Теперь, когда до начала дуэли оставались считаные минуты, он, семнадцатилетний, почти безусый юноша, испытывал настоящий ужас, от которого стыла в жилах кровь.
Послышался цокот копыт, и в поле зрения появился скачущий галопом всадник. Едва спешившись, он расстегнул и, несмотря на холод, снял свой камзол. Вынув шпагу, он незамедлительно встал в позу. Патрису не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. К великому сожалению, своим поведением барон показал, что не намерен идти на примирение и выслушивать извинения, в какой бы форме они ни были.
Секунданты обменялись рукопожатием и заняли свои места. Раздалась команда к бою: «En Garde», – и клинки со звоном скрестились.
Обильно увлажненная росой трава создавала проблему для дуэлянтов. Сапоги нещадно скользили. Де Леруа, как более опытный противник, поначалу теснил юношу, но вскоре ситуация в корне изменилась. Первый испуг прошел. Чтобы как-то отвлечься, Патрис принялся про себя повторять шаги, как в фехтовальном классе:
– Выпад, батман, контртемп. Выпад, еще выпад, батман, туше… Туше?!
Патрис и сам не понял, как это произошло, но, только сильно поскользнувшись на мокрой траве, он лишь на миг пригнулся вниз, и соперник, не ожидающий подобного, просто налетел на его вытянутый в руке клинок.
Барон вскрикнул. Зажав рукой рану на животе, он начал оседать на землю. Секунданты подскочили к нему. Юный Патрис, находящийся в глубоком шоке, все еще сжимал в руке оружие, по клинку которого стекала струйка алой крови.
И должно же было такому случиться, что именно в этот момент неподалеку проходил караульный отряд гвардейцев. Дуэли были строго запрещены эдиктом и карались очень сурово, вплоть до смертной казни.
Завидев дуэлянтов, отряд из шести человек поспешил в их сторону. Патрис запаниковал. Виконт де Трейси – его секундант и друг семьи, – вынимая шпагу, успел крикнуть:
– Бегите, мой мальчик, мы разберемся с ними.
Юноше не нужно было повторять дважды. Все еще не отойдя от шока, он бросился бежать. Вскочив на лошадь, он пришпорил ее так, будто за ним гнался сам дьявол. Все, о чем он мечтал, это вернуться под защиту родных стен.
Но дома его ждал сюрприз. Мачеха вместе с Ренардом, воспользовавшись ситуацией, предупредили прево о готовящейся дуэли, и сейчас во дворе дома его поджидала дюжина молодцов под предводительством капитана полиции.
Патрис едва не угодил в ловко расставленную ловушку. Хорошо, что старик Огюстен, работающий управляющим и искренне любивший молодого хозяина как сына, которого у него никогда не было, успел предупредить его о засаде в самый последний момент. Передав Патрису мешочек с двадцатью луидорами, всем, что у него было, он сообщил о предательстве родни и о спланированной засаде, посоветовав юноше немедленно бежать, если он хочет остаться в живых.
И юный граф бежал. Бежал, сам не зная куда. Мутная пелена то ли пота, то ли слез застилала глаза. Он остался совершенно один. Помощи ждать было неоткуда. Он гнал и гнал коня, пытаясь добраться до ближайшего порта, где можно было сесть на любое судно, которое увезло бы его подальше от берегов Франции.
Вернувшийся в Париж граф-отец глубоко опечалился тем, что произошло. Выслушав сбивчивые объяснения супруги и младшего сына, он был сильно разочарован и огорчен действиями своего первенца, на которого всегда возлагал самые большие надежды. Не в силах справиться с постигшим горем, он стал много пить. Так как граф, не без участия дражайшей родни, стал спиваться и совершенно перестал интересоваться делами, все бразды правления перешли к мадам графине. Ну, а она поспешила объявить Патриса де Сежена преступником и убийцей и назначить наследником графа де Ламмер своего сына Ренарда.
