– «Щит» не имеет информации о плановых задержках, – звучит голос звездолета, а у меня пол из-под ног уходит. Как так? Ведь именно из-за этого я задержалась! Слезы буквально сами текут, хотя теперь пугаюсь я только того, что он подумает, я неправду сказала.
– Соединить со «Щитом», – будто поняв, что я чувствую, Д’Бол приобнимает меня, и мне совсем не хочется вырываться. Он меня поддерживает. – Подозрение на преднамеренное нарушение навигации.
Кому-то покажется – при чем тут щитоносцы, но на самом деле обвинение страшное. Преднамеренное нарушение навигации это опасность для всех, поэтому, хотя код не назван, но «Щит» будет реагировать немедленно. Так и случается – приходит сигнал-требование немедленной связи, и на экране появляется сам Синицын. Глава всех следователей! Легендарный просто человек. Ой, а у Д’Бола та же фамилия…
– Что случилось, внук? – интересуется легендарная личность, никак на меня не отреагировав.
– Стажер медслужбы опоздала на «Волопаса» по причине нештатной задержки у кольца, – докладывает Д’Бол. – Странности: «Щит» утверждает, что штатной задержки не было, командир звездолета продемонстрировал непрофессионализм по отношению к девушке, причина задержки не была принята в расчет, а люк закрыт просто перед ее носом.
– Согласен, подозрительно, – кивает ему, получается, дед? – Спасибо. Так с котенком что?
Это он меня так ласково называет. Даже шипеть не хочется, хотя я не маленькая давно, но действительно же ласково. Я себя вдруг такой защищенной чувствую, прямо как в папиных руках, отчего слезы исчезают и плакать совсем не хочется. Я не улыбаюсь еще, но уже успокаиваюсь.
– Запросил дядю Витю о встрече, переведу к себе, – лаконично отвечает ему Д’Бол.
– «Щит» подтверждает, – кивает товарищ Синицын. – Так и передай.
– Так и передам, – улыбается его внук, а потом спрашивает уже меня: – Ну что, пошли?
Глупых вопросов я, конечно, не задаю, понятно же куда. Встаю с дивана, чувствуя себя совершенно необыкновенно, а он мне негромко объясняет, что я живу не в пустыне и важна не только своим родителям, но и другим разумным, а поступать нечестно нельзя. Тем более если он прав, то ситуация может быть намного сложнее.
Проходя с ним рядом по галерее обзорной, вижу, что «Волопас» уже никуда не летит, а медленно мигрирует в сторону парковочной области, при этом рядом с ним патрульный Службы Движения. Быстро они…
Прародина. Варамли
Звездолет древний, конечно, но автопилот имеет. Правда, только по прямой, так что придется в основном руками, как кхраагу какому-нибудь. Неожиданно обнаруживаю прыжковый двигатель. Неожиданно, потому что есть еще модули длительного сна. То есть имеется возможность погрузить экипаж в сон, поставить корабль на автопилот и молиться, чтобы за сотню лет ничего не случилось. То есть чтобы в звезду не воткнулся. Но вот при наличии прыжкового двигателя такие модули – это что-то интересное. Возможно, прыгать недалеко можно или же с горючим какие-то проблемы…
Трудно мне разбираться с древним звездолетом, но вот что странно: управление его, кроме автопилота, от наших звездолетов ничем не отличается. Если еще и прыжковый двигатель такой же, то получится, что за триста лет химаны технологически не эволюционировали, что значить будет некоторую недостоверность нашей истории.
Очень странные вещи предстают моему вниманию в рубке звездолета «Лиары». Конфигурация кресел, пультов, возможность объединить их считались совсем недавним изобретением, и видеть подобное в звездолете трехсотлетней давности мне странно. При каких условиях может не меняться технологический уровень, мне известно хорошо, даже слишком, но у нас же были ученые! Я ведь помню!
В любом случае, на борт звездолет может взять более полусотни химан, ресурсы у него полные, кладовые тоже, что очень интересно – непонятно, отчего его бросили. При этом готовый к пути звездолет оказался именно брошен. Как-то не укладывается в голове. Тем не менее я даю команду на подготовку к старту, а сам возвращаюсь на станцию. Надо проверить, остались ли на планете системы противокосмической обороны. И как они на автоответчик реагируют, тоже узнать надо, прежде чем лететь на разведку. Есть у меня, правда, ощущение, что результаты разведки мне не понравятся, поэтому….
