейчас ничего не выйдет. Не смогут. Потому что мы готовимся и делаем то, что умеем лучше их. Потому что знаем цену друг другу, что на войне, что в бизнесе, что в мире. Проверены. И вот, тот же вопрос. С нами вы или нет?
Бродяга задумался, молчал долго, почти целую минуту. Парни тихо переговаривались, спорили. Расклад им дал, но это не значит, что они тут же побегут делать всё, что я им говорю. Но задумаются и подключатся, если поймут, что это может как-то выгореть. А у меня была для них задача, чтобы они в это поверили.
Сразу не согласятся, но поработать можно. На наших условиях, чтобы выжить и выстоять, а не сгинуть в очередной бандитской разборке.
– Делай, как знаешь, – он поднял голову. – Пацаны всё равно за тобой идут. Чё-то, значит, есть.
– А вы что? Помощь не помешает. Есть для вас задачки, и как раз по твоему профилю, Бродяга, ты же старый вояка. И пацаны при деле будут, чтобы до них за Фиделя не добрались. Надо будет вилять, чтобы за это они искали совсем другого. Начало положено, но надо продолжать.
– Ладно, посмотрим, – неопределённо сказал Бродяга и покосился на меня. – Чё ты там придумал? Давай глянем твой план.
– Погоди пока. Надо наших парней собрать. А пока – можешь достать мне кое-что?
Глава 3
* * *
Военный «Уазик» стоял на дороге в сумерках. Фары выключены, двери закрыты, двигатель заглушён. Всё как обычно, если не считать пробитых окон и отверстий от пуль в дверях. Земля вокруг была засыпана гильзами. Убитых «духов» нет, да и вряд ли кто-то успел пострелять в ответ. Слишком быстро всё произошло.
Позади «Уазика» стоял грузовик «Газ-66», он же «Шишига». Дверь открыта, водитель лежал на земле, глядя в небо застывшим взглядом, а сидевший на переднем сиденье остался на месте, опустив голову на расстрелянную грудь. Глаза тоже открыты.
Кабина расстреляна, во многих местах пробит брезент, закрывавший кузов. Задний борт открыт, на земле и внутри валялись ящики от калашей и «мух». Многие открыты, но все пустые. Раскидывали это всё со злостью.
– Вот вам, суки, – мужик в камуфляже хмыкнул. – Нихрена вы с этого груза не получили! А контакт свой спалили. Не зря это всё.
У него глубокий шрам на лице от скулы до челюсти. Лицо из-за этого перекосило, кажется, будто оплавилась маска, и часть её стекала вниз. Какой-то нерв задет, значит. Ещё и слюна копится в краешке рта.
– Вот кто сдал, значит, сука, – он пнул колесо грузовика и глянул на остальных. – Попался он, мразь. Не зря это всё.
Кто он такой, мы не знали, сам он не представлялся, но, скорее всего, это особист. Охраняла его спецура – три мужика свирепого вида. У одного на разгрузке был закреплён большой нож в ножнах, который всё хотел посмотреть Шопен.
Ну и нас подтянули для компании, чтобы сопровождали их в этом районе. Мы тут всё хорошо знаем, насколько это вообще возможно в этих враждебных местах.
Я остановился у «Уазика», окинул салон взглядом. Всех, кто был внутри, положили наглухо, почти в упор, но один погиб не сразу и его добили кинжалом.
Необычно молчаливый Шустрый встал рядом, посмотрел туда, а потом положил руки на капот, склонил на них голову и замер. Мы смотрели на него.
– Знаете их? – к нам подошёл мужик в камуфляже, показал на расстрелянную машину и сплюнул накопившуюся слюну.
– Знаем, наши, – сказал я. – Одноклассник его там был. Вон тот, светлый.
Мужик вытер краешек рта рукавом.
– Не зря это всё.
Нам не говорили, в чём суть случившегося, но мы сами понимали.
Здесь была засада.
Эта «Шишига» ехала с минимальным сопровождением в сторону Алхан-Юрта. Понятно, что «духи» кому-то заплатили за тот груз, что должна была везти машина, и кто-то сдал маршрут, по которому проедет конвой.
Кто-то или знал про всё, или даже сам отправил эти машины сюда. Доставка оружия почти на дом, от калашей до «Градов» и ПЗРК.
Просто этот конвой был пустой. Проходила спецоперация, чтобы найти того, кто продаёт оружие «духам». Ловля на живца.
Груза не было, но ехали-то сюда живые люди.
Один из спецназовцев опустился перед водителем, проверил, нет ли под ним гранаты или мины, после закрыл ему глаза ладонью, потом перекрестился.
