Алиса Чудная "Ты и я"

Разве не этого я хотела? Разве не об этом я думала сегодня ночью? Почему же сейчас, в момент, когда Тёма озвучивает мои мысли, мне совсем не радостно?

Внутри все леденеет. Страх, который с каждой секундой перерастает в ужас, словно парализует меня, не давая совершить ошибку.

– Прости, – подскакиваю я, едва не сбивая с ног официантку, которая принесла наш заказ. – У меня срочное дело, о котором я совсем забыла. Давай вечером поговорим об этом, хорошо?

Несусь к выходу, по пути хватая с вешалки свою кожаную куртку. Взгляд снова цепляется за косуху Тёмы, которая остается там висеть. И снова неуловимая мысль проскальзывает, хотя додумать я ее не успеваю.

Где-то я ее видела… Эту чертову косуху…

Глава 4

Вернувшись домой, первым делом заглядываю в комнату мамы, которая сладко спит после своих ночных приключений. Смотрю на нее долгим взглядом, пытаясь понять, чего в данный момент во мне больше – сочувствия или осуждения, но не могу. Вздохнув глубоко, осторожно поправляю одеяло, которое почти сползло на пол, и едва ощутимо целую ее в висок.

Переодевшись в домашнее, с опаской заглядываю в ванную. Мало ли, что там после этих голубков осталось… Но нет, в ванной чистенько, видно, что утро мама потратила на уборку.

Эх, папа, как же так-то, а? Разве мы сделали тебе что-то плохое?

Все это кажется неправильным, неестественным. Так не должно быть… Но ничего не изменить. Остается только принять реальность такой, какая она есть.

Вхожу в свою комнату и устало опускаюсь на кровать. Смотрю на узоры, которыми расписаны обои, и думаю, как позорно бежала из кафе. Ведь я сама ночью думала о том, чтобы попробовать… Почему, когда это предложил Артём, я не смогла совладать с испугом и так быстро отказалась от своего решения?

Наверное, потому, что пока эти мысли крутились в моей голове, они казались правильными, а стоило словам повиснуть в воздухе, я поняла абсурдность этой затеи. Правильно меня когда-то учила бабушка: хочешь узнать, правильное ли решение приняла – произнеси его вслух. А лучше попроси кого-то проговорить это.

Ответ на мой вопрос приходит внезапно. Я не люблю Артема. Да, когда-то была увлечена им, но сейчас это увлечение стало привычкой. Я не могу представить себе, как засыпаю на его плече или обняв его. Я не могу представить наши совместные завтраки и ужины. Я вообще не могу представить его рядом с собой.

В голове прочно селятся сомнения. Ради того, чтобы разобраться, я даже заставляю свое воображение нарисовать картину нашего будущего. Увидеть Артёма, который постоянно рядом. Почти все наше свободное время. Смогу ли я совладать с его характером? А он сильнее моего в сотни тысяч раз. Смогу ли не реагировать на перепады его настроения и терпеть не только в моменты спокойствия, но и в моменты злости, агрессии, ярости?

Нет, не смогу…

А еще мне кажется, что он мне лжет. Никогда раньше не думала о таком, да и вообще, признаться, я особо и не думала… Относилась к Тёме как к тому, что само собой разумеется. Словно он есть – и так должно быть.

Вернее, должно было быть. Как один разговор может изменить мое отношение настолько?

В памяти всплывают моменты, которые также не красят Тёму. Вернее, дают повод задуматься об истинном положении вещей. Год назад он говорил о Матвее как о лучшем друге. И я помню его глаза, которые светились в тот момент гордостью. Сегодня в них была горечь.

И вспоминаю, что Матвей спал с его сестрой. И хотя я не знакома с семьей Тёмы, он никогда не горел желанием познакомить меня с родителями, с сестрой, чувствую, что внутри что-то меняется, что-то начинает давить, словно на душу лег тяжелый камень. И это чувство гнева, относящееся к девушке, о которой я знаю только понаслышке, и не могу объективно судить о ее поведении.

И в этот момент, будто желая меня добить окончательно, приходит осознание – мне нравится Матвей… Нет, не как друг нравится, а именно как парень.

