– И вам не хворать.
Поворачиваюсь. Женщина с прокуренным голосом, которой впору было работать в сексе по телефону, оценивающе смотрит на меня. Пока она смотрит, её пёс действует… то есть, подняв передние лапы, запрыгивает мне на ногу и работает тазом.
– А можно её… то есть его… ну, убрать?
Я всё пячусь и пячусь, ударяясь то об кулер, то о стенной шкаф.
– Пусик, иди сюда.
Пусик и не думает отлипать, моя нога Пусика изрядно возбуждает. Он в разгаре! Я приподнимаю ногу, и его передние лапы повисают на моём кроссовке.
– Свободные номера есть?
– Нет, – отвечает она, забавляясь.
– Что, даже маленького не найдётся?
– Могу на коврике постелить, Пусику вы понравились.
Что говорить… Толкнув спиной дверь, я вываливаюсь на улицу. Бруно, привязанный к калитке, чешет задней лапой ухо. Подхожу, кладу на голову руку… тот, что-то унюхав, принимается изучать ногу. Взяв за поводок, я двинулся дальше.
Дороги здесь не было – так, грунтовка, по которой редко проезжали машины, поднимая облака пыли.
В следующем доме мне тоже отказали – мол, высокий сезон. И в следующем… и в последующем… а вот через следующий, то есть в четвёртом, мне показали комнатку, в которой поместился бы только Мальчик-с-пальчик или один из семи гномов (важно – без Белоснежки, кровать на одного). Я отказался, услышав вслед пущенный сарказм, остроту: «Удачи найти место!» и «ха-а-а-а-а» – точно скрип ржавых петель. Ей-богу, смех маньяка-убийцы.
Ладно, ищем дальше… Мне принципиально было найти место именно в Аскате. Сам посёлок был крохотный: три улицы – если их можно назвать улицами – и, собственно, всё. Слева гора, впереди гора, а справа, если дойти до конца, упираешься в буддийский дацан и реку. К реке вела вытоптанная тропинка. Живописная тропинка, мне то и дело приспичивало остановиться и сделать фото.
Выйдя к берегу, я ахнул. Точно говорю вам – ахнул. Красиво так, что можно рот раззявить до щелчка в челюсти. Река выглядела мощной движущей силой. Бурлящей. Величественной. Сам берег переходил в небольшой каменистый островок. И что самое главное – ни-ко-го. Не знаю, где ошивались все туристы, но точно не здесь. Тут, как говорят эзотерики, ощущалось место силы. Может, слева был ФЭН, справа – ШУЙ. А может, наоборот… В любом случае полчаса, сидя на берегу, промчались как одно мгновение.
Бруно тоже впечатлился: подбежал к реке, полакал воду, побегал как оголтелый за пчелой, опыляющей фиолетовые цветы… вернулся, поднял на меня слюнявую морду.
Я уже собрался уйти, как на берег вышла женщина, одетая, ну, так сказать, странно: шаль вокруг пояса, яркая бандана, длинная цветастая юбка – а-ля цыганочка. Прошла она мимо меня, уселась в метрах десяти и, оголив ноги, достала из холщовой сумки книгу. Я посмотрел на неё долгим взглядом, но ей как-то было не до меня. Я поздоровался. Она ответила сдержанным кивком головы.
– Вы не подскажете, где я могу снять комнату?
Она перевернула страницу.
– Обошёл уже столько гостиниц, и нигде мест нет.
Откладывает книгу. По обложке кажется —детектив. Теперь она внимательно меня сканирует… снизу вверх, останавливается на моих глазах.
– Сколько дней?
– Пять, – говорю, – может, шесть.
– С вами? – кивком указывает на Бруно.
– Ага.
– Ничем не могу помочь, – снова берётся за книгу.
– Погодите… а без собаки заселили бы?
– Может… быть. – между «может» и «быть» была длинная пауза. Странная пауза.
– А что не так?
– Кошка.
– Для Бруно это не проблема, – переглядываемся с Бруно, – он их любит.
– Ммм… – протягивает она.
– А может, всё-таки?..
Она громко захлопывает книгу.
Ну и колючий взгляд, я вам скажу. Я чувствовал себя подушечкой для булавок.
– Завтрака нет.
– Идёт.
– Оплата вперёд.
– Идёт.
– На мансарде днём жарко.
– Идёт.
– После девяти ворота закрываю.
– Идёт… – уже вяло заключаю я.
Она кладёт книгу в сумку и поднимается.
