Но Кристиан недаром брат своей сестры, парень не теряется, скидывает с плеч всё ту же кожаную куртку и расстилает вместо одеяла.
– Садись! – снова командует. – На моей куртке они точно не трахались!
И пока я спешу воспользоваться предложением, ибо действительно песок холодный, Мелания успевает выплюнуть:
– Я бы не была в этом так уверена, Кристи!
А Кристи, позволив себе приобнять меня, шепчет в самое ухо:
– Не слушай, она провоцирует.
И я разворачиваюсь, чтобы прошептать ответное:
– Я знаю. Спасибо за одеяло и куртку.
– Можно я обниму тебя? Так теплее! – Кристиан снова обдаёт моё ухо горячим шёпотом.
– Ты уже обнял, – отвечаю я тем же способом.
Крис оборачивает вокруг моего окоченевшего тела свои руки, утыкается носом в мой затылок, как будто вдыхая его запах, а может быть и правда делая это, но так, чтобы никто не заметил. И я снова вижу тот самый взгляд Дамиена: острый, почти одержимый, страстный, вибрирующий ненавистью. Именно этого его взгляда я боялась в детстве. Именно в такие моменты он бывал способен на особенно жестокие ответы, не говорю выпады, потому что в той спирали взаимного обмена подлостями, оскорблениями и подставами уже сложно было понять, кто первым всё это начал, кто прав, а кто виноват.
– Для вас двоих слишком много одного этого, такого ценного, одеяла! – заявляет Либби, толкая бедром Дамиена. – Делитесь!
И он, то ли погрязший в собственных, одному ему известных думах, то ли по доброте душевной, что вряд ли, двигается, уступая моей подруге край с левого фланга. Мелании это не нравится, но она молчит, выгнув бровь, и испепеляет Либби взглядом. В конце концов Мымра, не выдержав, бросает:
– Задницу свою не жми так к нему!
И снова смех, и снова шутки. Но я замечаю, что Дамиену всё это не очень нравится, вижу, как нахмурены его брови, как неподвижен взгляд, зафиксированный на песке прямо перед ним. Словно перед бурей.
И не ошибаюсь:
– Нам пора, – сообщает, резко вставая.
– Мы же только приехали! – не верит своим ушам Мелания.
– Если хочешь, можешь оставаться, а мне нужно в город, – его тон непреклонен.
– Да что с тобой такое?! – она огорчена, расстроена, но её голос, хоть она и возмущается, мягкий, покорный.
Мелания поднимается, лицо её перекошено то ли обидой, то ли разочарованием, то ли не знаю ещё чем, но пока руки складывают синее одеяло, она успевает нацепить маску непринуждённости, улыбку и свою царскую корону.
Дамиен прощается с друзьями, и многие из них не скрывают недовольства столь преждевременным уходом звезды местного пошиба.
– Нам есть чем заняться! – уверяет всех Мелания, вложив в каждую гласную максимум своих ожиданий. И чтобы совсем уж ни у кого не осталось сомнений, закрепляет эффект почти вызывающим поцелуем в губы.
Я отворачиваюсь – смотреть на чужой интим неприятно. Когда в кино, это одно дело, а наяву и с реальными людьми чувствуешь себя извращенцем. Но я в этих ощущениях абсолютно одинока, потому что все остальные поддерживают представление свистом и поощрительными возгласами, даже Крис, сидящий рядом со мной, не может удержаться от комментария:
– Только потише ночью, ребята! Я не могу смотреть порнуху, когда за стеной реальный марафон!
Ребята, естественно, ржут, Рон считает своим долгом похлопать Дамиена по спине:
– Реальные парни не спят рядом с такими красотками, как Мел! – заявляет, и сестра светится, буквально плавает в море собственного самомнения.
Мне остаётся только подняться и уйти к воде слушать размеренность волн, подставлять лицо не сильному, но уже пахнущему октябрём ветру. Крис обнаруживает себя сигналом пришедшего на его телефон сообщения: вначале я вижу его красивое лицо, освещённое голубым светом, затем перевожу взгляд на экран и замечаю переписку с Дамиеном.
Dam: «Отвезёшь её?»
Christian: «Конечно!»
Dam: «Окей»
Надо же, думаю, какая забота!
– Обратно я поеду с Либби, – ставлю его в известность.
Кристиан улыбается моей ослиной упёртости, находя в ней очарование:
– Не будь такой колючкой! Теперь, когда твой брат попросил меня присмотреть за тобой…
– А он просил?
– Просил, – улыбается ещё шире, – руками не трогать! И не позволять другим!