Словно издеваясь, воображение рисует картину будущего с ним. Такую призрачную, но приятную. Гоню прочь эти видения, напоминая себе о том, что совсем не знаю этого человека, но мысли, как назло, становятся четче, реальнее, яснее.

Вспоминаю чувство защищенности рядом с ним. Почти наяву чувствую бодрящий, немного терпкий древесный запах его одеколона. Его смуглую кожу, едва подсвеченную светом луны, проникающим в окно темной кухни, отчего казалось, будто кожа мерцает, светится. Желание коснуться его, легко провести пальцами по коже, повторяя причудливый узор татуировки.

Сердце в груди начинает оживать. Бьется быстрее, потому кажется, что мне не хватает воздуха. Тяжело дышу и облизываю пересохшие губы. А воображение продолжает играть с моими чувствами.

Теперь оно словно раздвигает стены маленькой уютной комнатки, втискивая в нее эфемерную кухню в какой-то параллельной реальности, где я не сдерживаю странный порыв и подхожу к Матвею. Касаюсь, почти физически ощущая шелк его кожи с едва проступающими контурами тату. Он напряжен, внимательно смотрит на меня, словно ждет, что же я сделаю дальше. И я смелею. Кладу руку на его грудь и заглядываю в глаза, невербально прося прощения за эту дерзость. Потом касаюсь губами его подбородка и испуганно замираю. Теперь все зависит от него…

– Нет! – резко встаю с кровати и обхватываю себя руками. – Нет, нет, нет! Так нельзя!

Прохожусь вдоль комнаты – к окну и обратно. Сердце уже не просто бьется, оно колотится в груди как сумасшедшее, будто вот-вот покинет меня, выберется наружу и уйдет к другой хозяйке, которая не будет такой дурой.

Замираю на месте, касаясь пальцами своих губ, и отчаянно желаю почувствовать в реальности то, что ожило в моем воображении. Испуганно отдергиваю руку и делаю шаг назад. Так нельзя! Нельзя! Неправильно это!

Трясущимися руками хватаю телефон и захожу в общий чат с девчонками. Быстро набираю сообщение, словно гонимая неведомым чем-то и, написав, смотрю на текст. Сжимаю ни в чем не повинный смартфон в руках до побелевших костяшек.

Нет, это не выход. Подругам говорить уж точно ничего не стоит. Стираю сообщение и блокирую экран. На мгновение, перед тем как погаснуть, экран показывает наше с Тёмой фото, сделанное прошлой весной. Как раз в один из первых дней наших отношений. Я игриво показываю язык камере, а Тёма закатывает глаза, словно желая поскорее закончить с этим глупым испытанием селфи.

И мне становится стыдно. Совесть ворочается в груди ежиком, покалывая сердце и душу. Мне неуютно. Моя зона комфорта рассеялась как дым, заставила взглянуть на жестокую реальность.

Я увлечена лучшим другом своего парня.

И я совсем не знаю, что теперь с этим делать.

Убрав квартиру, немного успокаиваюсь. Смотрю в холодильник, в котором из еды лишь пакет с виноградом да нарезка фруктов на тарелке, и вздыхаю. Ничего нового – все стабильно в нашем доме.

Переодевшись в спортивный костюм, быстро набрасываю в заметки список продуктов и бегу в магазин. Мама явно не спала всю ночь. И, скорее всего, ее ожидает похмелье, как проснется – когда я убиралась, вынесла целых четыре пустые бутылки из-под вина.

В магазине я быстро хватаю необходимые мне продукты и, расплатившись на кассе, бегу домой. Приготовлю легкий супчик – как раз то, что надо человеку после зажигательного вечера, плавно перетекшего в не менее бурную ночь.

Когда произошла смена ролей, мне вспомнить тяжело. Просто в один момент как-то поймала себя на мысли, что теперь я за старшую в доме. С подругами беседовали на эту тему, и если Ладка с Анькой промолчали, отводя в сторону глаза, Ритка высказалась резко. Посоветовала сдать маму в руки психиатру, потому что, по ее мнению, там даже психолог не смог бы помочь.

