Хоровитц прищурился. Федеральная полиция?
– А что с экспертно-криминалистическим отделом кантона Берн?
Бергер помотал головой.
– Не в его компетенции. Я сразу поручил расследование федполу.
Хоровитц кивнул. Уголовное управление федпола расследовало напрямую лишь в тех случаях, когда дела обстояли совсем плохо или когда времени в обрез и прокуратуре необходимо было избежать бюрократических формальностей.
Молодой мужчина с рыжими волосами, веснушками и торчащими ушами был одет в удобные джинсы и ветровку. Он протянул Хоровитцу руку, которую тот, однако, не пожал.
– Приятно с вами познакомиться, рад, что вы нашли время…
– Скажи парню, чтобы перестал лизать мне задницу. Бергер посмотрел на своего молодого коллегу и едва заметно покачал головой.
– Он не любит здороваться за руку.
– Понимаю. – Рюти отвел руку.
Бергер снова обратился к Хоровитцу:
– Даже на пенсии ты остаешься лучшим профайлером и знаешь психологию всех серийных убийц. Поэтому я хотел попросить тебя немного…
– Вы считаете, что действовал серийный убийца?
Бергер взглянул в сторону моста.
– Очень похоже на то. Я много чего повидал, но такого никогда. Пока устанавливали платформу, мы с людьми из федпола обсуждали место преступления и на лодке обследовали каждый уголок. Но так и не поняли.
Хоровитц вопросительно взглянул на него.
– Чего не поняли?
– Чего добивается убийца? Почему здесь? Почему так? Почему сегодня? И почему именно эта жертва?
– Давайте посмотрим, – предложил Хоровитц. Бергер сунул руки в карманы пальто и посмотрел в сторону своего автомобиля на другой стороне дороги.
– Криминалисты как раз начали работать, – объяснил он. – Я бы с удовольствием сопроводил тебя к месту преступления, но мне нужно на пресс-конференцию.
– По этому поводу?
– Да, по этому. Рюти тебе все покажет. Вы наверняка найдете общий язык.
– Обязательно, – проворчал Хоровитц. – У меня полная свобода действий?
– Да. Я должен идти. – Бергер коротко сжал Хоровитцу плечо. – Спасибо. – Затем бросил Рюти успокаивающий взгляд и поспешил прочь.
Хоровитц смотрел вслед Бергеру – как тот направился к своей машине и, сделав несколько шагов, уже взволнованно заговорил что-то в сотовый телефон.
– Все время в стрессе, – вздохнул Хоровитц. – Хотите знать, скучал ли я по этой работе? Нет, ни одной минуты. – Он с нетерпением посмотрел на Рюти. – Ну?
– Мне отвезти вас туда?
– Нет, черт возьми, принесите мне стаканчик горячего какао. И побольше молока и меда, чтобы ложка стояла. Мне необходим сахар, когда я думаю.
– Я был приветлив с вами лишь потому, что вы легенда и хороший друг прокурора Бергера, но я вам не…
– Побольше молока и меда, – повторил Хоровитц.
Рюти продохнул.
– Я не знаю, где… То есть…
Хоровитц огляделся. Кафе еще не открылись.
– Ладно, забудьте, – пробурчал он. – Пойдемте со мной.
Он развернул инвалидное кресло, несколькими резкими движениями направил его к рампе и с размаху заехал передними колесами на платформу. Под мостом был пришвартован катер речной полиции, и двое сотрудников устанавливали на корме штатив для прожекторов.
Еще один мощный рывок – и кресло-коляска Хоровитца всеми четырьмя колесами оказалось на платформе у первой арки моста. С тех пор как пять лет назад он оставил службу и пересел в инвалидное кресло, его когда-то мускулистые ноги превратились в тоненькие палочки. С самого начала он намеренно отказался от электропривода, который ему наверняка бы оплатило Федеральное ведомство полиции. Не желал зависеть от аккумулятора или быть обездвиженным из-за короткого замыкания, он хотел сам распоряжаться своей судьбой. За короткое время его руки стали сильнее, а на ладонях образовались грубые мозоли. Так что можно сказать, он был в лучшей физической форме, чем многие семидесятилетние – по крайней мере, выше пояса.
Хоровитц докатил до первой арки из массивного камня и остановил кресло-коляску. Здесь пахло затхлой водой. Несколько ворон сидели на балочном перекрытии под сводом, другие в возбуждении кружили вокруг. Хоровитц проехал по металлическому помосту в тень моста. Мгновенно повеяло прохладой, но настоящее внутреннее оцепенение Хоровитц испытал при виде трупа. От него исходил совсем другой холод, который перехватывал горло.