– Короче, пацаны, – мужик со шрамом встал напротив меня. – Мы этого гада давно ловили, а теперь поймаем точно. Теперь знаем, кто именно причастен. Больше он продавать стволы не будет. Не зря это всё! Не повторится такого!
– А чё раньше-то не могли поймать? – глухо спросил Шустрый, не поднимая головы. – Толку-то, что поймали, пацанов-то уже нет. Неужели непонятно было раньше, кто всех сдаёт? Все же знали!
– Да не выходило, – со злостью проговорил мужик. – Конкретно надо было прижать, на готовом. Просто в другом месте они напали, не там, где должны были. Кто-то им про засаду рассказал, да не знал, что грузовик пустой. Будем выяснять, кто. И этого гада найдём. Там засада была, – он показал рукой, – впереди, а они здесь решили, пораньше, перехватить. Зато гада поймали. Не зря это всё было.
Он поначалу будто пытался оправдаться, как попугай повторяя, что «не зря это всё». Будто сам хотел в это поверить. А затем обозлился из-за того, что пришлось это всё говорить перед срочниками.
– Надо так! – отрезал он. – Приказы не обсуждаются. Зато оружие он больше продавать не будет! Не зря это всё!
– Как говорил Суворов, – заметил Самовар, сложив руки на груди, – любого интенданта через год службы можно смело вешать за воровство без всякого суда. Другой, значит, будет так же сдавать. А этот ещё под амнистию на День Победы попадёт, как с прошлым было. И в чём смысл?
– Ты чё, самый умный, блин? – психанул мужик. – Уберите тут всё! – он очень быстро отошёл к «Уазику», на котором приехал.
Спецназовцы переглянулись между собой и посмотрели на нас.
– Осторожнее, пацаны, – сказал один, кивнув на машину. – Заминировать их могли.
– Знаем, – я положил руку Шустрому на плечо. – Помоги, Боря, я начну, будем проверять.
* * *
Сапёром я не был, но научился. Хотя Самовар справлялся с этим лучше, но в его текущем состоянии он на это не способен.
Вспоминалось это всё чётко, особенно, как оправдывался особист, что всё было не зря. Вообще, по плану никто из наших не должен был погибнуть, грузовик пустили для отвода глаз, а боевиков на месте ждали парни из спецназа. Правда, боевики напали раньше.
Ту операцию организовали плохо. Мы себе такое позволить не можем.
Помыл лицо в столовке недалеко от центра. Раковина ржавая, краны очень тугие, работал только кран с холодной водой, горячая здесь вообще не бежала.
Неохотно, да, и сразу доверять Бродяга мне не станет, как и я ему. Но зато спецназовец выслушал меня внимательно. Главное – его парни тоже готовы слушать. В ближайшее время в гонку за власть в банде они точно включаться не будут, и их не перестреляют, как крайних.
Важно не показывать посторонним, что мы вообще в это вмешиваемся, как самостоятельная сила, а просто будем делать вид, что мы на какой-то одной стороне. Или братки объединятся против внешнего врага, как уже делали в нашем городе в начале 90-х.
Машина от Гарика ко мне не приехала, что-то сорвалось. Мне даже никто не позвонил и не прислал сообщение на пейджер. Городским авторитетам стремительно становилось не до нас, особенно когда был убит Фидель, а в Тихоборске начала действовать милиция.
Пока же авторитеты не сталкивались, собирали силы, а нам надо было закончить финальные приготовления, чтобы всё было не впустую.
После этого я вышел на улицу. Там уже ждал Газон, куря рядом со своей машиной.
– Ну чё, как оно? – бодро спросил он.
– Новостей много, Санёк, – я пожал ему руку.
Он сел на место водителя, но дверь пока не закрывал, выпускал сигаретный дым наружу. Вид задумчивый. Закончив, он отбросил сигарету, зачем-то тронул чётки, висящие на зеркале заднего вида, и захлопнул дверь.
– Ты знал, что Бродяга у Фиделя работал? – спросил я. – И что это он его грохнул.
– Не-е, – Газон выпучил глаза. – Вот же хитрый Федя… был. А Бродяга ещё хитрее.
– Братва знает, кто Фиделя мочканул?
– Ищут по всему городу. Гарик рвёт и мечет. Но менты звереют, считай, в центре города пальба, и три трупа сразу. ОМОН тащат сюда опять, говорят. Зато Рыжего повидаем.
– Короче. Фидель хотел меня грохнуть или запугать, чтобы мы к нему подались. Или не хотел, чтобы Гарик или Налим нас себе заполучил. Думаю, у него тёрки с ними были, и он сам хотел подняться. Человек-то неглупый.
