– Ничего. – Он положил подарок на стол и испытующе посмотрел ей в глаза… Но потом его взгляд спустился к ее шее, где все еще сверкали изумруды его матери.
Он хочет, чтобы я вернула украшения, ударила мысль. Но он вдруг совершенно неожиданно сказал:
– Тебе идет…
И едва заметно, грустно улыбнулся.
Тони
Она вскинула руку, тронув ожерелье, и тяжело сглотнула, прежде чем неуверенно ответить:
– Спасибо.
Ее губы. Не смотри на ее губы.
Но ему мерещилась на них печать Паркера, которую весь вечер хотелось стереть.
Тони отвернулся и прошелся по комнате, изучая. Он впервые был здесь. И нет, никаких розовых обоев и плакатов Криса. Стерильно, ни одной лишней вещи, интерьер – в мятно-бежевых оттенках.
В углу комнаты лежал старый пошарпанный чемодан, который не вписывался в общую картину, и Тони заинтересованно спросил:
– Что за ящик Пандоры?
– Не твое дело, – агрессивно ответила Джун, и ему стало просто невмоготу узнать, что же там. Он сделал два шага в сторону сомнительного багажа, когда Бэмби ринулась на защиту своей собственности и преградила ему дорогу.
– Прекрати, я серьезно! Не трогай!
Она сжала ладонями его предплечья, и Тони застыл, глядя на ее тонкие пальцы.
– Грязные секреты прошлого скрываешь? – с напряженным смешком спросил он, и Джун ответила таким затравленным взглядом, что он тоже на секунду испугался.
– Это не твое дело. Ты никогда этого не узнаешь, – заявила она.
– Неужели? Не провоцируй меня, Бэмби. А то вдруг мне действительно станет интересно.
Он по старой привычке дразнил ее, но она не поддержала игру:
– Тогда ты пожалеешь, что появился на свет.
– Ого, какие громкие фразы! Крис плохо на тебя влияет. Ты подцепила от него вирус демагогии.
Они стояли так близко, что Тони ощущал аромат Джун. Она пахла летом. Она выглядела сногсшибательно сегодня. Он соврал бы, сказав, что не хотел вломить Крису за то, что полез к ней.
Она все еще удерживала его за руки, и от ее прикосновения внутри начали медленно тлеть угли, наполняя жаром и копотью.
– И как? – вопрос сорвался бездумно, Тони даже не осознал, что произнес его вслух.
Джун растерялась, уточнила тихо:
– Что – как?
– Понравилось… с Крисом? Ты же этого столько лет ждала.
На самом деле, он не хотел знать ответ.
– Не… – Она замолчала, будто все слова забыла, когда он наклонился и поцеловал ее в щеку, обжигаясь. Задержался на несколько секунд, впитывая нежность, и выпрямился, облизывая нижнюю губу, на которой остался вкус лета. Вкус, который мгновенно вытеснил из памяти все остальные.
– С днем рождения, Бэмби.
Он снял с себя ее руки, развернулся и ушел, бросив Джун посреди комнаты в полном замешательстве. Закрыл за собой дверь и уперся в нее ладонью, шумно вздохнув.
– К черту все. К черту ее, – повторил он старое заклинание и уехал в город на ночь глядя, запрыгнув в свою спортивную машину вместе с девушкой, которую привез на праздник и о которой забыл, стоило увидеть Джун.
Джун
Она долго не решалась пошевелиться, чтобы не рассеять магию. В голове больше не работал звонарь, там шумел морской прибой. Неожиданная забота Тони бальзамом легла на душу, исцеляя от ран, и стало так хорошо, что хотелось заплакать. Позвать. Остановить его.
Глупая… Какая же ты глупая, Джун. Он бы не остановился. Ему плевать на тебя. Он просто старался быть вежливым в твой день рождения. Ради Фрэнка.
Джун отмерла и на подгибающихся ногах подошла к столу. Сняла крышку с красной подарочной коробки и ахнула, зажав рот ладонью. Внутри лежала новая видеокамера, крутая, компактная, жутко дорогая.
Впервые младший Андерсон открыто одобрил интересы Джун. Он сделал это просто, без «вируса демагогии». Не оставил открытку, не подписал подарок, ценник не налепил, не потребовал благодарности… Словно подобный жест с его стороны – сущий пустяк, а не целое событие для малышки Бэмби, не редкий миг чистого, щемящего восторга – как тот, когда она получила ожерелье Иден.
От пяток вверх по телу поднялась горячая волна, прихлынув к горлу, заливая лицо жаром. Губы задрожали – и Джун все-таки заплакала… Тихо, едва дыша, чтобы не разрушить этот волшебный момент, который подарил ей Тони.
Глава 5
Джун. За день до Летнего бала
– Он приехал? Он уже здесь?!
– Нет, и перестань меня спрашивать каждый час, – умоляюще попросил Генри, с которым давно общались панибратски наедине. Она его заставила. Не могла терпеть этого чопорного «да, мисс Джун, нет, мисс Джун». Как будто они были чужими людьми и Генри не жил на территории поместья со своей семьей.
Сегодня день был поистине великолепным, безмерно, несказанно прекрасным, ведь Джун получила подтверждение, что принята в Королевский ветеринарный колледж Эдинбургского университета. Школа осталась позади, начиналась новая жизнь. Джун гордилась собой, Фрэнк гордился ею… А Тони все не мог добраться до Иден-Парка, потому что дела в городе задержали.
Господи, как же медленно тянется время!!!
– Генри, позови меня, как только он приедет, – снова приклеилась она к дворецкому, и тот пообещал, лишь бы оставила в покое.
