Я глубоко вздохнула и ринулась в бой.
– Дядя, я знаю, что ты сейчас скажешь, но я бы хотела объяснить все у источника, чтобы не повторяться дважды. После пещер… Я много думала, я хочу поговорить с предками. Попросить прощения, совета и поблагодарить за то, что Блау всегда хранят Блау.
Тишина была оглушительной. Дядя смотрел серьезно и молчал. Тусклые глаза, вертикальные морщины на лбу, сероватый оттенок кожи. Устал. Эти две луны и ему тоже дались нелегко. Темные волосы с щедрой белой проседью стянуты в строгую мужскую косу.
Никаких украшений, только кольцо – родовая печать и неизменный хлыст рядом, с оплеткой, инкрустированной камнями. А ведь дядя не так уж и стар. Это в мои четырнадцать он должен был казаться умудренным опытом стариком, а на самом деле мне уже за тридцать, и я могу понять, какую непосильную ношу он на себя взвалил, чтобы вырастить юных Блау и дождаться, когда он сможет передать род брату.
– Блау всегда хранят Блау. Я удивлен. – Дядя свободно откинулся назад в кресле и усмехнулся. – Позавчера в южные шахты уезжала взбалмошная девчонка, а вернулась юная, умудренная жизнью сира? – Дядя говорил серьезно, но его выдали смешинки в глазах.
– Дядя, поговорим у алтаря, прошу тебя. Мне есть что рассказать. – Мне нужен источник для активации дара, и потом, у алтаря не врут. Все, что я скажу, будет подтверждено родом, и это позволит избежать всех вопросов.
– Настоящая причина, Вайю. И ты, и я знаем, как на самом деле ты относишься к предкам рода.
Относилась. Это будет правильнее. Пока не осталась совершенно одна с этим бесполезным Светлым источником. Пока ты, дядя, не сдох в Левинсбрау, хотя обещал хранить и беречь. Пока брата и Данда не подставили, а Нэнс не отравили. Я осталась совершенно одна, дядя. Последняя из Блау. Только я и предки, поэтому не тебе рассказывать мне о силе рода.
– Я хочу вылечиться. Восстанавливающие печати наставника очень жгутся. И я не смогу нормально танцевать. Скоро осенний бал в Керне, и Марша на следующей декаде должна прислать приглашения на малый прием. Там же будет сир Квинт, дядя, – вспомнила я свой извечный аргумент в этом возрасте. И если я правильно помню, именно на празднике урожая моя дорогая закадычная подруга Марша хорошо повеселилась за счет глупой Блау. И я никак не могу это пропустить снова. – И мои ханьфу уже устарели… Мне нужно в Керн, иначе что о нас будут говорить? Что сира Блау пришла дважды в одном и том же туалете. Это решительно недопустимо!
Дядя молчал; мои доводы его не убедили.
– Я чувствую себя раздетой. Голой, незащищенной. Я не чувствую себя в безопасности даже здесь и сейчас. – Я повысила ставки, и дядя нахмурился. Еще бы, это одно из самых тяжелых оскорблений для мужчины – неспособность защитить своих женщин. – Я боюсь, что это иллюзия, – я обвела рукой комнату, – что это просто яд скорпиксов и ничего этого нет на самом деле. – Нет моих платьев, нет Акселя, нет Нэнс, и меня не пригласили на малый прием у Фейу… – Ну давай же, давай, торгуйся, ты же этого хотел. Мне нужен алтарь не только для того, чтобы почувствовать связь с родом. Я хочу открыть свой родовой дар. Я не знала, какой дар у дяди, и никто не знал. Но по обрывкам воспоминаний это было больше всего похоже на индикатор эмпатии. Для Блау и о Блау. Он всегда видел насквозь все выходки, знал, когда врет Данд и куда ускакали мы с Кис-Кисом.
Я кинула быстрый взгляд на дядины холеные пальцы, унизанные перстнями, – артефакта правды вроде нет, но безопаснее не врать. И верить в то, что говоришь.
– Вайю, ты очень хочешь на осенний бал в Керне? Хочешь встретиться с твоими подружками и с сиром Квинтом?