Я двигаюсь в сторону центра управления, прикидывая, какие именно задачи в первую очередь мне важны. Хотя кого я обманываю? В первую очередь буду разбираться в переговорах, чтобы понять, что именно происходит. Ведь в истории нашей расы был период жуткой дикости, информации о нем почти не сохранилось. Что мешает его повторить? Именно этого я и опасаюсь.
Поэтому, быстро пройдя по обзорной галерее, вхожу в центр управления станции, решив включить все системы разведки планеты подо мной. Станция эта оказывается совсем не портом, а именно платформой, а платформы наши предки делали по одному образцу. И вот если я сейчас сменю идентификатор планеты со «свой, безопасный» на «свой, потенциально опасный», то моментально получу возможность разведки поверхности даже не самыми полезными для планеты способами.
Хорошая, кстати, мысль. Я принимаю более удобное положение, заходя для начала в меню общей идентификации, и сразу же удивляюсь, потому что ограничений не стоит. В тот момент, когда я переназначил администратора, у станции слетели все ограничения, причем выглядит так, как будто так и было задумано. Очень трудно это понять, честно говоря, но за три сотни лет действительно многое могло измениться, поэтому я просто начинаю сканирование. Так как планету беречь незачем, то подключаю все возможные диапазоны, не очень легко, но все же сквозь тучи проникая. Картинка так себе, но она есть.
От городов ничего не осталось, зато есть какие-то поселения, обнесенные стеной. Их немного, при этом тут явно воюют – возле одного из них я наблюдаю вспышки. Оружие… лазеры и, кажется, пулевое. То есть древнее-древнее, но его кто-то производит. Выходит, технологически химаны откатились чуть ли не в век Камня и Пара. Наблюдаю дым, кстати, но это все нужно изучать более внимательно.
Одежда похожа на шкуры, но диких животных на Прародине химан точно не было, их истребили еще до Великого Единения, так что тут есть о чем подумать. Мысль о том, что домашние животные мутировали и одичали, в голову, кстати, приходит. Я включаю трансляцию переговоров, медленно осознавая, что происходит внизу.
– Нападение на караван… Банда… – шипение помех перебивает передачу.
– Отдайте нам мясо и железо! – кричит кто-то.
– Ни за что! – вычислитель, наконец, пеленгует передачу, и я вижу происходящее.
Поставленные в круг повозки, собранные непонятно из чего, внутри круга женщины – химан пять, и дети, тоже совсем немного. Мужчины собираются защищать их, а окружившие этот круг, числом во много раз превосходящие, явно готовятся к убийству. Кем бы они ни были, но там женщины и дети. Интересно, я что-то могу сделать?
«Противометеоритная защита станции» – единственное, что вижу. Залезаю в это меню, понимая, что тут тоже не все просто. Пушка одна, но это плазма, и заряд у нее такой, что средний астероид на куски разорвет. Значит, можно дать удар с орбиты. Из-за того, что станция вращается, надо очень точно момент рассчитать, чтобы в правильное место ударить. А какое тут правильное?
Разглядывая готовую начаться бойню, я вижу поодаль несколько открытых повозок, стоящих плотной кучей. Судя по всему, собравшиеся возле них и командуют происходящим. По крайней мере, мне так кажется, поэтому я и указываю именно конкретную точку, хотя будет, конечно, пятно, и довольно крупное, но вариантов нет. Удар с орбиты, по идее, дезорганизует нападающих. Ну, пробуем…
На следующем витке противометеоритная защита дает залп, картинка ожидаемо исчезает. Некоторое время в эфире тихо, ибо я подозреваю, что залп с орбиты видели многие, а так как он первый за триста лет, то теперь интересна интерпретация. Но нужно ждать, пока эфир успокоится и пыль, поднявшаяся плотным облаком, уляжется.
– …ликие Боги! Великие Боги явили свою волю! Они уничтожили «курахов», нацелившихся на детей! – доносит до меня связь ликующий крик.
И вот тут страшное подозрение о том, кого называют «мясом», буквально пронизывает меня. Судя по всему, на планете существует несколько крупных банд, промышляющих, в том числе и охотой за детьми. Для чего могут понадобиться именно дети… список большой, но вот если их убивают, то я просто не смогу остаться в стороне. Значит, нужно выводить катер, только боевой, у которого защитные поля есть, и разбираться на месте. Я адресую вопрос вычислителю станции – мне нужно оружие, и носимое, и стационарное, чтобы на катер установить. Видимо, на ближайшие часы я себе занятие нашел.
