К венскому диалекту примешивался восточнонемецкий акцент, словно парень не мог определиться, хочет ли говорить на литературном немецком или венском диалекте. Петра упоминала это во время телефонного разговора.
– Здесь только мой кабинет, – объяснила Роза. – Не хотите войти?
Он поднял голову, и ветер спутал его золотистые, почти соломенные волосы. Светлых бровей было практически не видно, из-за чего голубые глаза казались еще ярче. А эти невероятно длинные ресницы… какой взгляд!
Молодой человек молча вошел, повесил пиджак на вешалку и провел рукой по влажным волосам. Он был высокий и мускулистый. Его любопытный взгляд, казалось, хотел уловить все сразу.
Некоторые клиенты неуверенно реагировали на закрытые двери. Поэтому Роза всегда отставляла правую дверь, ведущую в рабочий кабинет, приоткрытой, чтобы посетители могли видеть письменный стол. В воздухе пахло Рождеством. Роза пошла первой, но Карл Бони за ней не последовал. В нерешительности он стоял на коврике перед дверью.
– Можете не разуваться, – сказала Роза.
Он смущенно улыбнулся, словно она угадала его мысли. Затем прошел за ней в комнату.
Помещение с двумя большими эркерными окнами было залито светом. Над батареей стояли горшочки с зеленью, от которых исходил аромат мандаринов и еловых иголок.
Роза указала на угловой диван:
– Присаживайтесь, где вам больше нравится.
Ее папка лежала с той стороны стеклянного стола, где стояло кресло. Напротив располагался удобный угловой диван с подушками. Все клиенты, которые приходили к ней в первый раз, машинально садились на него. Папка деликатно указывала им на ту сторону, где Роза хотела бы их видеть. В том числе и Карла. С того места пациентам открывался чудесный вид на парк с корявыми сучковатыми деревьями и покрытыми снегом кустами. Также в поле зрения находился маленький радиобудильник с электронным табло, чтобы не терять ощущения времени и знать, сколько еще продлится сеанс. Кроме того, на столе лежала пачка носовых платков – на всякий случай. Прямо рядом с диктофоном.
Роза опустилась в свое кресло и налила воды в два стакана, которые уже стояли на столе. Потом закинула ногу на ногу.
Карл расслабленно сидел на диване. Его взгляд блуждал по комнате и задержался на книжном стеллаже, который, за исключением нескольких романов из семидесятых годов, был заполнен узкоспециальной литературой.
Роза заправила за ухо каштановую прядь, которая постоянно падала ей на лицо.
– Вам не помешает диктофон?
Карл уставился на нее, словно изучая ее темно-зеленые глаза.
– Это еще зачем?
– Мне кажется, разговоры необходимо записывать. – Она сделала паузу. – Когда я позже прослушиваю кассеты, мне в голову иногда приходят блестящие идеи, которые помогают в дальнейшем.
Его взгляд оставался скептическим.
– Кто еще слушает кассеты?
– Никто, даже в суде. Я не имею права разглашать конфиденциальную информацию. Клиент остается анонимом.
Он задумался.
Настоящую причину для аудиозаписи сеансов она ему пока открывать не будет: случай показался ей очень интересным, и Роза хотела задокументировать результаты для себя. Возможно, позже она напишет статью.
– Могу я получить копию? – спросил он.
– Если хотите.
– А, не обязательно. – Он безразлично махнул рукой.
– Хорошо. – Роза включила диктофон и откинулась на спинку кресла. Кассета будет писаться пятьдесят минут. – Как вы себя чувствовали, когда ехали сюда?
Недолго думая, он ответил:
– Хорошо. – Улыбнулся. – Я с нетерпением ждал этой встречи.
– Правда? – Она знала, что это ложь. Карл улыбался только губами, но не глазами. Безошибочный сигнал лицевой мускулатуры. Если область вокруг глаз остается без эмоций, то приветливость, как правило, наигранна. – Как вы провели Рождество?