На месте уже работали фотограф, судмедэксперт и два криминалиста в белых комбинезонах. На мгновение свет прожектора ослепил Хоровитца. Один из мужчин как раз размотал провод с кабельной катушки. Здесь кипела работа и царило оживление, как на центральном вокзале.
– Знаете, что я думаю… – начал Рюти.
– Сколько вы уже в уголовной полиции? – перебил его Хоровитц, не отрывая глаз от трупа.
– Три года и один год в группе по расследованию убийств.
– Вы сможете что-то там себе думать, когда проработаете на этой службе двадцать лет, – отрезал Хоровитц. Сейчас этот чересчур рьяный паренек был нужен ему, как прыщ на заднице.
Хоровитц завороженно смотрел на спину убитой. Как убийца перенес ее сюда? И почему именно на это место?
Ворона пролетела низко над головой Хоровитца, едва не задев его. Хоровитц любил животных, но ненавидел ворон. Этих стервятников. Очевидно, труп висел здесь с ранней ночи, потому что воронье кое-где уже выклевало из него куски мяса.
На вид обнаженной женщине было около пятидесяти. Она висела на собственных длинных волосах, примотанных сверху к перекрытию моста. Одна ворона слетела с плеча трупа, привела его в движение, и убитая развернулась лицом к Хоровитцу. Глаз у нее уже не было, черты лица обвисли… это лицо! Проклятье!
Он знал эту женщину. Теперь понятно, почему уголовная полиция торопилась и уже собрала пресс-конференцию.
– Твою мать, – вырвалось у него.
– Я хотел бы… – начал было Рюти.
– Не сейчас! – Хоровитц подъехал ближе. Что это на животе убитой? – У вас есть фонарик?
– Да.
– Давайте сюда! – Хоровитц вытянул руку, не отводя взгляда от трупа. Рюти дал ему фонарик, и Хоровитц направил луч света на живот трупа. – Твою мать, – снова прошептал он. От жуткого дежавю по спине пробежала дрожь, которую он ощутил бы и в пальцах ног, если бы по-прежнему чувствовал их. – Скажите своим людям, чтобы они немедленно прекратили работу, – приказал Хоровитц.
Рюти вытаращился на него.
– Чтобы они что сделали?
– О господи! – Хоровитц подъехал к парапетному ограждению платформы. – Эй, вы! Оставьте все и убирайтесь отсюда.
– Что? – крикнул один из мужчин.
– Вы глухой? – закричал Хоровитц. – Все слушайте меня! – Он хлопнул в ладоши. – С этого момента вы прикасаетесь лишь к тому, что принесли. Вы немедленно пакуете свои штативы, лампы и кабельные катушки и возвращаете все в первоначальное состояние. А затем покидаете место преступления, понятно?
– Послушайте, – сказал один из мужчин. – Я судебный медик и отвечаю за то, чтобы труп…
– Мне плевать, кто вы. Хоть президент Швейцарии. Соберите свое барахло и исчезните отсюда.
Мужчины уставились на него.
– А вы кто такой?
– Тот, кто раскроет это дело. Если вас что-то не устраивает, жалуйтесь прокурору. А теперь убирайтесь. – Хоровитц наклонился вперед в своем инвалидном кресле. – И вы из речной полиции тоже, – крикнул он вниз. – Немедленно! – Затем обратился к Рюти: – У вас наверняка есть телефон?
Рюти лишь кивнул. Видимо, он был слишком озадачен вспышкой гнева Хоровитца, чтобы протестовать.
– Бергер ранее сказал, что я лучший. – Хоровитц помотал головой. – Чистая ложь. Есть кое-кто получше меня. – Он вытащил из портмоне визитную карточку, которую всегда носил с собой. – Забронируйте номер в первоклассном отеле в Берне. Позаботьтесь о том, чтобы там не было комнатных растений, и отключите детектор дыма. А потом позвоните по этому номеру.
Рюти взял визитку и взглянул на адрес.
– Это немецкое БКА, Федеральное ведомство уголовной полиции в Висбадене.
– Вижу, вы умеете читать. – Голос Хоровитца сочился сарказмом. – Этот мужчина должен немедленно сюда приехать.
– Мартен Снейдер, – пробормотал Рюти.
– Мартен С. Снейдер, – исправил его Хоровитц.
– А почему никаких комнатных растений?
– Якобы они забирают у него кислород, необходимый для мыслительного процесса.
– А детектор дыма?
– Лучше не спрашивайте. Он нужен нам здесь. И пока он не приедет, следите за тем, чтобы никто не находился на месте преступления и ни к чему не прикасался.
– А если он не сможет или не захочет приехать?
Хоровитц посмотрел в сторону трупа.
– Отправьте ему фотографию живота убитой. Тогда он наверняка приедет!