– Идёмте. Но если моя кошка будет против, ищите себе другое место.
Теперь уже киваю я. Вот будет смеху-то… самый настоящий сюрприз для Бруно. На ходу мы договариваемся о цене, нормальный такой она зарядила ценник. Осталось посмотреть, что это за место.
Но когда мы подходим… я подавляю стон. ЧЁРТ!
Глава 19
Пёстрое безумие. Это если в двух словах. Если нужно поподробнее – рассказываю.
Домик сам по себе был компактный, как и двор, но всё, что вокруг… ух… у глаз истерика начинается. Музей под открытым небом, блошиный рынок, свалка безделушек… не знаю, как и что принимает хозяйка дома, чтобы глаза не выпали, но лично я чуть не окочурился. Точно смотришь в глазок калейдоскопа.
– Миленько, – говорю, а сам пялюсь под ноги, лишь бы ни на что не наступить. Точно минное поле. Игрушки старые, куклы, машинки, деревянные кубики – чего только нет.
– Ага. – подпирая дверь боком, она объясняет: – Ручку вверх, от себя и два оборота влево, понял?
Когда мы успели перейти на «ты»?
– Понял.
Пригнувшись под ловцом снов, она показала туалет, в котором всё в розовом цвете, и на бачке тлела палочка благовония.
– Нажал один раз, отпустил. Нечего воду тратить.
Киваю.
– Полотенце выдам. Пошли.
Лестница, поскрипывая и прожимаясь, вела на чердак. Я попытался было заглянуть вбок, чтобы рассмотреть гостиную, но не успел. Хозяйка попросила не отставать.
На мансарде действительно было жарковато. Она открыла окна, стряхнула с подоконника на раскрытую ладонь дохлых мух, пчёл, слепней и прочих летающих тварей и выбросила на улицу.
– Кровать как кровать, сетка панцирная, привыкнешь. Постель меняю раз в три дня. Что ещё? – она почесала ухо, спрятанное под банданой. – Ночью не шуметь, каждый шаг слышу. Столик тот не дёргай – у него ножка неустойчивая.
Я посмотрел на письменный стол. В целом уютно. Обои в полосочку, светильник, ковёр с наркоманским узором. Собственно, всё.
– Собственно, всё, – заключила она.
Мы ударили по рукам. Она выдала ключи с выпуклым брелком и пошла показывать кухню.
Хари-кришна-домик, ну точно… На стенах картины индийских божеств, миниатюрные фигурки слонов, жаб… На подоконниках цветы – точно филиал джунглей.
– Чайник, плита, холодильник, – хозяйка всё сопровождала тыканьем пальца. – Посуду моем за собой. Хорошо? Намыл, смыл, протёр. – это уже звучало как угроза.
С холодильника за мной наблюдали два кошачьих глаза.
– Марго. Будешь лезть – поцарапает.
Я посмотрел на хозяйку – казалось, это относилось и к ней.
Марго потянулась и мягко спрыгнула на дощатый пол. Принялась обнюхивать ноги. Опять ноги…
– Ладно, пойдём знакомить, – говорит.
Мы вышли снова во двор и, обойдя мольберт с красками, подошли к виляющему хвостом Бруно. Они друг друга заметили.
Марго ощетинилась.
Бруно подался вперёд.
Марго издала утробное «МЕОООО».
Бруно гавкнул.
Мы с хозяйкой переглянулись.
– Спать он будет в сарае, – указала она на приоткрытые двери крохотного строения. – Сено постелю, миску выдам.
Питомцы уже переговаривались на понятном только им языке. Слышалось это как угрозы в стиле старых VHS-кассет: «МЕОООО! РРРРРР! МЕООООООО! РРРРРРРР! (Ублюдок, мать твою, а ну иди сюда! Говно собачье, решил ко мне лезть? Ты засранец вонючий!) МЕОООО! РРРРРРРРРР!»
Я подошёл к калитке и, сняв поводок, спрашиваю:
– А где тут дом Власенко?
Хозяйка поменялась в лице. Вытянулась что ли… Марго спрыгнула с её рук и убежала.
– Зачем тебе этот дом?
Врать не хотелось, и я сказал как есть:
– В этом доме родилась моя жена. – на слове «жена» в горле запершило.
Мы какое-то время смотрели друг на друга.
– Там дом Власенко, – спрятав руки под шаль, она кивком головы указала направление. – У меня дела. Гостей в дом не водить.