***
Катер срывается с палубы станции, уносясь вниз. Где искать, я уже знаю: большое поселение, в которое, согласно переговорам, привезли «мясо». При этом было указано, что это «последнее мясо белотелых», что может означать… Учитывая подробности, это может означать потомков моего народа, ведь выжившие опять разбились по расовому признаку, организовав банды, ибо иначе это не называется.
Вычислитель оценивает население в полторы тысячи химан, а это означает вымирание. Бандиты данный факт ожидаемо игнорируют, и, получается, совсем скоро никаких химан на планете не останется. При этом большая часть населения больна, а дети, по идее, так вообще все. Или мутировали, или больны. Вылечить детей, я думаю, возможность у меня будет, ну а нет – тогда их примут модули сна, а мы рано или поздно долетим до более современных химан.
Катер легко ныряет под облака, несясь над поверхностью планеты. Сейчас в этом полушарии ночь, но темная, потому что ночное светило наше не уцелело. Зачем надо было уничтожать спутник, база мне ответить не смогла. Не тот у нее тип вычислителя, чтобы на сложные вопросы отвечать, а я сейчас…
Поверхность изрыта следами, намекающими на очень мощные взрывы, даже странно, что вообще хоть кто-то сохранился. Наверняка попрятались по убежищам, потом кто выжил, тот и посчитал себя великим. Выглядит примерно так. За триста лет химан одичали, скатившись по лестнице эволюции, ничего нового или хотя бы своего не создали, а занимаются исключительно грабежом, уничтожая друг друга, в чем они почти преуспели. Новости, конечно, так себе, но мне тут совершенно точно не жить, поэтому я сначала проверю свои мысли, а только потом…
На горизонте появляется нужное мне селение, вокруг которого костей просто видимо-невидимо. О многом, кстати, говорит. Но сейчас я использую средства, применяемые для обеспечения безопасности места посадки от диких зверей. Проще говоря, газ. Небольшие бомбы с сонным газом аккуратно накрывают весь поселок, а я жду положенное время. Хорошо, что поставленный на сопровождение цели вычислитель легко обнаружил то самое место, где пленников держат, – в большой клетке прямо посреди поселения.
Вычислитель сигнализирует зеленым огоньком, а я, активировав шлем, чтобы самому не уснуть, веду катер на посадку. Клетка выделяется в темноте, поэтому я включаю прожектор, сразу же ее осветивший. Поглощенный процессом посадки, я ее не разглядываю. Усыпленные животные будут спать от четырех до восьми часов в зависимости от размера, а мне времени разобраться в том, что происходит, вполне хватит.
Я выхожу из катера, двинувшись к ярко освещенному месту, и прямо сразу мне что-то не нравится. Даже не тот факт, что пленники неодеты, а тот, что выглядят они странно. Приблизившись, достаю резак, чтобы вскрыть это узилище, но все же не понимаю происходящего. Передо мной лежат пятеро. Все пятеро – девочки, на вид от трех до одиннадцати, может, двенадцати лет. У всех них отсутствуют конечности, у старшей девочки все, а у младших – только ноги. При этом я не понимаю смысла подобного, кроме как побег предупредить. Причем конечности не «не выросли», а довольно грубо ампутированы, и как дети еще живы, мне непонятно. Тот факт, что они живы, я проверяю сразу, а затем просто беру на руки каждую, перенося в катер.
Вопрос «почему именно девочки?» для меня пока открыт, ведь бандиты говорили о почти вдвое большем количестве. Вот почему, перенеся узниц в катер, я решаюсь осмотреть селение внимательнее. Думать о том, что детей не зря могли называть именно «мясом», мне не хочется, но ищу я именно кухню. Ее и найти проще, и исключить лучше сразу, а иначе только об этом и буду думать.
Я бывал на сортировке кхраагов, поэтому видел, что делали с иллианами и аилин, которым не повезло попасться. Наверное, именно поэтому обнаруженное в кастрюлях в очень быстро найденном здании меня не заставляет оставить ужин на земле. Да, я подобное уже видел и понимаю, что именно произошло. Но вот почему в живых оставили только девочек, еще и искалечив, не знаю.
