– Я здесь подожду.
Он даже не глянул на меня. Прошел мимо и уселся в кресло, которое жалобно скрипнуло.
После того что я увидела и узнала, оставаться с ним в одном помещении было невыносимо. Но и уйти без причины тоже было нельзя. Я бросила взгляд на стол. Там не горело ни единой свечи.
Точно, свечи! Их очень мало, но это не тот случай, когда нужно экономить.
– Что-то тут темновато, – я с вежливой улыбкой отступила к дверям. – Принесу свечи.
Авенар только хмыкнул.
Казалось, мой манёвр не стал для него секретом. Это лишь подхлестнуло меня. Сдерживая желание сорваться на бег, я степенно вышла из столовой. Затылок так и жег взгляд льдистых глаз.
***
Авенар
Дверь захлопнулась с грохотом взрыва. Я вздрогнул, и резкий звук отозвался ноющей болью в спине – там, где когда-то были крылья. Теперь лишь рваные язвы, стянутые грубыми швами засохшей крови и магии.
Запрет на исцеление.
Проклятый Минрах знал, что делал. Пока его клеймо жжет мою шею, я не просто раб. Я – калека. И каждое движение напоминает об этом.
Тишина в столовой стала густой. Я прислушался. За дверью – учащенное дыхание, стук сердца, похожий на трепет пойманной птицы. И голос мачехи, шипящий о «женщинах помоложе». Я слышал каждое слово их жалкого торга.
«Сундук золота… новый выезд… долги…»
Пальцы сжались в кулак, ногти впились в ладони. Боль была тупой, приземленной, отвлекая от той, что пожирала меня изнутри.
Они говорят о деньгах. О тряпках. О своем прогнившем гнезде, которое вот-вот рухнет. А она, бледная блондинка с ночными глазами, – их главный товар. Их спасение.
Жалость? Да, на мгновение шевельнулась. Бедняжка не догадывается, что ждет ее в замке жениха. Не задается вопросом, почему предыдущие жены прожили так недолго. Видит лишь титул и дукаты, ради которых готова терпеть мое присутствие.
С того момента, как я вошел в этот дом, она глядела на меня с отвращением. С высокомерием обедневшей аристократки, цепляющейся за крохи величия. Ее взгляд скользил по мне, как по грязи. А потом она увидела раны на спине. И в ее глазах появился не просто ужас, а дурацкая, ненужная жалость. От которой захотелось вывернуться наизнанку…
Я резко дернул плечом, сбрасывая мысли.
Боль ответила огненным спазмом, заставив сглотнуть стон. Влажная ткань налипла на свежую кровь. Опять. Магия герцога не дает ранам затянуться. Это чтобы я помнил.
«Доставь невесту, и я сниму клеймо».
Его слова, холодные и плоские, как пропитанный ядом металл. Единственная нить, за которую я цепляюсь. Единственный шанс снова стать тем, кем был рожден. Драконом. Главой клана.
А пока… я должен терпеть. Унизительные взгляды. Страх, приправленный презрением. Ее – эту жертву, что сама спешит на алтарь, мечтая о золотой цепи…
Не желая думать, я поднялся с кресла. Деревянные суставы жалобно скрипнули. Вставать всегда больно – будто мышцы спины срослись в один сплошной рубец.
Я замер посреди столовой. Каждая пылинка, каждый облупившийся завиток на потолке кричали об одном – о позоре. Тяжелые балки, почерневшие от времени, давили на плечи.
Это не дом. Это склеп. Воздух густой, пропитанный запахом пыли, влажной штукатурки и сладковатым перегаром, доносящимся сверху. Мой слух улавливал тяжелое, хриплое дыхание за стеной. Пьяный стон.
Вот он, лорд Гарольд Бурджес. Тот, чья воля была законом. Тот, кто довел род до погибели. Теперь его дочь продают, как корову, лишь бы заткнуть рты кредиторам.
Я обвел взглядом выцветшие обои, истертый паркет, пустые подсвечники на камине – явно последнее, что не смогли сдать. Ни порядка, ни воли. Одна агония.
И на фоне этого разложения – они. Суетливая мачеха, натягивающая фасад благополучия на руину. Пустоголовые дочки, думающие о платьях. И она. Хлоя Бурджес. Будущая герцогиня Минрах.
За грязным окном у колодца толпились мои воины. Двадцать человек, выделенных герцогом – для охраны невесты и присмотра за мной. Они мылись в ледяной воде, их позы были напряжены.
Никто из них мне не ровня. Даже сейчас я сильнее. Но герцог напитал их клинки своей магией. Темной магией. А она для драконов смертельна.
Мне нельзя умирать. Я должен вернуться к клану…
Скрип шагов на лестнице оборвал мои мысли.
Она шла назад. Несла свечи, чтобы разогнать мрак. Как будто это скроет трещины на стенах.
Я не стал оборачиваться.
Пусть видит лишь мою спину. Пусть думает, что я надменный и жестокий раб. Так проще.
Скоро мы уедем. Она получит свой титул и золото. А я… право снова стать драконом.
А до тех пор пусть ее черные глаза горят ненавистью. Это лучше, чем та жалость, с которой она смотрела на меня в купальне.
Ненависть я понимаю. Ненависть – это честно.
Глава 5
Хлоя
Оказавшись в коридоре, я опрометью бросилась в кладовую. Выбрала пару свечей потолще, вставила в медный подсвечник и вручила Адриане, выходившей из кухни.
– Зажги и поставь на стол, – велела сестре.
А сама глубоко задышала, стараясь унять сердцебиение.
– Маменька заругается, – вздохнула сестренка, но подсвечник все же взяла.