Я кивнула и изобразила сумасшедший оскал безответно влюбленной юной сиры.
Дядю едва заметно перекосило. Хорошо держит лицо. Я долго тренировалась до завтрака, пока зеркало не отразило полный спектр эмоций. Лихо, придурковато и восторженно. Именно так должен улыбаться глупый «Светлый мусор» семьи Блау, когда говорят о балах и… Квинте.
– Нет, Вайю. Ты наказана за то, что так безответственно, никого не поставив в известность, отправилась в южные шахты. Тебе повезло, но это не твоя заслуга. Урок должен быть усвоен. Четыре декады с восстанавливающими печатями… – Дядя лукавил. Четыре – это если наставнику придет в голову специально затянуть лечение. Яд скорпиксов выводится пару декад. – Вот если бы твой дар был активен, ты бы выбралась из пещер быстрее. Вдруг у тебя, как у брата, есть возможность использовать Глас, тогда ты бы договорилась со стаей скорпиксов. – Дядя играл грязно.
Неужели я правда производила впечатление полной идиотки?
– Дядя, я умоляю тебя! Я не могу пропустить малый прием! – Губы задрожали, но это все, на что я была способна, – выдавить слезы у меня никогда не получалось по заказу. – Я готова на все! – Я добавила в голос отчаяния и безнадежности. – Я готова выполнять все, что говорит наставник, я не буду пропускать тренировки у мастера Ликаса… Дядя, я даже готова участвовать в осеннем школьном турнире, как ты хотел, только разреши мне…
Осенний турнир школы был своего рода визитной карточкой участников из Керна, негласным допуском для своих при поступлении в академию, возможность получить белую мантию грезилась многим. Скорее культурное, чем интеллектуальное мероприятие, но стать победителем турнира считалось очень престижным. Каждое юное провинциальное дарование обязательно загодя готовилось к этому эпохальному событию.
Дядя выстукивал костяшками пальцев по подлокотнику каватину Ариетты из «Королевской невесты», значит, доволен. Когда все плохо, дядя наигрывает военный имперский марш.
– Вайю, я не могу полностью отменить наказание, но ты сможешь посетить алтарный зал, если дашь мне слово. Первое – в течение четырех декад тебе запрещено пропускать утренние тренировки, ты будешь выполнять все распоряжения и уроки мастера-наставника Виртаса. Второе – ты участвуешь в осеннем турнире. И третье… Ты сможешь посетить алтарный зал, если примешь родовой дар. Новые платья, твои подружки и сир Квинт подождут, если родовой дар будет активным. – Дядя говорил о давно известном.
К активным дарам относились все условно боевые разновидности даров. Из-за их нестабильности после активации могло пройти и лето, и два, пока дар не становился стабильным и можно было смело посещать официальные мероприятия. Для той, юной Вайю, это было смерти подобно. Пропустить все ради чего? Ради какого-то неизвестного активного родового дара, который непонятно как можно использовать. Но, увы, в этом поколении меня и в этом обошли. У меня была условно пассивная направленная эмпатия. Ничего нестабильного. Никаких стихий или элементалей. А сир Квинт Валериан Дарин…
– Дядя, я согласна! Слово Блау, дядя, слово Блау! А сир Квинт… Если дар будет активным, это хорошая проверка, прямо как в романе мадам Ру! – Голос показательно дрогнул. Я лукавила. Если бы могла, я бы этого сира удавила прямо сейчас, направленным наведенным проклятием. Или еще лучше, подправила бы ему энергетический контур так, чтобы он сам сдох в муках, сын псаки. Он должен мучиться долго-долго из-за того, что Квинты сделали с братом. Я хочу лично видеть, как эта тварь уйдет за Грань.
– Очень хорошо, Вайю. Слово дано, и слово принято. Но ты должна здесь и сейчас понять, что потом возможности передумать не будет. Родовые дары не возвращают, и если он будет активным… – Дядя был доволен. Пытался скрыть, но я видела это скрытое удовлетворение на его лице. Еще бы, они с Акселем целых две зимы уговаривали меня принять наследие.
Великий, какой же я тогда была идиоткой!