* * *
– Не бойся, спускайся осторожнее, я тебя держу. Вот так… А теперь другую ногу… Молодец, у тебя почти получилось!
– Я боюсь, тут слишком высоко. Еще и плющ мешает. – Стоя на краю небольшого выступа, девушка от страха сделала шаг назад и прижалась к стене.
– Ну же, Анриетт, не будь такой трусихой. Посмотри, я же внизу, и ничего со мной не случилось. Соберись! Ты сможешь.
– Шанталь, я упаду.
– Анриетт де Кловер, если из-за тебя мы пропустим праздничный фейерверк, клянусь, что никогда тебя не прощу, так и знай!
Потерять дружбу Шанталь Анриетт не могла. Это означало одинокое прозябание в монастырских стенах еще несколько лет без вылазок на ярмарку или сельские праздники, устраиваемые местными жителями в честь удачного урожая. Только бунтарка Шанталь знала, как можно незаметно удрать, чтобы никто не догадался об их отсутствии. И еще фейерверк…
Крепко зажмурившись, она, хватаясь за вьющееся растение, стала осторожно спускаться вниз. Шажок за шажком, замирая от страха, приближалась к заветной цели. Почувствовав поддерживающие руки подруги, она облегченно вздохнула и спрыгнула вниз. Благо до земли оставалось не больше трех локтей. Задрав голову вверх и увидев, с какой высоты она только что спустилась, девушка ахнула:
– Боже правый! Шанталь, мы сумасшедшие!
В ответ подруга тихо рассмеялась. Схватив Анриетт за руку, она, не забыв нацепить на лицо припасенную черную шелковую маску, понеслась вперед.
* * *
Шел 1681 год. Луи Дьедонне, Божьей милостью король Франции и Наварры Людовик XIV де Бурбон, праздновал очередной успех своей военной кампании. Несколько дней назад его флот весьма успешно бомбардировал оплот средиземноморских пиратов – Триполи, что позволило королю лишний раз продемонстрировать всему миру свою исключительную силу.
Вся Франция праздновала это событие вместе с августейшим монархом. По такому случаю повсеместно были организованы праздничные гулянья и фейерверк.
Берри и в этот раз решила отличиться от остальных провинций, пригласив труппы комедиантов, акробатов и уличных музыкантов. Так как в гуляньях нередко принимали участие и дворяне, не желающие раскрывать свое инкогнито, то на каждом шагу можно было встретить толпы людей в масках. Мужчины и женщины в неприметной одежде, они веселились наравне с простым людом.
Мы подоспели как раз вовремя. Празднество было в самом разгаре. Никто не обращал внимания на двух семнадцатилетних девушек в крестьянской одежде и в масках, каждый был занят развлечениями по своему вкусу. На огромной рыночной площади были расставлены ломящиеся от угощений столы. Каждый желающий мог подойти к ним и освежиться прохладным вином или же полакомиться запеченным поросенком с яблоками и спаржей. Повсюду сновали мальчишки, которые всего за два денье предлагали жареные лягушачьи лапки на палочках.
Миновав столы, мы устремились дальше, туда, где циркачи и акробаты, жонглеры и канатоходцы развлекали зрителей невероятными трюками, от которых буквально стыла в жилах кровь.
Фокусники показывали чудеса, распиливая пополам ящик, в котором находилась девушка. Под крики ужаса толпы они раздвигали его в стороны, давая понять, что все по-настоящему. Затем, соединив части и произнеся над ними заклинание, они вытаскивали из открытого ящика живую и невредимую девицу, которая за дополнительную плату позволяла себя поцеловать.
Купив сдобные булочки с глазурью, мы с ужасом и восхищением уставились на глотателя шпаг, который практически по самый эфес проглотил длинный клинок. Под аплодисменты улюлюкающей публики он вытащил его обратно, продемонстрировав отсутствие крови.
