– Неужели никто не рискнет? – вздыхает он и пробегает взором по рядам. – Вот вы, например? Цветаева?
Не сразу понимаю, к кому он обращается, пока не получаю толчок локтем в бок.
– Ну? Вам есть что сказать? – испытующе смотрит на меня препод, а вместе с ним и вся остальная аудитория.
Лицо стремительно краснеет и пылает, а мне становится сложно дышать.
– Могли бы вы повторить вопрос? – прошу, сгорая со стыда, потому что мои мысли оказались слишком далеки от философских вопросов.
Слышатся смешки и гомон, который лишь сильнее вгоняет меня в краску.
В этот момент с последнего ряда раздается низкий, узнаваемый голос, чей звук пронизывает меня до костей, потому что он годами преследует меня в кошмарах.
– Свобода – иллюзия, – говорит Леон, и в аудитории воцаряется мертвая тишина. – Это всего лишь осознанный выбор в рамках навязанных обстоятельств. Цепь, которую носят добровольно, потому что не знают, как сбросить ошейник.
Он говорит ровно, холодно, но в каждом его слове я слышу вызов. Я знаю, эти слова адресованы совсем не Филе. Он говорит все это для меня. Но вряд ли я уловлю его послание.
– Интересная мысль, Демидов, – Филя одобрительно кивает. – Но что насчет морального выбора? Воли?
– Мораль – это правила игры, установленные теми, кто сильнее, – парирует Леон, а мне хочется сгореть от стыда.
Потому что в очередной раз я чувствую себя дурой не только перед сокурсниками, но прежде всего перед ним. А он… ему нравится показывать превосходство надо мной. Он им упивается.
– А воля… Воля ломается. Как раз тогда, когда ты думаешь, что почти свободен.
От этих слов у меня перехватывает дыхание, и я не выдерживаю и оборачиваюсь, потому что отчетливо слышу в этих словах обещание.
Его синие глаза, холодные, как айсберги, нацелены на меня. Взгляд пригвождает к месту. Уголок его рта чуть подрагивает в подобии улыбки, лишенной всякой теплоты. Он сидит развалившись, одна рука лежит на столе, но вся его поза кричит об уверенности в том, что все будет так, как он захочет.
Расслабленный хищник, который знает, что добыча сама окажется в его лапах.
Я первая отвожу взгляд, чувствуя, как горит лицо. Сердце бешено стучит, а в висках пульсирует.
– Ты в порядке? – тревожно шепчет Стася. – Ты побледнела.
Я не могу ответить. Я просто качаю головой, глотая воздух.
Лекция тянется вечность. Каждая секунда – настоящая пытка. Когда звучит звонок и Филя наконец объявляет о конце пары, я вскакиваю так резко, что чуть не опрокидываю стул.
– Давай быстрее! – шиплю я Стасе, хватая ее за руку.
Я пробиваюсь к выходу, толкаясь в толпе, не извиняясь. Мне нужно бежать. Прочь отсюда. Мне нужно… пространство.
Сильная рука хватает меня за локоть, резко останавливая. Прикосновение обжигает даже через ткань свитера. Я замираю, и мир вокруг сужается до точки.
Медленно поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Леоном. Он наклоняется ко мне, идеальное лицо подонка так близко, что я чувствую его мятное дыхание.
– Куда так спешишь, Плакса? – голос тихий, предназначенный только для того, чтобы я услышала его. В нем ядовитая нежность, от которой кровь стынет в жилах.
Я пытаюсь вырвать руку, но сильные пальцы держат меня, будто тиски.
– Отстань от меня, – шиплю я, но в моем голосе больше страха, чем злости.
Его губы растягиваются в безрадостной улыбке. Он наклоняется еще ближе, я чувствую его дыхание на своем виске, и его рот почти касается моего уха, и я зажмуриваюсь от ужаса и чего-то еще, что не хочу признавать.
– Ты такая рассеянная, – шепчет он так тихо, что только я могу расслышать.
И он прав. Потому что слова застревают в горле и я смотрю на него, будто парализованная. Только он так действует на меня.
– В следующий раз будь осторожнее, – шепчет мне прямо на ухо, и мурашки разбегаются по телу.
Чувствую, как он вкладывает мне второй рукой что-то в ладонь и зажимает моими пальцами, чтобы не выронила.
– Бу! – говорит резко, выпрямляясь во весь рост, и я вздрагиваю, не ожидая такой перемены.