Глава 3
Источник Блау
Я шагала вниз по узкой каменной лестнице вслед за дядей. Широкий разворот плеч подчеркнут светлым дорогим сукном рубашки, он часто пренебрегает правилами – дядя крайне редко носит положенные по статусу халаты-ханьфу, предпочитая военную форму.
Надо признать, что Старший у нас еще очень интересный мужчина. В самом расцвете сил, представительный, из тех староимперских аристократов, коих можно пересчитать по пальцам. Не так много этих старых родов осталось, тех, которые помнят Исход. Может, познакомить его с кем-нибудь? После смерти тети Софи дядя демонстративно закрылся в поместье и уже много лет носит маску эксцентричного затворника, которого не интересует политика – только клановые вопросы, но мы-то знаем.
У клана несколько домов – в Хадже, и в столице Империи, и на юге, но родовое поместье только одно – здесь, в долине. Занюханная провинциальная глубинка, как презрительно называл мой дом сир Квинт. Провинциальная – возможно, занюханная – вряд ли. Действительно, после нас только владения Хэсау за восточным хребтом, узкая полоска граничной суши и Мирия. Раньше род Блау называли «из породнившихся», а как иначе? Удерживать темных тварей по всей длине хребта Лирнейских гор и умудриться не просто выживать, а жить совсем неплохо. Это ли не договор с Гранью?
В народе ходили байки, что Блау пройдут пешком по гнилым болотам, и ни яд скорпиксов, ни клыки псак не возьмут истинных представителей рода. Крайне сомнительное утверждение, но ничем, кроме как сумасшедшей удачей и покровительством Великого, не объяснишь, почему выжила Светлая девчонка со вторым кругом, проведя в пещерах скорпиксов две луны.
Конечно, сейчас состояние клана шаткое – нас пока всего трое, живых денег нет, людей не хватает, но есть деньги мертвые. Старое золото, то, что не купишь ни за какие деньги. Гримуары, артефакты, яд и шкуры скорпиксов. Мое приданое было таким, что даже Квинты польстились, несмотря на наличие «Светлого мусора второго круга», который к этому приданому прилагался. Раньше я думала, что Дарин любит и поэтому не побоялся разбавить кровь детей, ведь семья это дети, правда? Но семьи не предполагалось.
Отсыревшие каменные ступеньки скользили, чадили простые факелы – никакого магического огня так близко к источнику, никаких лишних магических возмущений.
Здесь, глубоко под землей, в самом центре поместья, на пересечении силовых меридианов, билось сердце рода Блау, его алтарь и источник.
Говорят, род жив, пока жив источник, но я авторитетно заявляю, что это неправда. Род жил, пока билось сердце последней из Блау. И источник, и алтарь к тому моменту были полностью разрушены, единственное наследство, которое я тогда получила, – это три мертвых родовых перстня и остатки дядиной Темной библиотеки. Три родовых печати. По одному на каждого. Дядя. Брат. Данд.
Внизу ничего не изменилось. Последний раз я спускалась в алтарный зал в шестнадцать лет, правильнее будет сказать, когда брат притащил меня к источнику, практически спустив кубарем по ступенькам, так он был зол. Дядя не вмешивался. Это была первая и последняя попытка пробудить во мне силу крови. Я не хотела, я сопротивлялась, молчал источник, молчали предки, и только алтарь откликнулся легким родным свечением. Если бы не это, боюсь, у семьи возникли бы серьезные сомнения, а не подменил ли кто дочь рода на это странное капризное существо.
Существо. Это существо. Именно так говорил обо мне Квинт Дарин. Это существо. Не невеста. Не дочь рода Блау. Это существо. Не думать об этом. Не сейчас. Квинты свое получат. Блау всегда возвращают свои долги.
Дядя остановился на границе входа в алтарный зал, надрезал кончик пальца и кровью начертил руны доступа мне на лбу и запястьях. Все верно. Пробужденный может войти всегда, спящие члены рода – только по приглашению, именно поэтому мне так нужен был дядя.