Внезапно к нам подскочила девчушка-зазывала, настоятельно приглашающая посетить шатер гадалки с загадочным именем «Мадам Секрет». Я со смехом отказалась, а вот Анриетт, к моему удивлению, проявила интерес. Хотя я ее за это не виню. Она дочь знатных родителей, которые наверняка скоро заберут ее домой, где устроят выгодный брак с одним из представителей их круга. Естественно, что ее могут интересовать такие вещи. Но мне-то что узнавать? Я – сирота, выросшая при монастыре. У меня нет ни единой родной души в целом свете. Какое будущее может быть мне уготовано, кроме монашеской рясы?
Предложив Анриетт идти одной, я согласилась подождать ее снаружи, но она вцепилась в меня как клещ, утверждая, что боится оставаться с гадалкой наедине. Что мне оставалось делать? Пришлось подчиниться.
Подойдя к шатру «Мадам Секрет», мы дождались, чтобы помощница откинула полог, и вошли внутрь. Запах тлеющих пряностей и ароматных восточных курений едва не сбил с ног. Голова кружилась и требовала от ног немедленно вынести ее вместе с телом на свежий воздух, но ноги отчего-то не слушались. Они словно приросли к полу. В свете большой зажженной свечи мы смогли смутно рассмотреть таинственную обстановку.
Тонкие полупрозрачные занавески визуально делили шатер на две половины. Дальняя часть предположительно служила спальным местом гадалки и сейчас была затемнена. Зато передняя была драпирована так, что создавала эффект, будто ты наяву участвуешь в одной из восточных сказок, большую книгу с которыми я случайно нашла в библиотеке монастыря и тайком от сестер читала, закрывшись в своей каморке.
Посередине стоял миниатюрный столик, сплошь заставленный всякой всячиной: большой стеклянный шар, пузырьки с разноцветной жидкостью внутри, сохшие куриные лапки, карты.
За столиком лицом к нам сидела женщина, которой на вид можно было дать не больше сорока лет. Ее экзотическая красота позволяла предположить, что она как минимум наполовину была цыганкой. Роскошные черные волосы были красиво подвязаны малиновой косынкой. В ушах, на шее, на запястьях и пальцах множество старинных украшений из белого металла, подозрительно похожего на серебро.
При звуке шагов она подняла голову и впилась в нас темными, таинственно мерцающими очами:
– Проходите, мои хорошие, не смущайтесь. – Она делала какие-то странные манипуляции руками над стеклянным шаром, отчего он внутри постепенно стал фиолетовым.
Подталкивая друг друга, мы прошли чуть вперед и остановились перед ней.
– Ты, – она обратилась ко мне, – дай мне свою руку, предварительно положив в нее экю.
Ничего себе! Экю! Да за такую сумму я сама сейчас сяду посреди площади и начну предсказывать судьбу каждому встречному!
Решительно помотав головой, я отступила назад и подтолкнула к ней подругу:
– Не мне. Это она хотела, ей предсказывайте.
Женщина ничего не ответила, лишь странно улыбнувшись каким-то своим мыслям, переключила внимание на Анриетт.
Глава 3
Слегка оробевшая, Анриетт послушно протянула ей руку с лежащей в ней серебряной монеткой. Женщина приняла плату и, пробормотав какую-то тарабарщину на непонятном языке, принялась внимательно вглядываться в линии, пересекающие юную ладонь.
В то время как моя подружка зажмурилась от предвкушения, я, как более приземленная особа, продолжала внимательно следить за выражением лица гадалки, начавшего мрачнеть прямо на глазах. Сведенные брови говорили о ее сильном беспокойстве, которое невольно стало передаваться и мне. Словно не доверяя увиденному, гадалка попросила показать вторую руку. То же беспокойство.
Я почувствовала, как струйка пота потекла по виску, забиваясь под маску. Очень хотелось сорвать ее с лица, но какое-то внутреннее чутье заставляло сдерживаться, терпя явное неудобство.