Возникает очень большое желание уничтожить здесь всех, но я справляюсь с ним. Если тут есть другие дети, то их убивать я не готов. А вот угробить всю технику – это с удовольствием. Поднявшись на борт, устраиваю детей поудобнее, а сам поднимаю транспорт, чтобы точными ударами вывести из строя всю технику и уничтожить кухню. Это кошмарное для любого цивилизованного человека здание. Пусть горит огнем!
Медицинский отсек на станции есть, только медицина там такой же давности. Снять боль, вылечить последствия фактически травматической ампутации она может, а вот отрастить новые конечности нет. Правда, с этим у нас были проблемы даже триста лет спустя, не иллиане, чай. Вот те умеют щупальца обратно отращивать, потому чаще всего на сортировке выживают. Но хоть что-то сделать получится, а потом я перенесу их на звездолет, и будем решать.
Ходить они не смогут, а старшая вообще ничего не сможет, поэтому нужно или найти тележки какие-нибудь, или уложить в сон. Что предпочтительнее? Не знаю. Я пока улетаю обратно на орбиту, чтобы не видеть то, во что превратились химаны. Непредставимо просто, чем они стали, непредставимо.
Катер становится на свое место, я выхожу из него, оглянувшись. Мне как-то детей передвигать надо, на руках они все не поместятся. При этом, как только они проснутся, им будет больно, я это совершенно точно знаю. Увидев платформу на колесах, с трудом вспоминаю, что это: грузовая платформа. Смущают только колеса, но, видимо, она была создана до гравитаторов. Моим целям, впрочем, она вполне способна послужить.
Вынимаю из катера чехол, затем начинаю осторожно вытаскивать спящих детей, выкладывая их на платформу. Хорошо, что их усыпило вместе со всеми, так они не чувствуют боли, да и что там с сердцем, неизвестно. Есть у меня мысль о том, почему именно девочки, учитывая, что население сокращается, но даже думать о таком неприятно. Поэтому пока не буду.
Платформа катится впереди меня, двигаясь к лифту. Хорошо, что я его включил, сейчас как раз правильно будет. Поднимет меня на уровень медицинского отсека, там и посмотрим, что сделать можно. Я, конечно, не врач, но имеется справочник, да и первая помощь при подобных травмах должна быть запрограммированной. Так что, думаю, справлюсь.
Тайна капитана
Д'Бол Синицын
Совершенно потерянный котенок, не знающая, что делать. Ну и дар мой внутренний, кажется, потянулся к ней, а может, и понравилась просто. Красивая она, конечно. Только вот история, с ней произошедшая, обычной быть просто не может. Задержка рейсового у кольца без извещения Службы Движения и «Щита» о причинах – это нарушение всех инструкций навигации. А если так нарушится что-то у экскурсионного? То-то и оно. Девочка и сама не понимает, насколько серьезна ситуация.
– Разрешите? – и получаса не прошло с тех пор, как вышел отсюда. – Товарищ адмирал, – начинаю я традиционное представление, рефлекторно прикрыв котенка собой.
– Отставить, – вздыхает дядя Витя. – Давайте за стол, – приглашает он.
– Есть, понял, – звучит мое традиционное согласие, а затем я очень бережно направляю девушку за стол, что адмирал, кстати, видит. И интерпретирует, конечно.
– Ты рассказываешь свою версию, – информирует меня дядя Витя, – затем товарищ Абакумова тебя поправляет, и мы работаем дальше.
Она Абакумова? Не знал. Тогда понятно, чего она так растерялась. Долго прожила почти в изолированных условиях, ибо кто же Абакумова не знает! Видный ученый-пространственник, известен тем, что всю семью таскает с собой. Вот у нее детство, скорее всего, прошло в условиях тесного коллектива, что не приветствуется, честно говоря, но иногда нет вариантов, потому что она котенок и без папы плакать будет. У них привязанность к родителям насмерть. И если мы можем обходиться без родителей, хоть и грустно, то ка-энин совсем нет. Но нужно рассказывать.
– Хронологически так, – предупреждаю я. – Девушку распределили на «Волопас». Командир звездолета отнесся к ней враждебно, но не списал, хотя мог. Оскорбил при этом. Прибывая на звездолет к указанному ей времени, она задержалась. Причина – немотивированная задержка рейсового у кольца. Дожидаться ее не стали, закрыв люк перед носом.
