– Было дело. Маловато, правда, и все больше детективы всякие, но кто знал, что жизнь так обернется!
– Про что хоть книжка?
– Про Иисуса из Назарета.
– Акафист[21 - Акафист – церковный гимн. Обычно издавался в виде небольших книжек. Самый известный – «Акафист Божьей матери».], что ли?
– Типа того. «Мастер и Маргарита» назывался.
– Ишь ты!
– Ладно, мужики, бывайте. Не поминайте лихом, если что.
У госпитального крыльца его уже ждала пролетка, в которой сидел донельзя довольный Барановский. Увидев выходящего Будищева, он не погнушался выйти ему навстречу и, крепко пожав руку, помог сесть в экипаж.
– Рад вас видеть, Дмитрий.
– Взаимно, Владимир Степанович.
– Ну и как вы себя ощущаете демобилизованным?
– А вы откуда знаете?
– Как вы мне тогда сказали? – засмеялся инженер. – Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов!
– Подмазали эскулапов?
– И не только их.
– Н-да, мне теперь с вами до гроба не расплатиться!
– Прекратите, Дмитрий. Я вам жизнью обязан. К тому же вы, похоже, поделились своей удачей со мной.
– В смысле?
– Вы не поверите, но все мои недоразумения с казной каким-то невероятным образом разрешились. Начет снят, протоколы испытаний подписаны… я просто не знаю, что и сказать!
– Скажите: «Хрен с ним!»
– Как?
– Очень просто. Поднимите руку, потом резко опустите и…
– Боже правый, вы невероятны! – чуть не выпал от смеха из коляски Барановский.
– Кстати, куда мы едем?
– Ко мне домой. Паулина Антоновна ждет нас к обеду. Как хотите, но отказа я не приму.
– И в мыслях не было. Просто нельзя ли сначала домой? Хотя бы помыться и переодеться.
– А зачем? Вы прекрасно выглядите в своем мундире и с крестами.
– И с заплатками на шароварах!
Однако переполненный положительными эмоциями Барановский, и не подумав его слушать, потащил к себе. Квартиру инженер снимал в большом доходном доме в Сампсониевском проспекте[22 - Проспект назван по имени Сампсониевского собора, построенного в честь победы в Полтавской баталии, произошедшей в день поминовения святого Сампсония Странноприимца.]. Швейцар, грудь которого украшало несколько медалей, не без удивления посмотрел на прибывшего с барином унтера, однако скользнув взглядом по крестам, лишь высоко поднял брови. Поднявшись в парадное, они скоро оказались перед украшенной резьбой дверью, в которую хозяин решительно постучал.
– Надо бы звонок поставить, – как бы извиняясь, сказал он своему спутнику. – Но все как-то недосуг.
– Электрический?
– Господь с вами, откуда же взять этакую диковину!
– Напомните мне, как на фабрике будем. Сделаем.
Дверь открылась, и на пороге появилась горничная в накрахмаленном переднике и чепце.
– Здравствуйте, Владимир Степанович, – сделала она книксен и приняла у него шляпу и трость.
– Проходите, Дмитрий, не стесняйтесь. Это наша Глашенька, отдайте свое кепи ей.
Будищев внимательно осмотрел пышную фигуру прислуги и с легкой улыбкой протянул ей свой головной убор. Та недоуменно посмотрела на странного гостя, но возражать не посмела.
– Глаша, покажите, где у нас ванная комната, господину Будищеву надобно привести себя в порядок.
– Пожалуйте, – посторонилась она, и когда унтер прошел мимо, брезгливо сморщила носик от въевшегося в форму больничного запаха.
Сказать, что ванна была шикарна – не сказать ничего. Огромная, так что довольно рослый Дмитрий мог бы запросто в ней утонуть, опирающаяся на пол львиными лапами, она стояла посреди комнаты, в которой можно было запросто устроить гостиную. Стоящий в углу пышущий жаром титан намекал, что с горячей водой проблем нет. Пол и стены были выложены молочно-белой плиткой, а у умывальника было вделано большое овальное зеркало.
– Ты хоть пользоваться-то сумеешь? – с легким пренебрежением в голосе спросила горничная, не ставшая церемониться с нижним чином в отсутствие хозяина.
– Хочешь спинку потереть? – тут же отреагировал тот.
– Вот еще! – презрительно фыркнула Глаша и величественно выплыла из комнаты.
– Знойная женщина – мечта поэта! – ухмыльнулся ей вслед Дмитрий.
Не успел он разобраться с кранами, «знойная женщина» появилась вновь с полотенцами и парой нового белья, вероятно, пожертвованного Барановским.