Словно угадав мои терзания, гадалка внимательно посмотрела на меня. Ее губы зашевелились, будто она хотела что-то сказать, но передумала. Резко схватив со стола колоду карт со странными рисунками, она разложила их в идеальном полукруге рубашками вверх:
– Вытяни руку, дитя, и проведи поверх карт.
Анриетт выполнила в точности все, что от нее требовали.
– Мне выбрать карту? – Ее голос слегка дрожал.
– Нет, дитя, просто медленно двигай рукой. Нужная карта сама найдет тебя.
Ее последняя фраза рассмешила меня. Я уже открыла рот, чтобы высказать этой «актрисе» все, что я думаю о ее игре, когда одна из карт, словно подвязанная на нитке, пристала к руке подруги.
– Дай мне карту, но сама не смотри, – велела женщина и, когда Анриетт покорно протянула ей требуемое, перевернула так, чтобы видеть могла она сама. Кажется, увиденное ее не обрадовало, и она бросила карту на стол, так и не дав нам посмотреть на ее изображение.
– Ничего конкретного не видно, дитя. Твое будущее туманно, – произнесла она наконец. Но я чувствовала, что она не говорит всей правды. Глядя на расстроенное лицо подруги, я не сдержалась. Вытолкнув девушку из палатки и попросив ждать меня снаружи, я набросилась на шарлатанку:
– Вы – обманщица! Ничего нам не сказали, поэтому денег не заслужили! Верните монету сейчас же! – Я протянула ей раскрытую ладонь.
Внутренняя борьба, которую женщина вела с самой собой, привела к тому, что она зло бросила:
– Хочешь знать, что ждет твою подругу? Ничего хорошего!
– Что это значит? – Ярость, которую я с трудом пыталась сдержать, искала выход.
– Это не ее судьба! Он проживает чужую жизнь, понимаешь?
– Нет, я не понимаю, говорите яснее.
– Это, – женщина бросила на стол карту, которую скрывала от нас, – не ее судьба, но она ее проживет. Из-за тебя! – Ее палец обвиняюще ткнулся в меня.
Я с непониманием уставилась на рисунок, изображающий десятку мечей.
– И что это должно означать?
– Карта означает смерть, и не простую, а насильственную. Она скоро умрет, и в ее смерти будешь повинна ты!
– Вы с ума сошли? Что вы несете? – Я вцепилась в расписанную причудливым узором столешницу с непреодолимым желанием опустить ее вместе с содержимым на голову гадалки.
– Это правда! Я почувствовала это еще тогда, когда вы только вошли, вот почему я обратилась сначала к тебе. Но ты, услышав о плате, отказалась.
– Что?! – возмутилась я, – Вы думаете, мне денег жалко? Да подавитесь вы своим экю! – Сорвав с шеи подарок Жиля, который всегда носила скрытым под одеждой, я бросила его на стол.
Лишь на миг женщина наклонилась вперед, а затем с силой откинулась назад, словно увидела перед собой ядовитую змею.
– Откуда это у тебя? – Ужас на ее лице был неподдельным.
– Это подарок от друга, – ответила я, поражаясь ее реакции.
– Какого друга? – Ее вопросы начали сильно раздражать. Не видя ничего дурного в том, чтобы открыть ей имя, я его назвала:
– Его зовут Жиль Фонтана, а что?
При звуке этого имени женщина подскочила так, что перевернула столик. Монета вместе с остальными предметами упала на землю. В ужасе уставившись на нее, гадалка крикнула:
– Уходи! Забери ее и уходи отсюда! Забудь все, что я говорила о тебе и твоей подруге, и никогда здесь больше не появляйся, слышишь? Никогда!
Боже! Женщина была сумасшедшей. И как я сразу этого не поняла? Да, монетка не была идеальной, но все же она серебряная, а значит, никто бы не отказался принять ее как плату.
