– Я одна его целиком не съем!
– А вы все-таки возьмите, я всегда готовлю больше, чем мне нужно. Может, соседей пригласите кофе попить.
Уиллоу взяла пирог – здоровенный, увесистый – и сунула его под мышку. Они с Эндрю вышли из дома, и она заметила, что он не запер дом.
– Не закрываете?
– Здесь это ни к чему. Ключ от вашей двери я вам оставил, а мне, я считаю, никаких ключей не нужно.
Эндрю включил фонарь, и по тропинке, по которой они шли, разлился серебристый свет. Без привычных ей городских огней Уиллоу различала миллионы звезд, мерцающих, как крошечные кристаллики, на чернильно-синем балдахине неба.
– Итак, какая история с вами приключилась? Почему вы здесь? – спросил Эндрю.
Уиллоу не знала, что ответить. Она не убивалась из-за расставания с Гэрри, не тосковала по нему, от сердечных ран не страдала. Наоборот, она смотрела на разрыв застоявшихся отношений как на событие позитивное. В деревню Счастья она приехала, чтобы обнулиться, чтобы никто не раздражал ее дурацкими комментариями и жалостными взглядами. Здесь, в новой жизни, они ей тем более не были нужны.
– Пожалуй, я просто решила начать с чистого листа. А вы?
Эндрю пожал плечами.
– Я тоже. Как, наверное, и все, кто сюда приезжает.
Некоторое время они шли молча: вероятно, оба думали о своих старых ошибках и о тех событиях, благодаря которым оказались в деревне Счастья.
– Это дом Элси. – Эндрю указал на тот маленький коттеджик, который был не до конца побелен. – Это Джозефа, это Дороти.
Уиллоу кивнула, постаравшись запомнить, кто где живет, на случай если днем ей понадобится к кому-нибудь зайти. Когда она перекладывала большой пирог из одной руки в другую, у нее вдруг возникла идея.
– Погодите-ка.
Она развернулась и побежала вверх по узкой тропинке к дому Дороти. Свет не горел, значит, пожилая художница или уже спала, или все еще сидела в пабе, с тоской вспоминая пекарню времен своего детства. Уиллоу оставила пирог под дверью и бегом вернулась к Эндрю.
– Решили избавиться от моего кулинарного шедевра? – спросил он шутливо.
– Думаю, Дороти ваш шедевр нужнее. Вчера она рассказывала мне, как хорошо было в деревне раньше и какие вкусные пироги продавались в пекарне. Сейчас, насколько я понимаю, эта ниша у нас пустует?
– Да. Здесь есть только магазин товаров для вязания, почта, сыроварня и нечто вроде картинной галереи – все это, конечно, не самые жизненно необходимые вещи. А вы в своей лавочке что собираетесь продавать?
Они вошли в аллею, где деревья заслоняли звезды. В темноте не было видно, как Уиллоу поморщилась:
– Я делаю свечи. Боюсь, это тоже не самая жизненно необходимая вещь для деревни.
– Ой, я не имел в виду…
– Все в порядке. Я знаю, что вы имели в виду.
– В общине у каждого своя роль. Уверен, вы принесете деревне большую пользу, – сказал Эндрю, явно пытаясь подбодрить Уиллоу.
Но не успела она подумать над его словами, как он на ее глазах споткнулся и выронил фонарь. Все погрузилось в черноту.
Глава 8
– Эндрю? – позвала Уиллоу, застыв в темноте.
Тишина. Свет луны и звезд не проникал на тропинку сквозь кроны деревьев, поэтому ничего нельзя было различить.
– Эндрю! – Уиллоу встревоженно повысила голос.
Рядом послышался стон. Она бросилась туда, откуда он доносился, запнулась о лежащее на земле тело и глухо шлепнулась на живот.
– Вот черт! С вами все в порядке? – спросил Эндрю.
Он принялся шарить вокруг, ища Уиллоу, и наконец его ладонь приземлилась на ее зад.
– Со мной – да, а с вами? – Она слегка нахмурилась, потому что он не убирал руку.
Сам Эндрю или не понял, за какое место держался, или ему просто было все равно. Уиллоу понадеялась, что он не из тех, кто попытался бы воспользоваться этой ситуацией.
– Я цел, спасибо. – Эндрю сделал рукой движение, которым, наверное, хотел успокоить свою спутницу, фактически же он погладил ее по попе.
Вдруг это, видимо, дошло до него, и он отдернул руку, как от горячей сковородки.
– Простите.
– Ничего.
– Да нет же, я бы никогда…
– Я знаю, не беспокойтесь. – Уиллоу перекатилась на спину и села. – Подняться можете?
Эндрю завозился и, судя по дыханию, встал.
– Давайте руку, – сказал он сверху.
Уиллоу потянулась к нему и, вне всякого сомнения, попала в пах.
– Ой, извините!
Он сначала усмехнулся, потом громко расхохотался. Она тоже засмеялась: ситуация получилась совершенно дурацкая! Поднявшись на ноги, Уиллоу поняла, что стоит всего в нескольких дюймах от Эндрю. Она почувствовала его тепло и чудесный пряный запах. Смех замер у нее в горле.
Эндрю положил руки ей на плечи, чтобы снова не потерять ее в темноте:
– Извините за все это, я просто оступился. До вашего коттеджа, кажется, еще довольно далеко, поэтому фонарь желательно найти. Если, конечно, вы не носите при себе свою продукцию.
– А заодно и то, чем ее зажигать? Нет, к сожалению. Добредем как-нибудь до моего дома – дам вам свой фонарик на обратную дорогу. А сейчас у меня даже телефона нет – оставила на зарядке. Ваш фонарь, мне кажется, разбился, когда падал. Но там впереди, когда деревья кончатся, станет светлее. Отсюда слышно море, так что идти нам, думаю, уже не очень далеко. Как-нибудь доковыляем.