– На-ка вот, переоденешься. И не забудь занавеску задернуть, а то мало ли…
– Спасибо, красавица. А ты всегда такая сердитая?
– Я, чай, в хорошем доме служу, и потому никакого баловства не позволяю! – с достоинством ответила девушка.
– Это правильно! – с готовностью поддержал ее Дмитрий. – Я вот тоже человек до крайности серьезный и положительный.
– Уж я вижу, – скривила губы горничная. – Поторапливайся лучше. Скоро на стол подавать, а господа сказали, что без тебя не сядут. Рубаху свою с портами в угол кинешь, я прачкам отдам.
Молодой человек не без сожаления во взгляде проводил глазами Глашу и коротко вздохнул. Как и абсолютное большинство представительниц женского пола в эти времена, она слыхом не слыхивала о фитнесе, диетах и тому подобных глупостях, но от ее пышной фигуры так и веяло здоровьем и какой-то первобытной красотой. Щеки ее были румяны и без косметики, соболиные брови сроду никто не выщипывал, а густые темно-каштановые волосы и не подозревали, что на свете существует перхоть.
– Эхма, кабы денег тьма – купил бы деревеньку да девок любил помаленьку! – хмыкнул Дмитрий, а потом, прислушавшись к организму, вздохнул. – А воду, походу, надо было холодную набирать!
Приведя себя в относительный порядок, он вышел из ванной комнаты и едва не налетел на стойко ожидающую его служанку. Та, ни слова не говоря, сделала ему знак идти за собой и решительно направилась по коридору. С тылу фигура девушки была ничуть не менее примечательна, и наблюдать за тем, как она движется, было довольно занимательно. К несчастью, путь их скоро закончился, и засмотревшийся на соблазнительно двигавшуюся Глашу Дмитрий оказался в просторной гостиной, где собралась семья изобретателя, во главе со своим патриархом – профессором Степаном Ивановичем Барановским.
– Здравствуйте, молодой человек, – приветливо обратился тот к немного растерявшемуся Будищеву. – Весьма рад знакомству. Мой сын мне о вас рассказывал много лестного.
– Взаимно, – только и смог ответить Дмитрий, отвечая на крепкое рукопожатие.
– Ну-ну, не тушуйтесь, – правильно понял его состояние профессор. – Мы люди простые и не кусаемся! С моим племянником Петром вы, я так понимаю, знакомы. С невесткой Паулиной Антоновной и ее детьми – тоже. Мои младшие сыновья заняты службой и не смогли присутствовать, но с ними вы познакомитесь в другой раз. А теперь нам нужно с вами поговорить. Где бы это…
– Пойдемте ко мне в кабинет, – предложил внимательно прислушивающийся к их разговору Владимир Степанович.
Мужчины извинились перед дамами и вышли. Кабинет инженера-изобретателя Барановского носил на себе отпечаток его мятущейся и беспокойной натуры. С одной стороны, он был совершенно обычен. Посреди большой стол, рядом бюро и секретер. Стен не видно из-за книжных шкафов, причем литература – в основном техническая, немецкие, французские издания, реже – английская и русская. Но в углу стояла чертежная доска с неоконченным наброском какого-то механизма. На полках, помимо книг, стояли модели пушек, необычного вида паровоз и непонятная модель, тем не менее показавшаяся бывшему унтеру знакомой.
– Вы знаете, что это такое? – живо спросил профессор, заметив любопытствующий взгляд Будищева.
– Наверное, подводная лодка, – пожал плечами Дмитрий. – Только странная какая-то.
– Великолепно! – восхитился Степан Иванович. – А как же должна, по-вашему, выглядеть «не странная» подводная лодка?
– Ну, не знаю. Перископа, наверное, не хватает.
– Что, простите?
– Ну, такой трубы, которую можно поднять из подводного положения и осмотреться. Пока на какую-нибудь хрень не налетели. Еще хорошо бы рубку повыше, а то зальет первой же волной.
– Любопытно! – заинтересовался Барановский-старший, от волнения не обратив внимания на простонародное словечко, вырвавшееся у их гостя. – А изобразить ваши идеи, так сказать, графически вы сможете?
Хотя умение рисовать никогда не было сильной стороной Будищева, кое-чему на уроках черчения он все же научился. А в библиотеке техникума, где он учился до армии, помимо всего прочего, были шикарные подшивки «Техника – молодежи» и других научно-популярных изданий.
– Можно попробовать, – пожал плечами отставной унтер-офицер и решительно снял с чертежной доски ватман с неоконченной работой.