– Да, так себе выглядит, ты прав, – кивает мне товарищ адмирал. – Девушка что-то добавить хочет?
– Нет, все правильно, – отвечает ему Вика. Ее имя мне только что коммуникатор сообщил, деда озаботился, значит. – Только он еще смотрел на меня… ну как будто я в экскрементах перемазана.
– «Щит» извещен? – сразу же интересуется ставший очень серьезным дядя Витя.
– Сразу, – коротко отвечаю я. – Правда, по другому поводу.
– Ага… – произносит командующий, опуская голову к консоли. – Посиди-ка тихо.
Что он делает, я понимаю – с дедом соединяется, потому что после слов котенка ситуация становится сразу же очень нехорошей. У нее-то дар, интерпретировать она может не всегда, но вот такие ощущения могут означать кого угодно, включая Врага. А с такими вещами не шутят, особенно мы, потому что Флот есть Флот. И действительно, спустя минут пять загорается экран, с которого деда смотрит. Правда, он на командующего смотрит, поэтому, наверное, Вика не пугается.
– Синицын, – обращается к нему дядя Витя, – сейчас твой внук проанализирует вслух историю девочки, а ты мне скажешь, не годится ли он в следователи.
– Вот так прямо? – улыбается дед. – Ну давай, послушаю, любопытно даже.
– Приступай, лейтенант, – кивает мне дядя Витя.
Вика явно шокирована, потому что манера общения моих Старших для непривычного человека очень непроста, но прижимается ко мне плечом, а я давлю желание ее погладить. У них этот жест довольно интимным считается, и обижать Вику очень плохая мысль. Но желание имеется и растет, а вот откуда оно возникло, мне непонятно.
– Виктория, как и все ка-энин, творец, – начинаю я свой анализ, а Вика моему знанию ее имени совсем не удивляется. – Значит, имеет дар эмпата. Если она чувствует, что сразу не понравилась командиру «Волопаса», то для этого должен быть мотив. Учитывая, что это «не понравилось» имеет оттенок брезгливости, то ситуация типа трех единиц не сходя с места. Это раз.
– Вот прямо так? – дед уже очень серьезен, ведь я страшные вещи говорю, которых просто не может быть. – Продолжай, внук.
– Второй момент зависит от ответа на два вопроса, – выполняю я дедово распоряжение. – Во-первых, во сколько ей было приказано прибыть, а, во-вторых, как рейсовый объяснил задержку.
– Да, Виктор Сергеевич, – кивает дед, вздыхая. – Убедил. Кроме того, меньше народа участвует, больше кислорода в наличии.
– Тогда так, – дядя Витя задумывается на мгновение. – Регистрация. Лейтенант Синицын, синяя карта до особого распоряжения, выполнение особого задания командования. Врач-стажер Абакумова, звездолет «Вера», выполнение особого задания командования, зеленая карта.
– «Щит» полномочия подтверждает, – добавляет с экрана мой дед.
– Зарегистрировано, – спокойно отвечает разум Главной Базы Флота.
– Отпуск я твой отменяю, – информирует меня командующий. – Потом отдохнешь. Сейчас вместе с врачом-стажером топаете в полсотни третий кабинет к товарищу Феоктистову, получаете полномочия по его линии, и я хочу знать ответы.
– Есть, понял, – отвечаю я, осознавая, что я теперь следователь, хотя к этому и не готовился, но дед прав: в таких вещах чем меньше разумных в курсе, тем лучше. Потому мы, собственно, в «Щит» и не переведены, незачем дразнить гусей. – Пойдем, Вика, – ласково приглашаю я котенка с собой.
Она молчит, только кивает согласно, но молчит, хотя должна бы засыпать меня вопросами. Возможно, просто в шоке, но это мы решим. Ей надо поспать, в себя прийти, а мне прояснить все заданные вопросы. Мы идем в сторону подъемника, при этом кажется мне Вика какой-то задумчивой. Только оказавшись внутри, она трогает меня за рукав, показывая свой браслет, на котором горит сообщение от разума «Волопаса» с указанием времени.
И вот тут сказка у нас становится еще веселее, ведь ей назначили прибыть… через пять минут после времени официального отправления звездолета. Так-то это было незаметно, и я бы ничего не понял, если бы не запомнил, когда отошел «Волопас», и не проверил эту информацию. Значит, нужно выяснить степень осознания у разума звездолета, и если оно полное, то у нас дополнительная очень большая проблема, в которой нам еще разбираться.
