Но то была не ее красота.
И старик об этом знал.
– Тебе было хорошо?
В его глазах мелькнула боль.
Он медленно поднялся, накинул халат и молча направился в сторону дома. Девушка выждала, когда он достаточно отдалится от бассейна, вылила в бокал остатки шампанского, устроилась в подушках и стала смотреть на океан.
Она знала, что через два-три дня любовник обязательно вернется.
И ей было плевать, остался он доволен или нет.
///
Когда-то давно Лонг-Айленд был всего лишь длинным островом, удачно расположенным неподалеку от города, боровшегося за лидерство с другими портами Восточного побережья. И победившего в той борьбе. Когда-то давно Нью-Йорк стал самым грандиозным и самым известным мегаполисом планеты, Большим Яблоком, притягивающим к себе и деньги, и славу; а Лонг-Айленд превратился в излюбленное место отдыха его жителей. Иметь свой дом на острове стало престижным, иметь особняк – показателем высокого статуса, и постепенно длинный остров стал территорией миллионеров и миллиардеров, представителей богатейших американских кланов, чьи роскошные поместья говорили и о состоянии, и о родословной. Некоторые из знаменитых домов появились на острове сто и больше лет назад и оставались такими же, как при постройке, подвергаясь лишь необходимому ремонту, а некоторые фамильные гнезда возникли недавно: были возведены на месте снесенных особняков или на новых участках. Таким был особняк «Аврора»: старый Сол удачно приобрел примыкающую к грандиозному поместью землю и воздвиг особняк в угловатом современном стиле, из стекла и бетона, поскольку терпеть не мог старинные формы, а снести роскошный дом начала XIX века рука не поднималась.
– Я его сыну отдал, внукам там раздолье по лужайкам бегать, а сам сюда переселился, – рассказал он заехавшему в гости Розену. – На светские мероприятия туда еду, глава семьи и все такое, но живу здесь, в тишине и покое. Старому человеку много не надо.
Особняк действительно отличался небольшими размерами: всего пять спален, четыре гостиные, терраса, оранжерея, и еще семь или восемь специализированных комнат, включая бильярдную, библиотеку и оружейную. Дом для прислуги и гараж располагались у ворот. Вертолетная площадка, собственный пляж и подогреваемый бассейн олимпийского размера. В общем, ничего лишнего. Можно сказать – спартанская обстановка. Даже конюшней приходилось пользоваться старой.
– У тебя хорошо, дядя Сол, – одобрил Розен. – Тихо.
– Я знал, что ты оценишь, сынок.
– Да, я люблю тишину.
Розен, а точнее – Кастор Лукас Фредерик Розен III, президент корпорации «Clisanto», был одним из немногих стратегических инвесторов, чья семья не владела поместьем на Лонг-Айленде. Штаб-квартира его клана располагалась в Калифорнии, на Восточное побережье Розены наезжали изредка и ограничились пентхаусом в Нью-Йорке. В особняках коллег по нелегкому бремени управления планетарной экономикой Кастор, конечно же, бывал, и не раз, а вот «Аврору» посетил впервые.
– Мне нравится твой дом, дядя Сол. Он в моем вкусе.
– Ребята с Западного побережья всегда ценили новые решения.
– Классика не устаревает, но ты прав: я предпочитаю современный стиль.
– Об этом я и хотел поговорить.
– Об архитектуре? – вежливо улыбнулся Кастор.
Старик склонил голову, показав, что оценил шутку, но не улыбнулся.
Они сидели в креслах на краю открытой террасы, любовались спокойным морем, потягивали любимый стариком «бурбон» и со стороны казались отцом и сыном, собравшимися расслабиться после трудного дня. Но так только казалось, поскольку, несмотря на возраст, Кастор был главой клана Розенов, а значит – равным старику по положению в сообществе стратегических инвесторов.
Но внешне их действительно можно было принять за родственников: оба кудрявые, только Розен еще черен, а дядя Сол абсолютно сед, оба достаточно высоки и массивны, но не мышцами, а лишними килограммами. У обоих большие носы и большие, слегка навыкате глаза. Дед Кастора был женат на тете Сола, и сходство можно было объяснить этим фактом.