Затем выбрал из стоящего подле стакана с острозаточенными карандашами один и уверенной рукой принялся наносить на девственную белизну листа четкие линии, сплетающиеся в самый настоящий эскиз. Толпящиеся рядом члены семьи Барановских были людьми творческими, а потому следили за работой Дмитрия с неподдельной заинтересованностью. Несмотря на раздиравшее их любопытство, ни один из них не стал прерывать молодого человека, пока тот не закончил, и лишь после этого раздался сакраментальный вопрос:
– Что это?
– Значит, так, – начал объяснения Будищев. – Это примерная схема подводной лодки. В центре – прочный корпус. Он сделан так, чтобы выдерживать максимальное давление. Вокруг него – легкий корпус, его предназначение – обеспечивать лодке аэродинамику.
– Вероятно, все-таки гидродинамику, – машинально поправил его Владимир Степанович.
– Ваша правда! – ничуть не смутился георгиевский кавалер и продолжил объяснения: – Прочный корпус разделен водонепроницаемыми переборками на изолированные отсеки. Отдельные для механизмов, людей и вооружения.
– А вот тут…
– Цистерны балласта.
– А это что за трубы?
– Это трубы торпедных аппаратов в боевом отсеке.
– Каких аппаратов? – удивился Степан Иванович.
– Ну, для стрельбы торпедами.
– Вероятно, наш друг имеет в виду самодвижущиеся мины Уайтхеда, – пришел на помощь своему гальванеру Петр Викторович.
– Иван Федорович[23 - Имеется в виду Иван Федорович Александровский, вместе с которым Барановские работали над созданием подводной лодки.] именно так предлагал назвать самодвижущуюся мину, – задумчиво пробормотал Барановский-старший. – «Торпедо»… но вы говорите так, будто такие аппараты уже есть.
– А что, еще нет? – широко улыбнулся в ответ Будищев. – Ну, так будете патентовать, про меня не забудьте!
– Но как их запускать, ведь вода проникнет внутрь подводного судна? – попытался вернуться к теме Владимир.
– Вот тут крышка и вот тут крышка. Плюс устройство, не позволяющее им открываться одновременно.
– Гениально! – не удержался от восхищенного возгласа изобретатель.
– И все это – всего лишь за двадцать пять рублей в месяц, – горестно вздохнул Дмитрий.
Увы, пришедшие в возбуждение господа предпочли не расслышать намек, а возможно, просто не сочли подобное жалованье неподобающим для гения и продолжили бурное обсуждение. Тем временем отошедший в сторону Будищев продолжил осмотр. В угловом шкафу за стеклом стояла винтовка, немедля привлекшая его внимание. Судя по всему, перезаряжалась она с помощью скобы Генри, как английские винтовки системы Пибоди. Дмитрий хорошо знал эту систему, поскольку именно с таким оружием воевал на Балканах, захватив его в качестве трофея. Но все же, несмотря на сходство, были и довольно существенные отличия.
– Вы, как я погляжу, не только митральезы и пушки конструируете? – поинтересовался он у хозяина кабинета.
– Пустое, – отмахнулся Владимир Степанович. – Подавал этот образец для участия в конкурсе, но, несмотря ни на что, приняли все равно Бердана с усовершенствованиями Горлова и Гуниуса.
– Бывает, – хмыкнул унтер и, вернувшись к Барановским, спросил: – Кстати, а что за двигатель был у вашего «Наутилуса»?
– Пневматический, – тут же ответил фабрикант, бросив быстрый взгляд на кузена.
– Какой?! – округлил глаза Будищев, и на лице его отразилась сложная гамма чувств – от изумления до неприкрытого скепсиса.
– Пневматический, – повторили ему и принялись, перебивая друг друга, объяснять принцип действия и достоинства пневматических механизмов.
– Это значит, когда подводная лодка будет подходить к противнику, ее будут выдавать тысячи воздушных пузырьков?
Такого довода Барановские, бывшие все как один энтузиастами пневматики, не ожидали и крепко призадумались. С одной стороны, пренебрежение к пневматике показалось им ересью, а с другой – крыть было нечем. Выручило всех появление Паулины Антоновны.
– Господа, не угодно ли вам сделать перерыв и отобедать? – спросила она, заглянув в кабинет.
Владимир Степанович с готовностью поддержал столь своевременное предложение.
– Действительно, пойдемте – поедим, а после вернемся к обсуждению нашего проекта.
– С удовольствием! – отозвался Петр Викторович.
За большим овальным столом Будищеву отвели почетное место между Степаном Ивановичем и его сыном – Владимиром. Остальные, включая детей, группировались вокруг них. Паулина Антоновна, как радушная хозяйка, потчевала собравшихся изделиями своей кухни – в том смысле, что она нахваливала, а Глаша разносила блюда, приготовленные кухаркой. Последняя, впрочем, свое дело знала, и обед вышел на славу.