Пожимаю плечами, демонстрируя полнейшее отсутствие веры в это признание.
Глава 13. Дамиен: Вкус, цвет и запах
Kings of Leon – I Want You
– Называй меня своей девочкой!
– Девочкой…, – повторяю, не веря своим ушам.
– Да. Только вслушайся: «моя девочка…». Ммм, – стонет у моего уха.
– Это звучит затаскано, не находишь?
– Нет. Это звучит так, как и должно звучать – ласково!
Мелания прижимается щекой к моему подбородку, водит ею по отросшей за день щетине, затем медленно опускается ниже, целуя шею, и ещё ниже, к ключицам – знает, что именно это заводит меня больше всего.
– Будешь называть меня своей девочкой? – выдыхает в губы.
Очередной бред в её голове, дурь, которой нужно подыграть. Иногда статус её бой-френда меня утомляет. Иногда.
Подруга опускается на мои бёдра, трётся об уже откровенно выпирающего меня именно в том ритме, и я решаю не быть таким категоричным:
– Я подумаю.
Она однозначно умеет целоваться и не только. Мелания – лучшая девушка из всех, какие у меня были: дикая развратная кошка, всегда пахнущая сексом, умная, хитрая, сильная – достойная пара моему больному ЭГО. Мне хорошо с ней, удобно, никогда не скучно, и я всегда могу получить самый крутой секс, какой только возможен.
Но есть проблема.
Маленькая такая проблемка.
Небольшое недоразумение, которое стопудово само собой исчезнет в ближайшее время.
Исчезнет, я говорю!
Думаю, всё это началось ещё в аэропорту, когда я увидел её в той кофте. Или в топе, не знаю, к какой категории женского гардероба можно было отнести ту тряпочку. Именно клочок ткани на тонких лямках, свободно болтающийся вокруг её… ммм…
– Ооох, умм, – тянет Мел, оценивая мою эрекцию.
Это будет третий раз, она снова хочет, а я, признаться, уже прилично устал – долгий день, насыщенный событиями.
Тонкая ткань в мелкий цветочек на ярко-синем фоне едва прикрывала её грудь. Это была такая разновидность женского топа, который носят без бюстгальтера, потому что плечи, ключицы, спина – всё это максимально выставлено на обозрение. И ткань: она просто лежит на «них» сверху, будто просит просунуть под тонкую лямку палец и чуть её подвинуть, чтобы уже увидеть полностью. Оценить форму и цвет, и …
Она не узнала меня. Ни тени подозрений в её взгляде, ни малейшего намёка. А я впервые в жизни стал камнем, застывшей глыбой сокрушающих эмоций.
Ева изменилась. Она стала… девушкой! Женщиной. Красивой.
Минуты, растянувшиеся в вечность, я вглядывался в стрелки своих часов, пытаясь понять время. Но цифры никак не желали поддаваться осмыслению.
Помню, как смотрел ей вслед, оборачивая взглядом затянутые в тёмную джинсу бёдра, но клином в моём размякшем мозгу стала почти голая спина, вернее, смуглая кожа на ней. Клином, потому что желание рвануть за ней и укусить загорелую лопатку иначе не назовёшь. Хотелось схватить её зубами не нежно, как делаю это с Мел во время секса, а так, как впился бы в огромный сочный персик…
– Красивая девушка!
Дряхлый старик, нависший над своими престарелыми ходунками, приоткрыл рот, смакуя удаляющуюся спину с австралийским загаром моей сводной сестры.
Сколько ему? Лет восемьдесят? Девяносто?
Я искренне надеялся, что годам к тридцати долбаная утренняя эрекция уйдёт в прошлое, как и постоянная, неутомимая потребность в женщинах. Но глядя на буквально сочащийся слюной рот этого старика, меня охватывает разочарование: одержимость сексом делает мужчину уязвимым.
Я мысленно догоняю Еву, впиваюсь зубами в её смуглую кожу именно там, где хотел бы больше всего – на лопатке, сжимаю их, но не сильно, как персик, а как кожу желанной женщины…
– Вссс… – втягиваю воздух, вбивая свои последние удары в модельно тощее тело подруги.
Одним движением избавляюсь от презерватива и, привычно метнув его в угол, самый близкий к ванной Мел, заваливаюсь на спину. Закрываю глаза: мне нужен отдых. Давно уже нужен.
– Знаешь, что я ценю в тебе больше всего? – после секса голос Мел всегда кажется чересчур лисьим, каким-то до тошноты елейным. Лучше бы она просто молчала. Спала или шла принимать душ. Главное, молча.