– Полагаю, ты уже догадался, для чего я пригласил тебя в гости?
– В прошлом между нашими семьями случались недоразумения, так что, думаю, нам нужно поговорить, чтобы окончательно внести ясность в отношения…
– Сынок, ясность в отношения внесли наши прапрапрадеды, – поморщился дядя Сол. – Недоразумения и даже вражда – это естественная часть жизни, но как бы сильно мы друг другу ни не нравились: я – Феллеру, ты – Арчеру, и далее по списку, нам друг от друга никуда не деться. Мы все равно будем рядом, и мои внуки будут общаться с твоими детьми.
– Прекрасные слова, дядя Сол, – Кастор отсалютовал старику стаканом. – Но я чувствую в твоем голосе грусть.
– Я ощущаю угрозу нашим отношениям.
– Нашим с тобой?
– Отношениям внутри сообщества.
– Не ожидал от тебя, – широко улыбнулся Розен, но то была деловая улыбка, в которой ни грана тепла. – Сообщество стратегических инвесторов формировалось столетиями, мы контролируем экономику планеты, а значит, контролируем планету, со всеми ее религиями, армиями, мечтами и творческими потугами.
– И я хочу, чтобы так оставалось.
– Но ты видишь нечто, угрожающее стабильности сообщества?
– Да, – очень серьезно ответил старик.
– Что же способно нас поколебать?
– Биби.
– Дядя Сол! – всплеснул руками Розен. – Чем тебе не угодил Биби? Ты не хуже меня знаешь, что он полностью увлечен текущим проектом и не может думать ни о чем другом. Даже у Арчера амбиций больше…
– Я знаю, что Арчер лелеет мечту возглавить наше скромное сообщество, – не стал отнекиваться дядя Сол.
– Вот видишь!
– Но есть нюанс: Арчер об этом мечтает…
– А что сделал Биби?
Старик выдержал паузу, показывая, что ему не нравится быть перебитым, пусть даже и равным по положению, после чего понизил голос:
– Кастор, обещай мне одну вещь: постарайся на пару минут позабыть о том, что Биби твой друг.
– Ну как друг… – протянул Розен, наконец-то сообразивший, что старик настроен решительно. – Настоящая дружба между нами невозможна.
– Жаль, что ты это понимаешь, – мужчины рассмеялись. – Постарайся позабыть, что вы с Биби провернули грандиозный проект и ты безмерно его уважаешь.
– Я постараюсь, – пообещал Кастор.
– И вспомни, что проект не закончен, а продолжает развиваться.
– Я тоже видел презентацию, – с легкой иронией произнес Розен.
– И что скажешь?
– Повторю то, что уже говорил: Биби придумал один из лучших бизнес-проектов в истории. Я внес посильный вклад и горжусь этим, но основным двигателем был и остается Биби.
– Вы, парни, изменили чертов мир.
– Спасибо, дядя Сол, я знаю.
– Вот этим вы с Биби отличаетесь от Арчера: у него есть амбиции, а вы работаете.
– Но я до сих пор не понимаю, что тебя беспокоит, дядя Сол, – признался Розен, отставляя стакан с «бурбоном» и скрещивая руки на груди. – Мы запустили глобальный проект с полного согласия и при полном содействии всех стратегических инвесторов. Мы изменили мир и окончательно его оседлали. За все это время ни я, ни Биби ни разу не отступили от договоренностей, и я не понимаю, откуда у тебя взялись сомнения на его счет.
– Не сомнения…
– А что?
– Вы накинули на мир удавку, но не затянули ее.
– В смысле?
Старик помолчал, давая понять, что приступает к главной части разговора, глотнул виски и неспешно продолжил:
– В нашем проекте меня смущают две вещи. Первая: мне категорически не понравилось, что Биби вышел из тени и теперь известен всему миру как владелец и вдохновитель самой передовой корпорации, созданной, как он любит подчеркнуть, «с нуля».
– Людям нравятся такие истории, – развел руками Розен. – Я, как ты помнишь, тоже возглавляю крупную компанию. Это меня бодрит гораздо больше, чем управление одним лишь семейным фондом.
– Извини, Кастор, но ты не столь известен, как Биби.
– Я вообще неизвестен.
