– Четверо убиты двумя диверсантами, которые шли к объекту с северного фланга. Трое погибли от огня ручного пулемета с холма. Всего семь человек, в строю тринадцать.
– И у меня взвод. К счастью, он не попал под огонь диверсантов. Как думаете, господа, какова численность русской диверсионной группы?
– Судя по тому, что на флангах было выставлено от одного до двух человек, а с холма и левой стороны стреляли трое, один из пулемета, в диверсионной группе не более десяти человек, – ответил Альтман. – Я вот что еще хочу заметить. Задачей этой группы не являлось нападение на колонну и ДОТ. Если бы не солдат пехотного взвода, заметивший диверсанта, то никто не открыл бы огня. Я уверен в этом. Все это говорит в пользу того, что группа малочисленна, до десяти человек. Из них один связист, один санинструктор, возможно, есть и сапер. Троих мы уничтожили, значит, их осталось максимум семеро.
– Пусть даже в два раза больше, но оставаться здесь для них равносильно самоубийству, – сказал Вебер. – Значит, они уже начали отход либо ждут удобного момента.
Из ДОТа вышел штурмбанфюрер Беренц.
Ударила очередь «дегтяря», но Акчурин слишком поздно заметил силуэт на темном фоне, поэтому эсэсовцу удалось добраться до бронетранспортера.
– Черт, едва не попал под пулеметчика, – прохрипел он.
– Это хорошо, – проговорил Вебер.
Беренц взвился.
– Хорошо, что твой начальник чуть не погиб? Ты метишь на мое место?
– Извините, герр штурмбанфюрер, но вы неправильно поняли меня. Я сказал хорошо, потому что диверсанты еще не ушли, и мы можем уничтожить их.
– Откуда они вообще взялись?
– Странный вопрос, герр штурмбанфюрер. Они заброшены в наш тыл точно так же, как и многие другие разведывательные и диверсионные подразделения. Готовится наступление Красной армии на нашем направлении, вот ее разведка и активизировалась.
– Русские не могут знать о «Мораве», – проговорил Вебер.
– Да они, скорей всего, и не знали, случайно нарвались. Отсюда такие действия. Но мы уничтожим их.
– Есть план?
– Да. Разрешите поставить задачу подразделениям?
Штурмбанфюрер махнул рукой.
– Ставьте. Командование на вас.
– Слушаюсь! – Вебер повернулся к унтерштурмфюреру и лейтенанту. – Действуем так. Я со своим взводом обхожу место рассредоточения остатков диверсантов с тыла. – Он взглянул на командира взвода СС и продолжил: – Ты, Ганс, с одиннадцатью солдатами заходишь к высоте с юга. Лейтенант Ремер – с севера. Задача ясна? Вопросы есть?
Вопросов не было.
– Применить дымовые шашки и под прикрытием выйти из сектора обстрела, ведущегося с холма, – распорядился Вебер.
– Стойте! – выкрикнул Беренц. – Вы что, хотите оставить нас, старших офицеров и генерала, без охраны?
– К вам скоро подойдет целый батальон.
– Нет, так не годится. А если до подхода батальона диверсанты воспользуются вашим маневром и атакуют сектор, войдут в ДОТ?
– Это вряд ли.
– Приказываю, Вебер, оставить здесь как минимум десять солдат. Это не обсуждается.
– Слушаюсь! Передать их вам?
– Оставьте у бронетранспортера. Мне необходимо вернуться в укрытие.
– Пустим дым, отходите.
– А если ДОТ пристрелян?
– Послушайте, господин штурмбанфюрер, отчего бы вам, старшему офицеру, не взять командование обоими подразделениями на себя?
– Потому что у меня для этого есть ты, оберштурмфюрер. Действуй, Вебер!