А я не могу. Мне кажется это предательством. И хоть сейчас, после ее развода с отцом, мы живем как соседи, я все равно люблю ее трепетно и нежно.

Мама появляется в кухне, когда я уже почти довариваю суп. Потягивается, как кошка, и игриво улыбается.

– Кажется, все прошло хорошо? – спрашиваю ее, накрывая крышкой кастрюлю и выключая плиту.

– Это было божественно, – мурлычет она, вставляя капсулу в кофеварку. – Кажется, я влюбилась, дочь!

– Кажется, я тоже, – мои слова звучат горько, в них скользит отчаяние и какая-то обреченность.

– Он такой… заботливый, – мечтательно протягивает она, не обращая внимания на то, что я сказала. – Такой страстный… М-р-р-р-р…

Настроение пропадает окончательно. Ставлю тарелку супа перед мамой и сажусь напротив.

– О, супец, – радостно восклицает она, принимаясь стучать ложкой по тарелке, зачерпывая жидкость. – А у тебя там что? Когда ты наконец-то познакомишь меня со своим хахалем?

– С каким хахалем, мам? – отмахиваюсь от нее, пытаясь перевести все в шутку. – Ты же знаешь, что на первом месте у меня учеба.

Обманывать мать не хорошо, но я не могу иначе. После того как она в открытую заигрывала с Толиком, парнем Аньки, когда друзья пришли ко мне домой, чтобы посмотреть киношку, я не могу ей доверять. Так стыдно мне еще никогда не было.

Анька, готовая разреветься вот-вот, беспомощно смотрела на меня. А я не могла поверить, что такое может вытворять моя мать.

Фильм мы до конца не досмотрели… А после, когда я провела друзей и попыталась поговорить с маман, и вовсе мое терпение лопнуло.

– Ты ведешь себя не так, – повысив голос высказывала я. – Что обо мне подумают друзья, мам? Зачем ты это делаешь?

Мать лишь фыркала, уткнувшись носом в телефон, где быстро-быстро набирала кому-то сообщение.

Это случилось больше года назад, но забыть не получается до сих пор. Ее безразличие, равнодушие и пофигизм. В тот момент я ненавидела ее всем сердцем.

И даже сейчас смотрю на то, как она моет посуду, и понимаю, что простить ту выходку не смогу.

– Так ты старой девой останешься, Вар, – щебечет мама, вытирая руки. – Разве книжки принесут тебе счастье?

– Тебе не понять, – пожимаю плечами я, вытаскивая конфету из вазочки, стоящей на столе.

– С твоей внешностью, хорошая моя, нужно не терять времени и искать того, кто сможет решить все твои проблемы, а также обеспечить будущее, – она говорит это так, будто это истина в последней инстанции.

– Я больше всего на свете боюсь зависеть от кого-то, мам, – не соглашаюсь с ней. – Я не хочу быть диванной собачкой, пойми. Хочу стать специалистом в своей области и достигнуть всего сама.

– Ты так говоришь только потому, что еще не влюбилась, – легко парирует мама. – А когда поймешь, что любишь, придет осознание и того, что зависишь. Только не материально, а духовно.

– Значит, это не любовь, – упрямо гну я. – Это болезнь, которую нужно лечить, чтобы не стать сумасшедшей.

Теперь мама молчит, лишь усмехается, глядя на меня сверху вниз. А после выходит из кухни, оставляя меня наедине с моими мыслями.

Иду за ней в комнату. Понимаю, что сложного разговора нам не избежать, а значит, не стоит его откладывать.

Мама расправляет постель, разглаживая шелковые простыни, и довольно улыбается.

– Мам, – тихо скребу ногтями по дверному косяку.

– Что? – она вздрагивает и поворачивается ко мне. – Ты что-то хотела?

Собираюсь с силами, чтобы сказать всего несколько слов: «Я хочу жить отдельно». И не могу выдавить из себя даже звук. Так и стою, как рыба, выброшенная на берег, то открывая, то закрывая рот.

– Ну же, говори, – мама опускается на край кровати и хлопает ладонью рядом с собой. – Присаживайся, в ногах правды нет.