Теплым ветром по щекам пробежала родная энергия, источник узнал меня и приветствовал. Дядя дернулся, но не успел, я уже шагнула в зал, и источник запечатал комнату. Прости, дядя, но сначала нам нужно пообщаться отдельно.
Толстая каменная плита в центре круглого зала излучала неяркий свет и легкую вибрацию. Я положила пальцы на алтарь и закрыла глаза, впитывая энергию. В голове шумело, тысячи лиц вереницей проходили перед моими глазами, тысячи касаний рук, тысячи слов, предки приветствуют дочь Блау. Я столько зим была этого лишена. Я столько зим была одна, без поддержки рода. Я так устала. Я смертельно устала.
Глубоко внутри, там, где всегда была пустота, которую никто не мог заполнить, где прогрызли дыру чувство вины и воспоминания, начал зарождаться свет.
Любовь рода исцеляет, любовь рода дарует, любовь рода лечит.
Блау всегда хранят Блау.
Духи предков врачевали мою душу, а я плакала и не могла остановиться. Слезы катились из закрытых глаз, это не я – это просто переходный возраст.
Я показывала им смерть Данда, казнь брата, показывала разрушенное поместье и покореженные остатки алтаря, показывала истлевшие кости с родовой дядиной печатью на пальцах скелета, показывала полевые госпитали и Прорывы Грани, показывала предательство и смуту, показывала конец рода Блау.
Я не знаю, кто меня вернул и зачем, но мне нужна сила рода, чтобы справиться, мне нужна поддержка предков, чтобы сохранить семью, мне нужна ваша сила.
Я выдохлась.
Источник негромко вибрировал. Предки взвешивали чистоту моих намерений и силу духа, я показала все как есть, теперь решение за ними. Как сохранить род, решать им.
Я почувствовала, как защита алтарного круга погасла. Значит, предки приняли решение и приглашают Старшего засвидетельствовать волю рода.
Дядя шагнул в круг. Я давно не видела его таким растрепанным. В волосах запутались паутина и мусор, белоснежная с утра рубашка стала серой, начищенные сапоги запылились. Пытался взломать круг и защиту?
Дядя остановился за моим левым плечом. Я сразу почувствовала себя спокойнее и увереннее. Что бы ни решили предки, если спину Блау прикрывает другой Блау, мы можем практически все, жаль, что я так поздно это поняла.
Энергия светлячками закружилась по залу, и на потолке проявился родовой гобелен. Весь. Родовой гобелен. Дядя вздрогнул. Все Блау, живые и почившие, бывшие и будущие, все связи и долги рода. На левой руке серебристой искрой расцвела личная родовая печать, мой перстень, знак пробуждения моей крови.
Право иметь голос в роду. Право решать за себя. Право говорить от лица рода.
На потолке гобелена засияла новая звездочка – крошечная точка в мириаде переплетений родовых линий – Вайю Юстиния Блау. Вайю, дочь Юстиния из рода Блау. Рядом светилась ровным светом более яркая звезда – брат, Аксель Септимус Блау. Седьмой Аксель в роду Блау.
Я всегда считала это крайне несправедливым. Девочки только дочери кого-то и часть рода, а мужчины сами по себе, как будто у них совершенно другие отцы. Когда я жаловалась на эту огромную несправедливость, Аксель смеялся и шутливо щелкал меня по носу. Брат говорил, что Вайю Юстиния звучит гораздо лучше, чем Вайю Секундус. Я – вторая Вайю в роду Блау.
А первую леди Вайю я лицезрела сейчас прямо перед собой. Тонким серебристым маревом над гранитной плитой алтаря соткалась полупрозрачная фигура Светлой леди. Именно в честь этой первой Светлой Блау меня и назвал отец.
Одежда по моде четырехсотлетней давности, корона из кос и ледяное выражение лица, точно как на том портрете, который в свое время перевесили из библиотеки. Именно благодаря частице этой Светлой крови я и ношу гордое звание «Светлого мусора» в абсолютно Темном роду «породнившихся», сумасшедших Блау. Первая Светлая сумасшедшая в Темном роду. Ну, здравствуй, бабуля!
Дядя замер рядом. Глаза застыли в одной точке. Параллельные потоки? Источник показывает нам разное, я вижу Светлую леди, а кого видит он? Сильны!