Он смотрит на меня еще секунду, с насмешливым блеском в глазах, разворачивается и уходит, растворяясь в толпе, как призрак.
Я стою как парализованная. Но постепенно гипноз спадает, и я отчетливо ощущаю предмет у себя в руке. Опускаю глаза и вижу молочные кончики. Наконец-то разжимаю пальцы, убеждаясь, что это именно то, о чем я подумала.
– Какого?.. – озадаченно смотрю на свою заколку-бант, которая исчезла из моей комнаты около месяца назад.
Глава 2
– За кофе? – спрашивает Стася, а я только и думаю о том, каким образом моя заколка попала к нему.
– Не уверена…
– Да ладно тебе. Что, так и будешь от него прятаться?
Подруге не понять моего страха, что вспыхивает рядом с этим парнем, потому что… она не росла с ним и не страдала от его выходок.
Он всегда присутствовал в моей жизни. Сколько себя помню, он был где-то рядом. Противный, надменный мальчишка, которому нравилось смотреть на мои слезы. Чего только он ни делал, чтобы добиться их, а потом наслаждался каждой моей пролитой слезинкой.
Из-за него я так отчаянно не хотела ездить в гости к тёте, куда родители отправляли меня на все праздники. Из-за него я ненавидела даже летние каникулы и Новый год.
Тогда я многого не понимала. Мне было сложно уложить в голове тот факт, что у моей двоюродной сестры и Леона один отец, но мамы разные. Как и тот факт, что Леон жил в доме моей тёти, а его мама там никогда не появлялась.
И только когда я стала старше, это все начало выстраиваться в единую картину. Я видела, с каким трудом тётя Эля терпела выходки Леона, который будто намеренно проверял нервы всех окружающих на прочность. И особенно тяжело ей стало после рождения младшей дочки.
Мне и Эрике было четырнадцать, а Леону исполнилось шестнадцать. Он будто с катушек слетел и превратился в настоящего отморозка. Мне было страшно находиться с ним под одной крышей.
Учителя выли от его выходок и от того, что творили его дружки под руководством Демидова.
Именно тогда дядя принял решение отправить его в военное училище.
Только после этого жизнь стала спокойнее.
Он даже перестал приезжать на каникулы. А после окончания училища уехал учиться за границу.
Но моя жизнь перевернулась с ног на голову, когда я увидела его в стенах нашей элитки. Потому что оказалось, что он вернулся домой. Более того, теперь он учится в одном вузе с нами.
А в то, как ему удалось попасть сразу на третий курс, я старалась не вникать. Потому что с этого момента вся моя жизнь снова наполнилась страхом.
– Ну же, Фло! Я умру, если не получу свою дозу кофеина.
Кафетерий “Чиллаут” – место притяжения студентов. Да, во времена кофе зависимости, оно наверняка делает кассу больше, чем рестораны в округе.
Гул десятков голосов, звон посуды, запах кофе и свежих круассанов. Здесь, в этом хаосе, я бы могла забыться и расслабиться. Но я знаю, что он может появиться тут в любое мгновение, и оттого нахожусь в постоянном напряжении.
Я сижу, сжимая в ладонях теплый стаканчик с капучино, и смотрю на заколку, лежащую передо мной, как улика. Молочная лента кажется грязной, хотя на ткани нет пятен. Но оттого, что он заполучил мою вещь, стащив ее, мне не по себе.
– Фло, да выбрось ты это из головы! – Стася сердито стучит ложкой по блюдцу, отламывая кусочек чизкейка. – Он просто тролль. Нашел, где ты ее обронила, и подобрал, чтобы позлить. Не подкармливай его своим страхом!
– Ты не понимаешь, – шепчу я, не в силах отвести от заколки взгляд. – Он не просто подобрал ее. Она пропала из моей спальни. Я отчетливо помню, даже в какой момент. Это его послание: “Я был рядом, когда ты была уязвима. Я взял твою вещь. Ты не заметила, но я всегда где-то рядом”. Он всегда изводил меня, а теперь будет это делать более изощренно.
– Он уже не сопливый пацан, зачем ему это?
– Я не знаю, Стась! – смотрю на подругу. – Он просто получает наслаждение, держа меня в страхе.
Раньше он просто портил мои вещи, делал так, что я ругалась с друзьями, смеялся надо мной и делал все, чтобы я чувствовала себя жалкой и ничтожной.
Но это все цветочки. Потому что с дружками они развлекались так, что волосы на голове вставали дыбом.