– Именно, – старик чуть подался вперед. – Тебе нравится держать руку на пульсе своего главного детища, а Биби не только вышел из тени, но придумал кучу историй и легенд, которые, как ты правильно заметил, нравятся людям.
– У него отличные пиарщики, – пробормотал Розен, догадываясь, куда клонит хитрый старик.
– И теперь Биби – герой планетарного масштаба, движет цивилизацию вперед, открывает людям путь к сокровищам океана…
– Разве это плохо?
– …и плотно работает в Европе.
– Европа – наш полигон, где еще отрабатывать технологии?
– А военные разработки «Feller BioTech»? – прищурился старик.
– Они все под плотным контролем.
– Полностью?
– Как и мои военные разработки, и твои, и всех остальных стратегических инвесторов, – уверенно ответил Розен. – Существуют договоренности, которые никто не отменял… У тебя есть доказательства, что Биби их нарушил?
– Нет, – признал дядя Сол.
– Значит, все дело в твоей паранойе?
Несколько мгновений старик смотрел Розену в глаза, затем улыбнулся и долил в стаканы виски.
– Многие наши друзья отвечали мне точно такими словами – о паранойе. Я не спорю и не скрываю, что люблю подстраховаться, и признаю, что у меня нет доказательств неправомерных действий Биби – только смутные опасения. Но факт в том, что мое отношение к Феллеру начинает разделять все больше и больше членов сообщества.
– Ты их настраиваешь против Биби, – тихо произнес Розен.
– Как тебя сейчас, – мягко ответил дядя Сол. – Наши семьи никогда не любили друг друга, но сейчас он действительно зарвался.
– Потому что стал героем планеты?
– В том числе поэтому. Биби стал слишком известен, авторитетен – и потому опасен. Он не способен обрушить сообщество, но может причинить неприемлемый вред, поэтому нужно остановить Биби прежде, чем гордыня превратит его в закусившего удила идиота.
– Что ты предлагаешь? – криво усмехнулся Розен. – Убить его? Заразить раком?
– Мысль интересная, но стервец является последним представителем рода Феллеров, а значит, будет жить, это не обсуждается.
Войти в сообщество стратегических инвесторов было трудно, на получение входного билета требовались столетия, зато выйти из него было не менее тяжело. И все члены соблюдали старые правила, одно из которых не позволяло истреблять кланы под корень, поскольку жестокость – оружие обоюдоострое, и стоит лишь один раз довести войну до полного уничтожения противника, как кровь польется рекой.
– Тогда чего ты хочешь?
– Я хочу убрать Биби из медиапространства и забрать «Feller BioTech» под прямое управление сообщества. Поставим во главе эффективного менеджера, то есть послушную обезьянку, а Биби пусть занимается фондом и родит, в конце концов, наследника.
– От Ларисы? – невинно поинтересовался Розен.
Старик сбился, помолчал и ответил:
– Слышал, у них испортились отношения.
– Это еще слабо сказано, – подтвердил Кастор. – Мне рассказывали, что в последнее время Лариса…
– Пожалуйста, избавь меня от грязных сплетен, – хмуро попросил дядя Сол, сумевший взять себя в руки и мысленно пообещавший при случае расплатиться с мерзавцем Розеном за проявленную дерзость. – Я имел в виду, что Биби может заниматься чем угодно, но «Feller BioTech» у него необходимо забрать и как следует затянуть удавку, которую вы накинули на планету.
– Грезишь мировым господством? – попытался съехидничать Розен, но старик не принял шутки:
– Мы уже обладаем мировым господством, сынок – через экономику, я же собираюсь закрепить его и сделать незыблемым.
– Мы владеем экономикой, – холодно отчеканил Кастор. – Это никогда не изменится.
– Вы изменили мир, сынок, – парировал старик. – Люди постепенно превращаются в пингеров, мы радостно подсчитываем прибыль, а вот Биби, судя по всему, лучше всех понимает открывшиеся перспективы и с самого начала разобрался, куда катится мир.
– Что он понимает? – насторожился Розен.
– Что рано или поздно пингеры осознают себя самостоятельной силой.
– Тогда мы их прижмем.
– Пойдешь с ними воевать?