Подхожу к ней и устраиваюсь рядом. Сердце колотится, словно после забега на длительную дистанцию, но я заставляю себя сосредоточиться и… снова молчу.

– Вар, что-то случилось? – спрашивает мама, а я мотаю головой, отрицая. – Случилось что-то непоправимое?

Я снова качаю головой. И наконец, не дав себе одуматься, скороговоркой выпаливаю:

– Я хочу жить отдельно, на нашей старой квартире.

Мама хмурится и молчит. Не говорит ничего, лишь смотрит на меня прищурившись, будто размышляет: казнить или помиловать.

– Ну что же, – наконец произносит она, когда тишина становится невыносимой. – Если это обдуманное взрослое решение, то я не против. Но у меня есть несколько условий.

– Каких? – с облегчением выдыхаю я.

– Ты подумаешь над тем, что в твоей жизни должны присутствовать не только книжки.

– То есть? – удивленно переспрашиваю я.

– То есть ты обещаешь мне сейчас, что найдешь себе хотя бы парня, – кивает мама.

Я поднимаюсь с кровати и обхватываю себя руками.

Эх, мам, есть у меня парень, понимаешь? Есть. Только как сказать тебе об этом – я не знаю. Как и не знаю, какие слова подобрать, чтобы объяснить свою странную реакцию на Матвея.

– Хорошо, – говорю я. – Обещаю, что найду себе хотя бы парня.

Наверное, так лучше. Сейчас я перееду, а мама погрузится с головой в свои любовные приключения. Возможно, про меня и это глупое обещание забудет. А если нет, то я найду способ выкрутиться. Я обязательно что-нибудь придумаю.

Обойдя постель, я подхожу к окну. Отдергиваю занавески, чтобы в комнату проникал дневной свет и беру маленькую лейку полить цветы, которые стоят на подоконнике. Справившись с этой нехитрой задачей, долго смотрю вдаль, думая о Матвее, пока мамин возглас не возвращает меня в реальность.

– Вот идиот, – качает головой мама, брезгливо держа в руках разноцветный носок. – Куда нужно было так торопиться, чтобы забыть надеть второй носок?

Я пожимаю плечами, присматриваясь к маминой находке. Этот носок… где-то я уже подобные видела… Только бы вспомнить где!

И память услужливо подсовывает фрагмент из недавнего прошлого.

Был на редкость пасмурный день. Нас с Тёмой пригласили в гости отмечать двадцать второй день рождения Лёши – одного из друзей моего парня. Когда Артём снимает кеды, я едва сдерживаю смех. На его ногах цветное безумие.

Тёма, заметив мой взгляд, шевелит пальцами на ногах и поясняет, что эти носки ему выбирала сестра. Хотела пошутить, но ему пришлись по вкусу. Необычный принт представлял из себя яркие желтые рожицы на темно-зеленой ткани…

Воздуха становится мало. Я делаю несколько больших шагов и наклоняюсь, чтобы поближе рассмотреть причудливый рисунок.

На темно-зеленом фоне нарисованы яркие желтые смайлики…

– Кину в стирку, потом заберет, – продолжает мама как ни в чем не бывало. – Слишком он дорожит этим безумием. Сестренка подарила.

– Как зовут твоего нового… парня? – хрипло спрашиваю я.

Перед глазами темнеет. В висках стучит кровь, и мне кажется, что я слышу этот стук. Даже не стук – грохот. Натянута, как струна в ожидании ответа, и не могу понять, почему с каждой секундой все трудней дышать.

– Это имеет значение? – удивленно переводит взгляд на меня мать. – Ты бледная, Вар! Тебе плохо?

– Как зовут твоего чертового парня? – повторяю я, каждое слово буквально выдавливая из себя.

Мама в недоумении, но мне плевать. Я уже знаю ответ…

И этот ответ меня выбивает из колеи.

– А хочешь, я вас познакомлю? – вдруг говорит мама. – Давай так, как только ты находишь парня, я тебя знакомлю со своим. Ты согласна?

Медленно киваю, чувствуя покалывание в руках и ногах, словно те онемели и не желают больше слушаться хозяйку.

Что это? Новая форма издевательств или тонкий намек на то, что пора что-то менять?