Следом из кухни показалась и Эмма. Адриана замерла, глядя на мать. Та заметила подсвечник в ее руке, поморщилась, но потом махнула рукой:
– Неси. Я возьму еще свечей. Все забываю, что их теперь можно не экономить.
Подбодренная Адриана умчалась.
– А ты иди в кухню. Табита там уже не справляется, – велела мне Эмма. – И близняшки совсем от рук отбились, не слушаются. Вот уедет этот опасный чужак, устрою им выволочку.
Вздыхая себе под нос, она направилась к лестнице. Я же вошла в кухню. Там и правда нужны были лишние руки. Юлиана и Юстина больше болтали, чем делали. Фелиция только мешалась, а старая няня не успевала метаться между кастрюль. Там пену с бульона снять, тут за бобами смотреть, чтобы не пригорели, в печь дров подбросить, пирог проверить, а чугунок с репой сдвинуть на край, пусть потихоньку преет.
Дел было по горло. Я убедила Табиту сесть за стол, отдохнуть. А сама закатала рукава, повязала фартук и встала к плите.
Разговор сестер, который смолк при моем появлении, снова продолжился. Они обсуждали, как заживут, когда семья получит деньги за мое замужество.
Внезапно что-то упало. Раздался звук бьющихся черепков, который заставил меня оглянуться.
На грязном полу у ножки стола лежала разбитая миска, а вокруг разлетелась нашинкованная капуста.
– Слепая старуха! – взвилась Фелиция.
– Фелли? – строго одернула я. – Что случилось?
Табита стояла с опущенной головой. Ее плечи дрожали, словно она с трудом сдерживала слезы.
– Это она уронила! – Фелиция ткнула пальцем в разбитую миску. – Уже ни на что не способна! Быстрее бы матушка отправила тебя в богадельню и наняла нормальных слуг.
– Уронила?
Няня опустила голову еще ниже.
– Да, госпожа. Это я виновата.
– Я же сказала тебе отдыхать.
– А я сказала отнести капусту к плите! – перебила меня Фелиция. – Теперь я старшая дочь! А ты вообще скоро уедешь.
– Прекрати, – не выдержав, я прикрикнула на сестру. – Я еще здесь и никуда не уехала. А если продолжишь так себя вести, то вообще не уеду. Ясно?
Фелиция и притихшие близняшки изменились в лице.
Я подошла к трясущейся Табите, обняла ее и усадила обратно за стол.
– Не плачь, нянюшка, – погладила ее по морщинистой руке, – никто тебя в богадельню не отправит. Леди Эмма такого не допустит, а этих трещоток не слушай.
– Как не уедешь? – с опаской выдохнула Юстина.
– А вот так! – гневно глянула на нее. – Откажусь от замужества.
– Но ты не можешь! – Фелли очнулась от шока. – Ты не посмеешь!
– С чего бы это?
– Потому что маменька так сказала. Ты должна выйти замуж за герцога, чтобы у нас были деньги!
– Да-да, – одновременно закивали близняшки.
– У нас будет много денег! – глаза Юлианы восторженно вспыхнули. – Маменька наймет полный штат горничных, лакеев, поваров, садовников, конюхов и всех, кто должен заботиться о нашем поместье.
– А ещё у нас снова будет собственный выезд! – подпрыгнула на лавке Юстина. – И обязательно золочёная карета с гербом на дверце. Маменька сказала, что видела такую в столице.
– Или мы вообще туда переедем, – мечтательно протянула Фелиция. – Зачем тратить деньги на эту развалюху. Лучше продать поместье и купить особняк рядом с королевским дворцом.
Похоже, фантазии унесли моих сестер очень далеко от суровой реальности.
– Вернитесь за землю, – хмыкнула я. – Хотите жить в самом Рокаллане и ездить на золоченой карете? Тогда вы двое живо тут все убрали! А ты, – я ткнула в Фелицию пальцем, – бегом в кладовку. Принеси новый вилок капусты и нашинкуй, пока бульон не перекипел!
Сестры, ворча, начали подниматься. Близняшки, переругиваясь, отправились за тряпкой и метлой. Фелиция – за капустой. Спорить со мной они не посмели.
– Спасибо, госпожа, – няня шмыгнула носом. – Вот уж горюшко у леди Эммы, ни одна из родных дочерей на вас не похожа.
– Они просто еще не выросли, – я слегка улыбнулась. – Вот увидишь, они не такие плохие, как кажется.
– Ох, мне-то можете не говорить, – она покачала головой, – я ведь каждую из вас на своих руках вынянчила. Вы в свою матушку и лицом, и характером пошли. А эти вертихвостки безалаберные все в отца, да простит меня Всемогущий, – няня быстро осенила себя жестом, отводящим вредных духов. – Леди Эмма, как ни старается, не может их к порядку призвать. А вы уедете, она с ними наплачется.
Дверь кухни скрипнула.
– Не будем сейчас об этом, – быстро сказала я.
Вернулись сестры. По помрачневшим лицам было видно, что они уже и между собой успели переругаться. Зато меня теперь слушались беспрекословно. Поняли, что роскошная жизнь не так близко, как кажется.
Наконец все блюда к ужину были готовы. Осталось лишь подать их на стол.
К этому времени дождь окончательно перешёл в ливень и яростно заколотил по крыше.
Я подняла голову, прислушиваясь. Хорошо, крыша крепкая. Хотя Адриана говорила, что видела на чердаке течь. Надо будет проверить, когда гости уедут.
Хотя что это я. Они уедут только вместе со мной…
***
Часы пробили семь. К этому времени за окном окончательно стемнело, но в столовой было светло. На столе и на каминной полке горели свечи, в камине трещал огонь.