– Все решится, все будет хорошо, – негромко говорю я Вике. – С Флота тебя не спишут, ты теперь к «Вере» приписана.
– Спасибо, – почти неслышно отвечает она мне, и тут я, не сдержавшись, обнимаю ее. Я просто чувствую, что девушка сейчас расплачется, а плакать нам не ко времени, у нас серьезное дело есть. Вот обнимаю я Вику, а она так явственно удивляется… Надо будет с ней внимательнее себя вести, что-то с ней не так.
Виктория Абакумова
Почему-то я спокойно принимаю заботу Д’Бола. Возможно, потому что он зубастик? Тем не менее почему-то нет мыслей о том, что забота моей красотой вызвана и знаменитым папой тоже, ведь он же Синицын, ему и своего достаточно. Но вот тепло мне в его присутствии и сосредоточиться проще. А скорость, с которой Д’Бол решает вопросы, просто поражает.
Я действительно не подумала о причинах того, почему командир «Волопаса» меня так принял. Наверное, это потому, что общения с другими разумными, кроме папы и его сотрудников, у меня не так чтобы много было, вот и не ожидала подобного. А мама всегда очень добрая и улыбчивая… Я иду рядом с Д’Болом, чувствуя себя, как на папином звездолете – защищенной. Конечно же, я не могла не посмотреть на свои изменившиеся шевроны, ставшие зелеными, что для медиков много значит.
– Зеленая карта, – объясняет мне новый командир. – Это право принятия самостоятельных решений и доклада непосредственно адмиралу, минуя всех.
– Даже тебя? Ой… Вас? – я почти и не вспоминаю, что на вы надо, потому что он теперь мой командир.
– Даже меня, и можно на ты, – разрешает Д’Бол.
– А почему ты так всполошился из-за времени? – интересуюсь я, потому что почувствовала же, как его настроение изменилось после того, как я сообщение показала.
– Тебе назначено прибыть через пять минут после отбытия, – объяснения Д’Бола я сначала не понимаю, но вот затем…
Получается, меня изначально не хотели брать? От этой мысли тянет расплакаться, как в детстве, и чтобы обняли, и погладили. И тут я чувствую, как меня гладят промеж ушек. Д’Бол гладит, при этом мне не хочется шипеть, несмотря на то, что это очень личный жест, почти интимный. Там родители гладят и вылизывают еще… почему тогда я чувствую правильность того, что происходит? Мне нужно с мамой посоветоваться!
– Лейтенант Синицын, – погрузившись в свои ощущения, я и не замечаю, когда мы успеваем в подъемник войти. – Изолировать разум «Волопаса» от систем движения и вооружения, но так, чтобы не вызвать подозрения. Изолировать экипаж. Сообщить степень осознания разума «Волопаса» по объективным данным. Приоритетный запрос.
– Приоритетный запрос исполняется, – отвечает ему коммуникатор, а я смотрю вопросительно, потому что не понимаю зачем.
– Вот смотри, – он уже не гладит меня, но обнимает за талию, при этом вырываться мне все еще не хочется, что для меня не очень обычно. – Сообщение тебе послал разум звездолета, у тебя отметка стоит, видишь?
– Ой, – отвечаю я ему, потому что даже не заметила этого, но тогда, получается… А как это разуму-то объяснили?
– Значит, – продолжает Д’Бол, – есть несколько вариантов: разум звездолета в сговоре, время вылета изменили в последний момент, или не пустить тебя на борт – инициатива разума «Волопаса». То, что он квазиживой, никак его от живых не отличает, несмотря на контролирующие механизмы. А это значит… За мной!
Он выходит из подъемника, целенаправленно двигаясь куда-то. Только спустя некоторое время я вижу куда – к переходным галереям. При этом разговор прерывается, что вполне понятно: на ходу трудно разговаривать, да и людей вокруг много.
– А это значит, – продолжает Д’Бол, как только мы входим в тамбур, – что разум звездолета может быть потенциально опасен. Именно поэтому его изолируют, а людей эвакуируют. «Вера»! Запроси, пожалуйста, по линии «Щита» статус командира «Волопаса», мне нужно Вику покормить, а потом нас товарищ Феоктистов ждет.