– Вайю… – Голос шелестел, перекатываясь под кожей, проявляясь в голове нечеткими символами. – Вайю…
Я склонила голову и сложила руки в традиционном приветствии Светлых. Младший Светлый приветствует Старшего. Как говорит наставник, ни одному Темному не дано проникнуться духом этого высокого искусства. И я вот за столько зим так и не прониклась.
– Девочка, у нас мало времени, много сил ушло. Дар знаешь. Силу знаешь. Спрашивай…
– Леди Вайю! – Голос дрогнул, я все-таки первый раз напрямую общаюсь с предками рода. – Зачем меня вернули? Кто заплатил за это?
– Десять. – Гобелен на потолке закружился, приблизив созвездие из десяти темных погасших звезд. Старое время, до Исхода? Десять? Десять членов рода ушли без посмертия? Этим уплачено?
– Десять ушедших добровольно. Заплатили за совершенное… до Исхода… род Блау уничтожил полностью… была вира… и был уничтожен полностью. Теперь круг повернулся. Долгов нет. Вира уплачена…
– Почему не могли сделать этого в прошлый раз? Почему? – Я не понимала причины.
– Долг должен быть возвращен полной мерой. Род Блау был уничтожен. Теперь долгов нет. Уничтожившие уничтожены. Убившие вернулись в смерть.
Я задыхалась. Почему мы должны были заплатить такую цену. Почему именно мы. Почему именно так. Разве виноват был брат? Дядя? В тех ошибках, которые совершили сородичи? Род всегда платит за ошибки всех своих детей. Платит тройную виру. Мы заплатили.
Образ леди Вайю начал колебаться. Слишком большой расход энергии от источника, который давно не подпитывали жертвами и дарами.
– Главное – ты дар, дар роду храни… Хранящая. Мужчины хранить не могут, это задача женщин. Обет молчания только твоя задача… у каждого в роду своя задача. Уплачено за тебя… чтобы сохранила род Блау и приумножала… Десять ушло, десять должно вернуться в род… Верни… Зажги новые звезды.
Фигура Светлой леди начала колебаться и таять.
– Чего ты хочешь?
Хороший вопрос. Я хочу только одного: «Мести. Я хочу мести. Хочу, чтобы все заплатили за то, что сделали. Сдохли. Я хочу, чтобы все они сдохли. Сдохли. Сдохли!»
– Месть запрещена. Мсти – и отомстят, это новый круг. – Проекция бабушки заметно взволновалась. – Наказание – не-жизнь. Задача хранить и приумножать жизнь, растить любовь. Ради мести нет жизни, только ради любви.
Я почувствовала, как ногти впиваются в ладони. То есть оставить все как есть, пусть живут после того, что сделали? Что еще сделают?
– Не оставить… не простить… Блау всегда возвращают долги – добро и зло. Вернуть любой долг благо. Вернуть долг за благо – троекратное благо. Нельзя жить только ради мести. Вернули право жить – во имя любви… – Голос Светлой леди начал затихать. – Выйти замуж… детей… трех… муж… войти в род…
Голова нещадно трещала. Я сидела на холодном полу, опираясь на алтарь, дядя поддерживал голову и легко похлопывал по щекам. Из носа капало, я утерлась пальцами, замарав домашнее ханьфу. Горячее, яркое, красное, – алтарь все-таки взял свое свежей кровью.
– Вайю, вот так девочка, вот так… Ты перенапряглась. В первый раз у всех так. Молодец, Вайю, ты справилась, молодец. – Я вообще не помню, чтобы дядя когда-нибудь так легко и свободно улыбался. Так улыбался Аксель до того, как уехал в Корпус. Светло и шало, как мальчишка. – А теперь, девочка, давай, энергии источника хватит, покажи мне, что было в южных шахтах. Вайю, соберись, потерпи, осталось немного! Просто покажи мне, что ты видела…
Глава 4
Старые хрычи
– …Спросила что? – Сир Виртас так сильно поперхнулся золотистым арийским, что обрызгал целительский сюртук, кресло и дорогой мирийский ковер.