2
Среда, 23 сентября
Характерный звук та-тамм, та-тамм идущего по рельсам вагона действовал успокаивающе. На каждом рельсовом стыке чемодан слегка подпрыгивал на багажной полке. В общей сложности поездка продлится всего десять минут – и половина пути уже позади.
Ханна сидела у окна и смотрела наружу. По обе стороны простиралось море. Поверхность воды была гладкая, как зеркало, а горизонт словно прочерчен по линейке. Солнце скрывалось за белыми облаками. Якобы так далеко на севере всегда облачно, особенно в начале осени.
Ханна посмотрела вперед на локомотив. Дамба делала небольшой поворот вправо, в который сейчас входил поезд. Вообще-то поездка немного пугала, потому что дамба была сооружена в 1927 году в самом узком месте шириной всего десять метров и, протянувшись на пять километров прямо над морем, соединяла материк с островом. Прошел уже почти век, а попасть на этот остров по-прежнему можно было только двумя способами: либо на поезде, либо на полицейском катере. Хотя, возможно, в этом и заключалась цель – идеальная безопасность.
Вдалеке показался скалистый остров, и Ханна прижалась лицом к стеклу. Остхеверзанд состоял из одних лишь крутых утесов и зеленого мха. Внизу, где вода билась о скалы, камни были темнее, а выше светлели. Некоторые скалы почти белели в солнечном свете. Затем появились маяк, пристань и маленькая железнодорожная станция.
Ханна поднялась, достала свой чемодан с багажной полки и вышла из купе. Поезд преодолел дамбу и въехал на островную железнодорожную станцию.
– Вам помочь, юная леди? – спросил проводник.
– Спасибо, не нужно. – Ханна открыла дверь. Таких старомодных складных дверей с выдвигающейся подножкой она не видела с детства. Казалось, что поезд, как и рельсовые пути, тоже откуда-то из начала прошлого века.
Ханна спустилась на перрон и через зал ожидания вышла на улицу, где наконец поставила чемодан на землю. Значит, вот как он выглядит, Фленсбургский фьорд, этот узкий залив в Балтийском море между Германией и Данией. На горизонте она даже могла разглядеть побережье Дании.
Чайки элегантно кружились над причалами маленькой пристани и вокруг маяка в красно-белую полоску – еще одного наследия прошлого века. Ханна задавалась вопросом, освещает ли он все еще по ночам морское пространство и если да, то виден ли луч света из ее комнаты. Лодок, во всяком случае, она не заметила.
Ханна посмотрела на часы. Почти восемь. Поезд пришел точно по расписанию. В этот момент по дороге стремительно спустилась машина, на полной скорости преодолела поворот и остановилась перед железнодорожной станцией. Из автомобиля вышел высокий подтянутый мужчина с широкими плечами и светлыми волосами до плеч. Он не заглушил мотор, и автомобиль – старый белый «фольксваген-жук» – продолжал тарахтеть. Рукава рубашки у мужчины были закатаны, и он засунул большие пальцы за подтяжки. Льняные брюки были коротковаты, так что из-под штанин виднелись носки. В красно-белую полоску, под стать маяку.
Мужчина слегка раскачивался с пятки на носок.
– Вы Ханна Норланд? – крикнул он.
Невероятная догадливость. Все-таки она была единственная женщина, прибывшая на поезде.
– Да.
– Добро пожаловать на Алькатрас. Я отвезу вас в вашу квартиру. – Он целеустремленно направился к ней, но, подойдя, не взял у нее чемодан, а лишь сказал: – Положите ваш багаж на заднее сиденье, а я сейчас вернусь. – И без дальнейших комментариев прошел через зал ожидания к поезду.
Ханна услышала, как он заговорил с проводником. Она подошла к машине, опустила спинку пассажирского кресла и запихнула чемодан в салон. В следующий момент водитель уже вернулся со станции. На плече он нес мешок с почтой, который бросил к ее чемодану на заднее сиденье.
– Поезд курсирует только два раза в день и связывает остров с материком. – Он вытер ладонь о штаны и протянул Ханне: – Я Френк, не Франк и не Фрэнк, а Френк через «е». Френк Бруно. – Он улыбнулся. – Моя мать меня так назвала. Наверное, хотела отомстить мне таким образом. Я ее потом изнасиловал и проломил череп. Но вам не нужно бояться. Это случилось давно, мне тогда было пятнадцать. С тех пор я изменился. Сейчас мне тридцать.
Ханна уставилась на него. Он что, серьезно? Во всяком случае, не похоже, что он ее разыгрывает. Вероятно, отсидел свой срок в тюрьме для малолетних преступников.
– А что насчет вас? – спросил он.
– Мне двадцать семь, – ответила она.