Отвлечь от назойливых мыслей о младшем Андерсоне смогли только Уитни и Мел: они пришли с ночевкой, чтобы вместе подготовиться к Летнему балу, который в честь Джун устраивал Фрэнк.
Мелани тоже решила учиться в Эдинбурге, она поступила на историю искусств в тот же университет… А завтра она пойдет на свидание с Тони. Интересно, во время бала или после?
Уйди из моей головы, Тони, уйди!
Но он был настырным, и ему, как всегда, было плевать на желания Джун. Она не хотела о нем думать, но вот уже два месяца ждала каждого его визита с замиранием сердца, сидя в гостиной у окна. Внутри будто пробуждалась другая, наивная Джун Эвери, которая растекалась сладким сиропом в присутствии Тони. Во рту пересыхало, когда он смотрел на нее, и мысли путались. Это было страшно. Очень-очень страшно.
…Миновал ужин, стемнело.
Вместе с девчонками Джун проводила время в своей комнате, слушая сплетницу Уитни, когда наконец раздался стук в дверь: Генри пришел сообщить, что Тони объявился и сразу отправился спать.
– Мне тоже пора ложиться, – вдруг поднялась Мелани. – Стоит хорошенько выспаться, завтра важный день.
– Спокойной ночи, – удивилась Джун.
Уитни тоже зевнула. Кажется, ночные посиделки отменялись.
Подруги разбрелись по комнатам, а Джун долго не могла уснуть. Ее будоражило будущее, щекотало перышком изнутри, не давало ровно дышать. Пижама казалась неудобной, луна в окне – слишком яркой. Совершенно невозможно расслабиться.
Завязав непослушные волосы в хвост и сунув ноги в тапки, она решила спуститься на кухню. Хотелось сжевать на ночь что-нибудь вредное, вроде большой порции лазаньи.
Джун отправилась длинным путем, чтобы прокрасться мимо комнаты Тони, где он сейчас спал. Добравшись до конца очередного коридора, завернула за угол и с надеждой обвела взглядом стену, мечтая пройти сквозь нее, чтобы оказаться рядом с парнем, по которому соскучилась. Просто поздороваться с ним… Две недели не виделись.
Она мысленно себя отругала за дурацкие мысли и сделала несколько шагов вперед, когда хлопнула дверь за спиной. Дверь в комнату Тони.
Джун оглянулась – и на мгновение потеряла дар речи. Мел, растрепанная, раскрасневшаяся, замерла в ужасе и пролепетала:
– Я… мне нужно было с ним поговорить.
– Конечно, не объясняй, все в порядке, – возразила Джун и улыбнулась: – Спокойной ночи.
А у самой внутренности будто на переработку отправили, до того больно стало. Горячо. Невыносимо. Джун завернула за угол и прислонилась спиной к стене, силясь вспомнить, куда и зачем шла. Перед глазами – широкая лестница на первый этаж, пальмы в вазонах вдоль балюстрады, а в мыслях – коллапс.
Джун не двигалась, пока не затекли ноги, а потом вернулась к себе. Села на кровати… и просидела до рассвета, ощущая, как с сердца невидимая рука медленно снимает слой за слоем, добираясь до сути, оголяя. Наступи – и от беззащитной сердцевины ничего не останется.
Джун боялась нового дня. Не потому, что, кажется, Тони этой ночью победил в пари, а потому что…
Здесь она оборвала мысль, запретив себе даже думать об этом.
Тони
– Что сказал доктор Айзенберг? – спросил он у отца, удерживая плечом телефон, чтобы не выпускать руль из рук.
– Сказал, что все будет хорошо, – бодро ответил Фрэнк. – Все будет хорошо, но уже без меня.
Тони сглотнул ком в горле и, свернув к обочине, остановился.
– А подробнее? Стало хуже? Лучше? Какие прогнозы?
– Полгода максимум.
Проклятье. Твою мать. Как это вообще могло случиться с Фрэнком?
– Сынок, не надо драмы, я уже говорил. И ради бога, не рассказывай Джун… Во сколько ты сегодня будешь дома?
– Вечером, поздно.
– Хорошо. У Джун завтра бал, не забудь. Найди для нее пару добрых слов, она очень старалась. Я ее заверил, что вечер станет для всех нас незабываемым.
– Ладно, увидимся утром, пап… Держись.
Тони запрокинул голову, ощущая затылком прохладу кожаной обивки сиденья, и минут десять смотрел перед собой сквозь лобовое стекло. Вдоль старинной улицы двигался поток людей, из магазина сладостей раздавалась громкая музыка, трое «живых статуй» привлекали зевак.
А Тони ощущал болезненное одиночество.
Остаток дня прошел, как в полусне. Дела, дела… встречи. Какое это все имело значение? Кому это теперь нужно?..
В Иден-Парк он приехал поздно вечером, измотанный жесткой борьбой с депрессией, и сразу отправился спать. Сбросил блейзер, но на большее не хватило. Так и упал на кровать: в джинсах и футболке – и долго смотрел в потолок. Голова раскалывалась.
Тихий стук в дверь отозвался болью в висках, и он поморщился. Сполз с кровати и пошел открывать.
– Мелани? – прохрипел удивленно.
– Можно войти? – Она нервничала, терзая плотные манжеты длинных рукавов пижамной рубашки, и Тони сделал шаг в сторону, пропуская гостью.
Она неуверенно остановилась посреди комнаты, приглаживая ровные рыжие волосы, и натужно улыбнулась.
– Я сделала кое-что плохое, – наконец произнесла она, и Тони вскинул брови.
– Незаконное?
– Аморальное.
– Тогда это поправимо.
– Ты поможешь мне?