– Хорошо. Держитесь за меня, – скомандовал Эндрю, и сердце Уиллоу слегка подпрыгнуло, когда его теплая ладонь обняла ее пальцы.
Вдвоем они стали медленно, дюйм за дюймом, пробираться к освещенному участку пути, ощупывая мостовую ногами, чтобы еще обо что-нибудь не запнуться. Наконец аллея закончилась, и на вершине скалы показался освещенный луной коттеджик Уиллоу. Она улыбнулась: хотя стало уже не так темно, Эндрю продолжал держать ее за руку до самого порога дома.
– Ну вот. Сейчас дам вам фонарик, чтобы вы могли вернуться к себе, – сказала Уиллоу, высвобождаясь.
Толкнув дверь, она щелкнула выключателем и открыла одну из коробок, чтобы достать оттуда маленький медный фонарь с большой белой свечой внутри. Эти вещицы в старинном вкусе пользовались спросом у ее онлайн-покупателей. Она зажгла свечу и, закрыв стеклянную дверцу, повернулась к Эндрю, который по-прежнему стоял на пороге. При включенном электрическом свете Уиллоу увидела у него в волосах листик и машинально протянула руку, чтобы этот листик убрать. Эндрю посмотрел на нее, и на какую-то долю секунды между ним и ею загорелась искра. Потом он сделал шаг назад, в тень.
– Спасибо за фонарик.
– Не за что, – ответила Уиллоу, провожая его взглядом до калитки. – Эндрю?
Он обернулся.
– Пожалуй, к нашему огромному списку не мешало бы добавить фонари в этой части деревни.
Он с улыбкой кивнул и исчез в темноте.
* * *
Приняв душ и позавтракав в садике, Уиллоу отправилась смотреть свой магазин. На развилке дороги, возле паба, она увидела довольно-таки большое скопление местных жителей. В центре внимания была Дороти, которая вещала:
– Сегодня, когда проснулась, я нашла его прямо на пороге. Без записки. И вот что я вам скажу: никогда в жизни я не ела такого вкусного ревеневого пирога – сочного, свежего и ароматного.
– А сама-то как думаешь? Кто мог его оставить? – спросила Джулия, тряхнув розовой шевелюрой, похожей на сахарную вату.
– Даже и не знаю, – улыбнулась Дороти так, будто на самом-то деле знала прекрасно.
– Может, это Коннор? – предположила Лиз, кивком указав на паб. – В готовке он соображает. Пудинги у него иногда получаются божественно.
Дороти закатила глаза.
– С чего бы Коннору подкладывать мне под дверь пирог? Я же ему в матери гожусь!
Уиллоу заколебалась: подойти и признаться, что пирог подложила она? Но Дороти так заинтригована – пускай, наверное, поломает голову еще немного.
– А при чем тут твой возраст? – спросил Роджер, на котором сегодня был сногсшибательный желтый галстук в крапинку.
– При том, что кто-то, по-моему, хотел признаться мне в любви, – сказала Дороти, сияя.
Видя такой оптимизм, Уиллоу невольно улыбнулась.
– Может, это кто-то из новичков? – спросила трезвая Джулия, категорически отвергая любовную теорию.
– Например, Эндрю, – сказала Лиз. – Я видела, как он вчера нес из замка целую гору ревеня.
– Ну конечно, Эндрю в тебя влюбился! – съехидничал Роджер.
– Эндрю в меня не влюбился, – отрезала Дороти.
Вдруг Джулию осенило.
– Глядите, вон Уиллоу! Она живет рядом с тобой, в коттедже «Восход», и запросто могла принести тебе пирог.
Все взгляды устремились на Уиллоу.
– Это не она! Я знаю, кто это! – не сдавалась Дороти.
– А ты все-таки спроси ее, – сказала Лиз.
Дороти фыркнула.
– И спрошу! Пожалуйста! Уилли, Уилли, дорогуша, это вы испекли мне пирог?
Уиллоу подошла ближе, не реагируя на то, что ее имя опять переиначили. Врать ей не нравилось, но на этот вопрос она могла ответить совершенно честно:
– Да что вы, какой из меня повар! Я бы не смогла испечь пирог, даже если бы Джейми Оливер стоял рядом и говорил мне, что делать.
– О, Джейми Оливер мне нравится, – сказала Лиз.
– А я предпочла бы Гордона Рамзи, – откликнулась Джулия, обмахиваясь ладонью, как веером.
– А я Пола Холливуда – который с искоркой в глазах, – признался Роджер.
Дороти, недовольная тем, что все отвлеклись от ее тайны, вернула разговор в прежнее русло:
– Вот видите? Это не Уилли!
– А кто, как вы думаете? – спросила Уиллоу.
– Я думаю, это Джозеф, – ответила Дороти мечтательно.
Джулия удивилась:
– Джозеф? С чего бы?
– С того, что мы вместе выросли. Потом он уехал и женился. Я вышла замуж. Но, по-моему, он всегда был ко мне неравнодушен. Сейчас мы оба вернулись, мы молоды и опять свободны. Вот он, наверное, и решил не терять времени.
– Насчет молодости – это ты хватила, – пробормотал Джозеф.
Дороти, несомненно, услышала, но виду не подала.
– Его дом прямо напротив моего, – продолжила она. – Подкинуть мне пирог ему было бы проще простого. К тому же он мне, кажется, подмигивал.
– Так это, верно, катаракта, – сказала Лиз, а Роджер фыркнул.
Но Дороти было не смутить.
– Кстати, Джозеф – внук Сэма, нашего пекаря. Так тот, надо полагать, кое-чему его научил.