– Если ты уверена, что он проник в твою спальню, то надо заявить в охрану кампуса! – возмущается Стася. – Пусть его вызовут на разговор.
– И что я скажу? Сын Демидова вернул мне мою заколку? Все только посмеются. А он… он рассердится. И тогда… – даже страшно представить.
Ведь близится та самая ночь, когда они отрываются по полной. И кто знает, вдруг он не перерос эти детские игры и решит вернуться к любимому развлечению.
От этих мыслей становится тошно. Ведь если раньше он не втягивал меня в свои игры, потому что ему было запрещено, то кто помешает ему это сделать сейчас, когда отец не контролирует его действий?
Я делаю глоток кофе, но он кажется горьким.
Внезапно общий гул в кафетерии утихает, сменившись взволнованным шепотом. Я чувствую это прежде, чем успевают увидеть мои глаза. Ледяная волна, идущая от входа. Мое сердце проваливается в пятки.
Леон входит не один. С ним его свора. Пара таких же циничных и беспринципных парней, с которыми он куролесил в школе.
Все внимание собравшихся приковано к ним. Девчонки стараются понравиться, улыбаясь и надеясь, что их заметят.
Свора громко смеется чему-то своему, парни сканируют зал. Все, кроме него, потому что он делает вид, что не замечает никого и ничего.
Я застываю, как кролик перед удавом, надеясь, что он меня не заметит. Но он выбирает столик по диагонали от нас и садится спиной к стене, продолжая разговор со своими прихвостнями.
Именно в этот момент дверь кафетерия снова распахивается и впускает мое личное спасение.
Глеб.
Высокий, улыбчивый блондин, с добрыми карими глазами. Он глоток свежего воздуха, солнечный луч в моем сером, наполненном страхом мире. Мы встречаемся с весны, и он полная противоположность Леона. Предсказуемый, надежный, безопасный. А еще он умный. Ради меня поступил в наш Prestige International University на стипендию. Что удается далеко не каждому.
– Наконец-то я вас нашел! – он весело подходит к нашему столику и не задумываясь наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы.
Это нежный, мимолетный поцелуй, который обычно заставляет меня таять. Но сейчас я не могу получить удовольствие. Каждая клеточка моего тела напряжена, потому что меня прожигает взгляд другого человека.
Я машинально отвечаю на поцелуй, и Глеб, довольный, садится рядом, начав что-то рассказывать Стасе. Я киваю, делая вид, что слушаю, но краем глаза вижу, как Леон медленно поднимается. Он больше не смотрит на меня – только на Глеба. Оценивающе, презрительно и… спокойно. Слишком спокойно, будто для себя уже что-то решил на его счет, и это мне не нравится.
Вижу, как он что-то говорит своим приятелям, и те громко смеются, уставившись на Глеба. Потом он бросает на наш стол последний взгляд. Не на меня, а на мою заколку, лежащую по центру. Поднимается с места и выходит.
Его уход должен принести облегчение, но вместо этого меня охватывает иррациональный ужас.
– Ты в порядке, Фло? – Глеб касается моей руки. – Молчаливая.
– Да, просто… устала, – пытаюсь улыбнуться, забирая со стола заколку и автоматически собирая пряди от лица, и закрепляю их на затылке ею.
Ему не запугать меня.
Но я забыла главное правило: он не оставит без внимания ни один аспект моей жизни… Ничто не останется безнаказанным.
Глава 3
Последующие дни превращаются в кошки-мышки. Леон не подходит ко мне, не говорит со мной. Но он будто бы везде одновременно.
Я вижу его тень в конце коридора, когда спешу на пару. Его высокую фигуру в толпе на университетской площади, когда иду с Глебом за руку. Он стоит и под балконом моей общаги с какой-то девчонкой, когда я возвращаюсь после пар.
Он больше не делает ни шага в мою сторону, но его присутствие такое плотное и удушающее, что его невозможно игнорировать.
Разумом я пытаюсь себя убедить, что это всего лишь совпадения и он меня не трогает, что, возможно, я и правда потеряла где-то заколку до этого и он на самом деле перерос детские игры.
Но кажется, что я не могу от него скрыться. Мой покой – иллюзия, которую он может развеять в любую секунду.
Я становлюсь чересчур нервной, вздрагиваю от звука хлопнувшей двери, оборачиваюсь на тяжелые шаги за спиной. Это не остается незамеченным Глебом.