Командир взвода СС повел десять солдат на юг, в дальний обход холма. Под прикрытием огня пулемета уцелевшего бронетранспортера высоту с севера начали обходить восемь солдат лейтенанта Ремера. С фронта под дымовой пеленой наступали отделение эсэсовцев унтерштурмфюрера Альтмана и пять человек Ремера. Сам он остался у транспортера.
Акчурин увидел гитлеровцев и крикнул:
– Арамян!
– Я! – ответил младший сержант.
– На тебя выходит десяток эсэсовцев.
– Понял.
– Я помогу.
– Да, командир.
Капитан переполз вправо и позвал заместителя:
– Жора!
– Здесь!
– К тебе приближается отделение пехотного взвода, восемь рыл.
– Принял, встречу.
– Поддержу огнем.
– Ты своих держи. Фашисты и в лоб попрут, в покое нас не оставят.
– Прорвемся.
Возможно, это удалось бы сделать, но Акчурин не заметил немцев, продвигавшихся вперед за дымовой завесой.
Эсэсовцы Альтмана и солдаты Ремера развернулись в шеренгу и открыли огонь из автоматов. Немцам удалось посадить в бронетранспортер пулеметчика. Тот сменил ленту и продолжил вести огонь.
Советские диверсанты ждали. Пули крошили все вокруг, но переднюю кромку, уже обваленную, не задевали. К тому же пулеметчик часто переносил огонь то вправо, то влево, что давало возможность капитану поднять голову.
До противника оставалось не более двадцати метров, когда Акчурин крикнул:
– Ребята, огонь!
Младший сержант Сако Арамян уже держал на прицеле крайнего левого эсэсовца. Он дал короткую очередь, за ней вторую и третью, переводя автомат слева направо. Строй эсэсовцев дрогнул. За какие-то секунды они потеряли четверых. Им пришлось менять порядок атаки. Трое отошли в лес, еще столько же под прикрытием пулемета, который в этот момент бил по сторонам склона, быстро побежали вперед, доставая гранаты-колотушки. Арамян успел дать очередь в одного из наступавших. Двое ворвались в мертвую для «дегтяря» Акчурина зону и залегли. Арамян бросал взгляды то вперед, то влево. Эсэсовцев под холмом он видел, а вот остальных скрывал лес.
– Командир, пробей левый фланг, там трое, – крикнул младший сержант.
Капитан тут же развернул пулемет и дал две длинные очереди в указанном направлении. В ответ по нему тут же ударил пулемет бронетранспортера.
Арамян сменил позицию, выставил ствол ППШ в сторону леса. Но было поздно. Уцелевшие эсэсовцы подошли вплотную и расстреляли младшего сержанта.
Акчурин услышал его вскрик и позвал:
– Сако!
Ответа он не дождался, ударил по лесу и занял прежнюю позицию. Пятеро солдат пехотного взвода находились уже в тридцати метрах от холма. А еще где-то в мертвой зоне затаились эсэсовцы. Капитан дал очередь. Двое пехотинцев уткнулись в землю, трое залегли и начали отползать.
Ухнули два разрыва гранат. Эсэсовцы бросили колотушки, но не смогли достать до вершины. В результате они сами попали под осколки своих же гранат, особо не пострадали, но и вести бой не могли, да и не особо желали.
Унтерштурмфюрер Альтман говорил им, что к укрепрайону вышла диверсионная группа противника человек в десять, но на самом деле реальной ее численности никто не знал. Однако эсэсовцам было хорошо известно, как умеют воевать эти проклятые русские, особенно диверсанты. Посему они посчитали за лучшее отлежаться. Мол, мы сделали все, что могли.
Справа раздались очереди из шмайсеров. В ответ грохнул «дегтярь».
– Альтман убит, – крикнул кто-то.
В лесу двое солдат тоже заняли позиции в укрытиях. Они уничтожили диверсанта, прикрывшего южный фланг русских, и решили, что все остальное – дело пехотного взвода и отделения оберштурмфюрера Вебера.