– Что?
– Твою неутомимость! – снова целует мою грудь.
– Я тоже её ценю, – отвечаю сонно и почти сразу проваливаюсь в воспоминания о кафе.
Да, этот ритуал – ежедневно засыпать, прокручивая в голове ту нашу самую первую встречу, стал одной из пакостных сторон моей проблемы.
Я решил разыграть её: очаровать, пригласить на свидание, а когда согласится, расхохотаться в лицо. Чем не приветствие в память о старых добрых временах? Однако, когда дело было уже почти в шляпе, во мне со звоном лопнула некая неизвестная до этого момента струна, и я передумал. Эта её улыбка, ложбинка между грудей, и, главное, шоколадный взгляд тронули в моей душе нечто глубинное. Я вдруг решил внять многочисленным просьбам отца: «Будь с ней поласковее!».
«Чёрта с два!» – петушилась моя гордость.
BO Nenni (Original Mix)
Но если быть честным, я ждал её приезда. Стыдно признаться, но извращённый ум, невзирая на все мои угрозы и упрёки, считал дни: семь дней, пять дней, три дня, два, один… И я, неожиданно для себя самого, соглашаюсь сделать то, о чём меня так просили, и на что я так упорно не соглашался – встретить её. Чтобы увидеть первым, какой она стала, насколько изменилась.
Но я совсем не ожидал, что наша встреча будет вот такой… необычной. Она сидела напротив – слишком далеко, чтобы говорить, но достаточно близко, чтобы видеть. На запястье выбит рисунок – алый цветок мака. Пока Ева делала вид, что читает свой журнал, я мысленно боролся с желанием перевести эту татуировку в совершенно другое место – в ту самую ложбинку между её торчащих смуглых грудей, которую она так смело выставила на всеобщее обозрение. Наверное, у них там, в Австралии, принято так одеваться – едва прикрывая тело клочком тонкой ткани, но у нас тут, в Северной Америке, это… сносит на хрен мужские мозги! Даже если они принадлежат сводному брату. Даже если он до сих пор думал, что ненавидит свою сестру.
И вот я прямо в Starbucks впервые в жизни научился фантазировать: облизывал эту ложбинку между её грудей, даже там, в мечтах, выдавая свою жажду в женщине за стремление насладиться эстетикой алого цветка.
Мы всегда играли с ней в игры. ВСЕГДА.
Я никогда не был сентиментален, в моей голове не водилось никакого бреда, только трезвые взвешенные решения, чёткие планы. Я не знал, что такое фантазии и неудовлетворённые желания: всё, чего хотел, всегда получал. Даже слишком быстро, иногда настолько, что в восемнадцать лет от моей жизни стало веять плесневелой скукой.
В тот сентябрьский день в Starbucks в меня будто вошёл поток неуёмной космической энергии: так резво, а главное, неконтролируемо и беспричинно моё сердце никогда ещё не билось. Мы обменивались взглядами, и всякий раз, как это происходило, я чувствовал натягивающиеся стропы притяжения. Влечение. Это было влечение, наверное. Обычное желание заняться сексом с симпатичной девчонкой, которое очень скоро пройдёт. Исчезнет.
В три ночи я внезапно просыпаюсь от острого желания вернуться домой, в свою постель. Мелания спит чутко, поэтому уехать, не ответив на её обиженные вопросы, не удаётся:
– Почему, Дам?
Её голос звучит так, словно она сейчас заплачет. А может быть, действительно плачет, в темноте мне не видно.
– Завтра суббота, мне нужно быть в автосервисе в восемь утра и прихватить кое-какую деталь для Porsche Рона.
Странно, но она не спрашивает, какого чёрта автомобильные запчасти делают у меня дома.
– Сколько ещё вы будете возиться с ним?
– Понятия не имею: детали слишком долго доставляют. Европа находится далеко от нас, детка!
– Почему нельзя заказать всё, что нужно, сразу? Или вам доставляет удовольствие эта бесконечная возня?
– Потому что, – целую её в губы долго и с чувством, зная наверняка, что это самый веский аргумент из всех, какие я могу предоставить. – Пока!
– Завтра останешься? – не унимается.
– Посмотрим, как день сложится. Но, скорее всего, да, – ласкаю большим пальцем её щёку.
– «Да, моя девочка»! – поправляет.
– Окей, моя… нет, я чувствую себя слюнявым актёром бабской мелодрамы! Почему бы тебе не быть просто моей Меланией, как обычно?
Она повисает на моей шее:
