– С вами ведь ничего плохого не случилось, нет? Кёрли склонен преувеличивать.
Покачав головой, Флинн с облегчением выдохнула.
– Кажется, мы отделались лёгким испугом, – вздохнула Пегс, протягивая почтальону пухлый конверт с письмом для родителей. – Одно в Люксембург, пожалуйста.
Громкий голос в начале перрона заставил Флинн прислушаться:
– Поезд отправляется через тридцать секунд! Что вы тут торчите без дела?! – И синьор Гарда-Фиоре прогнал павлинов с перрона в экспресс.
Двое пятиклассников поспешно завершили работу над архитектурными зарисовками крыши в зале прибытия. Флинн, Пегс и Касим вслед за ними забрались по ступенькам в комнату отдыха павлинов. Там Оллин Гальдос по-прежнему фотографировал всё, что попадало ему в объектив. Едва все трое переступили порог вагона, он с воодушевлённым видом ослепил их яркой вспышкой.
В просторном вагоне было полно павлинов, и все они с любопытством уставились на них. Флинн втянула голову в плечи.
– Хорош щёлкать, папарацци! – задохнулся от возмущения Касим и с раздражением вырвал камеру из рук Оллина.
– Я художник, – вскинув подбородок, поправил его Оллин. – Пегс Хафельман – лучший объект для съёмки во всём поезде. Тебе не понять, потому что ты всего лишь круглик!
– Потому что я её друг! – уточнил Касим, высоко подняв камеру, чтобы Оллину было не дотянуться.
В следующую секунду за их спинами возник синьор Гарда-Фиоре:
– Поезд отправляется через десять секу… Что здесь происходит?
– Он украл мою камеру, – виновато опустив голову, пробормотал Оллин.
– Ты ещё заплачь! – буркнул Касим.
– Прекратить! – Синьор Гарда-Фиоре выхватил у Касима камеру и вернул её Оллину. – Штрафные работы обоим. За детсадовское поведение. А теперь чтоб ни звука!
В тот же миг по вокзалу пронёсся свисток паровоза, и Всемирный экспресс снова ожил. Флинн тотчас ощутила под ногами знакомую вибрацию и чувство движения, что всегда сопровождало её в поездке.
– Я сообщу вам, когда отработать наказание. – И синьор Гарда-Фиоре, щёлкнув каблуками, вышел из вагона в сторону паровоза.
Бросив мрачный взгляд на Касима, Оллин удалился к мягким креслам в конце вагона.
Касим состроил недовольную гримасу:
– У синьора такое же ворчливое настроение, как у Кёрли. Интересно, кто им так насолил?
Флинн пожала плечами. Уже не в первый раз у неё возникло ощущение, что преподаватели Всемирного экспресса нервничают из-за мадам Флорет. Что бы там с ней ни случилось, им это, похоже, очень не нравилось.
Пегс потащила Флинн в спокойный, отгороженный ширмой уголок.
– Странно, что нам не назначили штрафных работ, – удивилась она. В её ярко-красных глазах по очереди вспыхивали то облегчение, то сомнение. – Ведь на вокзале мы привлекли к себе слишком много внимания. Всё это очень странно, – заключила она. Её взгляд остановился на Флинн. – Почему это Кёрли вдруг оказался рядом, чтобы спасти тебя от начальника станции? Мама рассказывала, что он никогда не выходит из поезда.
Флинн ответила Пегс растерянным взглядом. Она с тоской подумала о Фёдоре, который тоже никогда не покидал поезда. Раньше она считала, что работа по погрузке запасов на неделю для него важнее, чем прогулки по чужеземным вокзалам. Но для девушки с пучком он сделал исключение. Почему?
Экспресс уже давно катил дальше, а мысль о свидании Фёдора всё ещё терзала Флинн. За окнами раскинулись безбрежные белые просторы, тихо сливаясь с бесцветным тяжёлым небом. Казалось, у этой земли нет горизонта и она состоит только из льда и вечности. В такой атмосфере у Флинн ни на минуту не получалось забыть о Фёдоре, потому что он идеально соответствовал этому безмолвному бескрайнему миру, как тайны – экспрессу.
Отвлечь её не удалось даже Касиму, когда за обедом среди тарелок с борщом и ломтями пшеничного хлеба он внезапно вытащил из рукава маленькую дёргающуюся фигурку. Она была размером с ладонь и блестела, как фарфоровые фигурки в лавке «Тимоти и Никс». Прошло несколько секунд, пока Флинн сообразила, что это и правда коллекционная фигурка от «Тимоти и Никс».
«Мини-герои, – было написано на табличке в лавке. – Знаменитости в карманном формате».
– Я думала, ты сегодня утром только сладости купил, – не зная, что и думать, сказала Флинн. В мыслях она была за много километров отсюда, в чужих землях, где Фёдор, возможно, виделся и ещё будет видеться с юной незнакомкой.
– Уму непостижимо! – наклонившись вперёд, прошипела Пегс, чтобы никто, кроме Флинн и Касима, её не услышал. – Ты украл мини-героя, признавайся! Как же ты мог! Нам что, мало проблем с начальником станции во Львове?!
Флинн с отсутствующим видом не сводила глаз с фарфоровой фигурки. Та с механическим потрескиванием покачала головой, словно после нескольких часов, проведённых в рукаве Касима, заново сортировала мысли, и, сделав два судорожных шага по столу, шлёпнулась в тёмно-красный суп Пегс.
– Я не мог по-другому, – оправдываясь, сказал Касим тоном, в котором бахвальство смешалось со стыдом. Когда он выуживал фигурку из тарелки Пегс, пальцы его нервно дрожали. – Ты только взгляни на него! Это же Дал Рахенснаф в карманном формате! Самый крутой производитель сладостей в мире! – Он вытер фигурку своей салфеткой и посадил её себе на левое плечо, где она удерживала равновесие, подёргивая пёстрыми шарнирами.
Лицо Пегс помрачнело.
– Ты идиот! – заключила она и, взяв свою тарелку с остатками супа, понесла её к стойке самообслуживания.
– Зато ты шибко благородная! – крикнул Касим ей вслед.
Флинн усомнилась, что Пегс это раздосадует. Благородство – не то качество, которого стоит стыдиться.
Как и всегда воскресными вечерами, Даниэль в столовой раздавал почту. Пегс забрала у него большой пёстрый пакет и прошуршала мимо Флинн и Касима к выходу.
Флинн наблюдала, как Даниэль передал пачку писем Обри Бейкер.
– А нам опять ничего, – вздохнула она.
Мини-Рахенснаф, вскарабкавшись по синим волосам Касима к нему на голову, металлическим голоском пропищал: «Мой дом – моя крепость».
– Заткнись, – пробормотал Касим. Флинн не поняла, к кому он обращается – к фарфоровой фигурке или к ней. Она безучастно поразмешивала сметану в супе, а затем тоже отнесла тарелку на стойку.
Большинство павлинов пребывали в это воскресенье в хорошем настроении. В комнате отдыха и в коридорах спальных вагонов перебрасывались шутками об утренней прогулке и спорили, будут ли занятия у миссис Штейнман лучше, чем у мадам Флорет. Над всем этим розовыми воздушными шариками парили в воздухе гигантские пузыри новейшей жвачки Рахенснафа.
Флинн, не останавливаясь, неслась по составу. Без Пегс и Касима она чувствовала себя среди старших учеников неуверенно. Внезапно она осознала, что не наберётся и десятка павлинов, кого она знает по именам. Как же она сможет расспросить кого-то о Йонте?!
Наконец остановившись на одном из соединительных мостиков, Флинн перевела дух. Такой вечер она бы с радостью провела у Фёдора, но путь на склад казался чужим, а сама идея – очень глупой.
Флинн собралась было через учебные вагоны вернуться назад в комнату отдыха, но в эту минуту дверь вагона, где проходили занятия по героизму, открылась и на соединительный мостик к Флинн вышел кто-то большой. Этот кто-то нёс в руках кипу книг в человеческий рост, и Флинн не сразу поняла, что за книгами скрывается миссис Штейнман.
– Тигрик! – взревела она, когда Флинн, отшатнувшись, влетела в железные поручни. Металл холодом ожёг ей спину.
– Что вам от меня нужно? – спросила Флинн испуганно и в то же время храбро. Она почувствовала, как участился пульс. Наедине с миссис Штейнман ей было некомфортно: новая учительница напоминала Кёрли с его орлиным взглядом.
– Ты тигрик, – громко повторила миссис Штейнман. Её голос заглушал даже перестук колёс и скрежет железных шарниров. – Тебе не следует тратить время зря! Тебе нужно учиться!
Приблизившись к Флинн, она всучила ей кипу книг. Там было так много тяжёлых томов, что Флинн чуть не осела под этим грузом. В нос ей ударил запах старой бумаги и пыли. Очевидно, миссис Штейнман не знала, что библиотечные книги из вагона выносить нельзя – или ей было наплевать.
– Что значит «учиться»? Сегодня же воскресенье! – возразила Флинн. Кипа была такой высокой, что ей, чтобы увидеть миссис Штейнман, приходилось выглядывать из-за книг сбоку. – Ваш урок только завтра!
Миссис Штейнман, в точности как Кёрли, неодобрительно разглядывая Флинн, пробурчала что-то нечленораздельное.
– Тигрик не знает, что такое воскресенье, – провозгласила она и подтолкнула Флинн в направлении паровоза. – Или у тебя есть более увлекательное занятие? – Она фыркнула, словно в этой мысли было что-то забавное, и Флинн ощущала спиной сильную руку, немилосердно толкающую её идти дальше.
В дверях вагона-библиотеки Флинн споткнулась, и гора книг у неё в руках опасно зашаталась. От встречного ветра верхняя книга веером раскрылась, зашуршав, словно рассказчик, нашёптывающий какие-то тайны. Сгрузив тяжёлые книги на первый попавшийся стол, где нашлось достаточно места для такого количества, Флинн в панике оглянулась на миссис Штейнман. Но железная дверь за той уже захлопнулась, и учительница опять исчезла в вагоне героизма.
Несколько секунд Флинн лишь во все глаза смотрела то на железную дверь, то на книги. Почувствовав, что пульс успокаивается, она вздохнула. «И почему все преподавательницы героизма так меня не любят?» – с досадой думала она.
Флинн взглянула на умиротворяюще блестевшие книжные полки. В вагоне стояла такая тишина, что она слышала, как ей на плечи оседают пыль и надежда.
Её манили тысячи историй, тысячи жизней – и действительно, ничего лучшего в планах у Флинн всё равно не было. При свете зелёной настольной лампы она вскоре с головой ушла в увлекательные истории, пугающие цифры и устрашающие картинки. Миссис Штейнман отобрала для неё преимущественно биографии людей, выпускные фотографии которых висели в спальных вагонах. Но в этой куче книг нашлись и жизнеописания некоторых знаменитых магических технологов: книги о Луисе Шварцкопфе, Аде Лавлейс и Гемфри Дэви – изобретателе лампы Гемфри, стоящей в кабинете Даниэля.
«Так значит, он исследовал веселящий газ», – выяснила Флинн, тщательно изучив страницы его биографии. Надо признать, он и правда на всех фотографиях улыбался.
– Он и ещё кое-что сделал. В первую очередь создал очень нужную шахтёрскую лампу, – раздался вялый голос из другого конца вагона. – Он был одним из самых выдающихся тинкеров всех времён.
Флинн, опешив, вскинула голову. В библиотеке был ещё только один павлин: в самом конце вагона за столом сидел Стуре Аной, глядя своими светлыми глазами в её сторону.
– А почему ты не учишься там? – вдруг без всякой связи спросила Флинн. – Ну, ты понимаешь… в Медном замке. Ты же собираешься… создавать всякое-разное – разве нет? Стать тинкером.
Пегс рассказывала ей, что все сделанные на основе магических технологий штуковины, которые продаются у «Тимоти и Никс», изобрели так называемые тинкеры. Исчезла магическая сила или нет – хоть на свете и не осталось больше никого, кто мог бы наколдовать что-то одним щелчком пальцев или создать зверей-призраков, но магия по-прежнему витала в воздухе. Нужно было только научиться её извлекать.
Стуре же, напротив, ничего не извлекал. По мнению Флинн, ему просто нравилось делать вид.
Стуре нахмурился, словно она задела его больное место.
– Я могу гораздо больше, чем какой-то тинкер, – пробормотал он и снова сосредоточенно склонился над книгой в белом льняном переплёте. Флинн смотрела на него, но он больше не поднимал глаз. Его короткие чёрные волосы поблёскивали при мигающем свете настольных ламп.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=58892063&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