Лейтенант Зинков держал на прицеле немецких пехотинцев. Он ударил из ППШ и первой же очередью выбил трех солдат. Капитан из «дегтяря» положил еще двоих. Оставшиеся трое залегли.
В отличие от Альтмана, Ремер не пошел в атаку с подчиненными.
Он имел возможность контролировать обстановку и отдал приказ:
– Отделение, в атаку, вперед!
Но кому было идти в атаку? Трем солдатам на ППШ и «дегтярь»?
Ураганный огонь МГ-34 больше мешал им, чем прикрывал позиции. Солдаты прыгнули в большую канаву. Сколько Ремер ни кричал, ни грозился, вперед они не пошли, огрызались слепым огнем.
Тогда Ремер обошел опасную зону, камнем свалился на спины своих солдат и заорал:
– Какого черта? Вперед, или я вас тут же расстреляю! – Он наставил на солдат пистолет.
Они с криком рванулись вперед.
Зинков менял магазин, когда на него вылетели трое пехотинцев с безумным блеском в глазах. Вставить диск в автомат он не успел, выхватил пистолет, но и из него выстрелить не смог. Очереди сразу трех шмайсеров разорвали его грудь. Пехотинцы залегли рядом с убитым советским офицером.
Акчурин не мог их достать. Он быстро осмотрелся. Впереди противника нет, по флангам тоже. Но у подножия холма и в лесу прячутся как минимум семь-восемь гитлеровцев. Зашли они, наверное, и в тыл.
Капитан посмотрел на часы. С начала боя прошло пятнадцать минут. Надо продержаться еще пять минут, а лучше побольше. Тогда связист с раненым сержантом смогут отойти на безопасное расстояние. После чего можно будет прорываться. Шансов выжить ничтожно мало, но они есть.
В это время отделение взвода оберштурмфюрера Вебера вышло за холм.
Один из солдат увидел тропу, рядом с которой на стеблях травы виднелись капли крови, и крикнул:
– Герр оберштурмфюрер, тут кровь и следы. Кто-то уходил от холма.
– Много следов, шарфюрер?
– Никак нет. Здесь были два человека.
– Понятно. Это, скорее всего, был связист с кем-то еще. Пока русские не имели возможности доложить о нас своему командованию. Они не должны этого сделать, иначе наведут на укрепрайон бомбардировочную авиацию. Ганс!
– Да, герр оберштурмфюрер.
– Слышишь, бой у холма идет?
– Так точно!
– Возьми трех человек. Подойдите вплотную к холму и бросьте наверх пару гранат. Если кто-то выживет и начнет спускаться, приказываю взять живым!
– Слушаюсь, герр оберштурмфюрер!
Четверо эсэсовцев пошли на запад. Шесть человек во главе с Вебером двинулись по следу бойцов советской диверсионной группы.
Акчурин метался с одного участка на другой. Пулемет на бронетранспортере почему-то молчал. Наверное, закончились ленты с патронами.
Капитан подумал, что время он выиграл, можно и начинать прорыв. Тут рядом с ним упали две гранаты на длинных деревянных ручках. Он выбросил ногу, хотел скинуть их вниз, но не успел. Прогремели взрывы. Тело капитана Акчурина, разорванное осколками, отлетело на край холма. Тогда же проявил себя Ремер, принявший командование на себя.
– Внимание всем, подъем на вершину! – приказал он. – Осмотреться, пленить раненых. Подчиненным Альтмана обойти высоту.
Пехотинцы и эсэсовцы подчинились ему. Они с удивлением обнаружили, что холм обороняли всего трое советских диверсантов, оставили их тела на местах и принялись собирать своих.
К Ремеру вышел шарфюрер Ганс Дебиц.
– Это вы подорвали русского пулеметчика? – спросил лейтенант.
– Так точно!
– Молодец! Вебер определил вам последующую задачу?
– Никак нет!