– Спросила, откуда у нее на пальце появился родовой перстень. Эффект трансгрессии или привязанная телепортация из родового хранилища?
Мастер-наставник Вирт закрыл лицо ладонями и едва слышно простонал ругательство сквозь зубы.
– Я так и подумал, что вы это проходили о-очень давно. Да, и сразу после продемонстрированных вариаций смертей Блау, Акселя, кстати, повесили, а от меня остался один скелет. Не слишком веселое зрелище. Вайю спросила, может ли она заменить платье на сиреневое. Ведь в фисташковом идет одна из ее подружек.
– Значит, она приходит в себя. – Вирт расслабленно откинулся на спинку кресла. – Ты рисковал, считывая образы напрямую. Яд скорпиксов изучен не до конца, ты сам знаешь, и эта связь Блау… Мне стало казаться, что из пещер вернулась не совсем Вайю. Она такая… – Он покрутил в воздухе пальцами. – Ее глаза стали такие…
– Похожая на Рели.
– Да. Но если бы я две луны думал, что остался последним из рода, наверное, поседел бы. – Вирт дернул серебристую прядь. – Столько смертей, пропущенных через себя, не могли не дать обратку, учитывая второй Светлый.
– Чтобы построить дом, нужно срубить дерево. – Старший рода неторопливо крутил пустой бокал, наслаждаясь причудливыми узорами пламени от камина.
– Кастус, Аурелия просто убила бы тебя, потом подняла твой труп и расчленила бы с особой жестокостью, если бы узнала, как ты экспериментируешь с ее дочерью. – Виртас говорил лениво, старый спор, старые аргументы. – И заметь, я бы ее полностью поддержал.
– Аурелия – Хэсау, учитывая их методы воспитания, она поняла бы меня. Что страшного произошло? Ребенок посидел в пещерах пару лун – и мы имеем пробужденную Блау, с родовым даром, пассивным, правда. Но было бы чудом рассчитывать на еще одного активника в поколении. Эмпатия это неплохо.
– Неплохо? Всего лишь неплохо? Сир, вы путаете берега. У вашего верного слуги ни одного пробужденного родового дара. – Мастер Вирт изобразил пародию на глубокий придворный поклон. – Надеешься, что она прозреет в отношении Квинта? Это того стоило? Покореженный энергетический внутренний контур, кошмары… И я вообще удивлен, что Вайю не слетела на первый круг. Нэнс сказала, что она кричит во сне. Кричит, Кастус. И это несмотря на чары спокойствия. Я не целитель душ, ты же знаешь, я наставник, и эти твои эксперименты…
– Дарами, Секстус, все окупается дарами. Вайю видела весь гобелен. Я не вижу дальше десятого колена, а ей показали весь.
– А нужно ли это, Каст? – Вирт заговорил с жаром, глотая слова. – Кому много дано, с того много спрашивают. Иногда слишком много. – Он с горечью покачал головой.
– Ничего. Нельзя. Сделать. Ты сам все знаешь. Эта академия через год… Так хоть какая-то защита. И теперь им придется учитывать и ее слово. Если только Вайю опять не выкинет очередную глупость.
– Обет молчания. Я подтяну в щитовых чарах. Разберемся с даром. – Вирт загибал пальцы. – Мы все равно не сможем утаить свет в мешке. Я, как наставник, могу снова вернуться в академию.
– Ты и столица? Не дразни псак. Пусть тренируется, пусть участвует в этом детском турнире. Пусть падает и поднимается. Сейчас рядом я, ты, Аксель. Есть кому подуть на коленки. В академии никого не будет. Ее сожрут, Вирт, просто сожрут – единственная Светлая в Темном роду породнившихся, слабая, недальновидная. Я ничего не могу там сделать! – Кастус обреченно махнул рукой в сторону Южного перевала. – Они следят за нами, как за крысами. Выращивают, скрещивают, разводят. Квинты слабы, но управляемы, а там…
– Я до сих пор не понимаю, как у Юстиния и Рели родилось такое незапланированное чудо. – Целитель нежно улыбнулся воспоминаниям. – Но я рад, что она Светлая.