Покачав головой, я наклонилась и подняла с земли свое украшение. Демонстративно надев его себе на шею, я гордо повернулась и вышла из палатки, не упустив возможность пнуть посильнее ее магический шар, треснувший от столь неделикатного обращения.
Подойдя к подруге, которая в волнении прохаживалась взад и вперед перед шатром, я, делано улыбнувшись, взяла ее под руку и повела за собой туда, где собрались танцующие.
– Что она сказала? – Анриетт была сильно обеспокоена. Не желая ее расстраивать, пересказывая бред сумасшедшей женщины, я улыбнулась и не моргнув глазом соврала:
– Она сказала, что через год ты выйдешь замуж за богатого человека, которого очень сильно полюбишь. У вас будет четверо детей, и вы будете очень счастливы.
– Правда? – Бедняжка Анриетт! В ее глазах плескалась такая радость, что я поспешила авторитетно кивнуть:
– Абсолютная правда! Так же как и то, что после твоего отъезда я постригусь в монахини и не покину эти края до конца своих дней.
– Ах, Шанталь, – подруга была искренне расстроена, – мне так жаль. Но может быть, все закончится не так уж и мрачно? Вдруг она ошиблась? Ты так красива… Я просто не представляю, как ты скроешь себя под грубым полотном.
Да, хорошего мало, особенно если учесть, что мне придется всю жизнь терпеть сестру Аньес. Брр. Сразу испортилось настроение. К счастью, в это время заиграла музыка. Толпа устроила хоровод, подхвативший нас и увлекший за собой. Заливаясь смехом, я дала себе слово, что сделаю все, чтобы уберечь подругу от любой беды.
По завершении танцев, к концу которых мы уже едва передвигали ноги, начался долгожданный фейерверк. Затаив дыхание и широко распахнув глаза, мы наблюдали за сверкающими змейками, которые взлетали ввысь, рассыпаясь на миллионы крошечных искорок. Это было великолепно и незабываемо.
Я была так поглощена созерцанием великолепного зрелища, что не заметила, как неподалеку от нас замерла фигура, полностью укрытая длинным плащом. К ней подошла та самая гадалка и, что-то прошептав, указала на нас рукой. Женщина ушла, а застывшая фигура уже не спускала с нас глаз.
* * *
Да, жаль, что праздник так скоро закончился, хотя это, возможно, и к лучшему. Продлись он чуть дольше, мы не успели бы к заутренней молитве. Ох, и попало бы нам тогда!..
После того как последние искры фейерверка погасли, а в воздухе разлился отвратительный запах серы и еще каких-то химических веществ, мы решили, что пора возвращаться. Если бы не одно неприятное происшествие, наше возвращение можно было бы считать почти идеальным. А случилось вот что…
Какая-то крестьянка, тащившая в руках целое ведро помоев, случайно споткнулась возле нас и опрокинула все содержимое на плащ Анриетт. Подруга взвизгнула и с отвращением уставилась на испорченную вещь. Я бросилась на помощь подруге и не заметила, как крестьянка обернулась в сторону закутанной фигуры, стоявшей неподалеку. Получив одобрительный кивок, она поспешила воспользоваться создавшейся суматохой и исчезла.
Мы сорвали испорченный плащ, но, к сожалению, юбка тоже сильно пострадала. Тогда, чтобы хоть немного избавить подругу от неловкости, пока не доберемся до дома, я сняла свой плащ и накинула на нее. Со слезами благодарности Анриетт закуталась в него, и мы побежали.
Добравшись без происшествий до монастырской стены, мы подошли к тому самому месту, откуда ранее спустились. Плющ в этой стороне разросся особенно сильно, что облегчало задачу.
– Слушай меня внимательно! Как только переберешься на ту сторону, не трать времени попусту, а сразу беги в мою каморку. К себе не возвращайся, в вашем крыле полно любопытных, увидят – сразу сдадут настоятельнице. Утром скажем всем, что ты полночи наставляла меня на путь истинный, а потом так устала, что уснула у меня, поняла?