– Один… Я люблю быть один, – поспешно добавил он.
– Вам комфортно в настоящий момент?
– Конечно. – Он улыбнулся, как будто пытался флиртовать с ней.
Роза на это никак не отреагировала.
– Как вы замечаете, что вам некомфортно?
Он посмотрел на потолок.
– Я начинаю грызть ногти.
Роза не взглянула на его руки. Она еще раньше заметила, что ногти обкусаны. На большом пальце с одной стороны засохла кровь. Видимо, он грыз его, пока ехал сюда.
Большинство клиентов старались скрыть свои ногти и сжимали руки в кулаки, как только Роза касалась этой темы. Многим было неудобно, но только не Карлу. Его руки спокойно лежали на диване.
– В каких еще ситуациях вы грызете ногти?
– Когда я размышляю, чувствую себя неуверенно или не могу принять решения… в основном.
Честный ответ.
– Хорошо. – Роза потянулась к папке. – Эта вводная беседа бесплатная, продлится около пятидесяти минут, и счет за нее не будет выставляться суду. Если вы с этим согласны, то я хотела бы начать с общих вопросов.
Он кивнул.
– У вас восточнонемецкий акцент, – констатировала Роза. – Вы родом из Саксонии или Бранденбурга?
– Я родился в Вене. Мать отсюда, а отец из Дрездена. В 1981 году он сбежал из ГДР во время гастролей. Он был пианистом. Нам приходилось часто переезжать, так что какое-то время мы жили в Вене, Кельне, после падения стены – в Лейпциге, позднее снова в Дрездене.
– Интересно. – У Розы уже было несколько клиентов, выросших в семьях музыкантов. Но еще ни одного сына пианиста. – И теперь вы живете в Вене?
– После смерти отца мы вернулись… но мама живет в собственной квартире, – быстро добавил он.
На протяжении последующих сорока пяти минут он терпеливо давал краткие ответы на все вопросы Розы, которые она записывала в папку. С шести утра до двух Карл работал механиком в автомастерской Рубена на севере Вены, по его собственным словам, в каком-то подозрительном сарае. Старый Рубен также сбывал по дешевке подержанные автомобили, облапошивая при этом даже опытных покупателей.
Карл был единственным ребенком в семье, он без радости вспоминал детство и жил один в Вене. С матерью он поссорился; отец, центральная фигура в его жизни, кого он обожал, умер от инфаркта. Карл родился 6 ноября, как и Роза. Тоже Скорпион. Правда, Карлу всего двадцать три, он гораздо моложе ее. Теоретически он даже мог бы быть ее сыном. Вдруг она подумала, что у некоторых Скорпионов есть ядовитое жало, которое может быть смертельно для человека. И инстинктивно положила руки на живот. Еще ничего не было заметно. Она была только на четвертой неделе. Интересно, будет мальчик? Как отреагирует отец? В любом случае скоро придется ему рассказать.
А сейчас сконцентрируйся на клиенте!
Она наблюдала за Карлом, пока тот говорил. Расчетливый взгляд, уверенное поведение и хитрая улыбка характеризовали его как харизматичную личность, которая легко пленяет и подчиняет себе других. Именно таких людей непросто раскусить, чтобы добраться до сути проблемы.
– Какими тремя прилагательными вы описали бы ваши отношения с родителями?
Он подумал.
– Я любил отца. Он был умным человеком, но строгим, доминантным… и вспыльчивым.
Интересно, что Карл сразу заговорил об отце. Но даже в этом случае он описал человека, а не отношения с ним. Кроме того, Роза отметила его амбивалентные чувства. Он любил строгого вспыльчивого человека – но в этом нет ничего необычного.
– А ваша мать?
Он пожал плечами:
– Она простая женщина, работает сиделкой то здесь, то там, но как отец она себя держать не умеет.
После нескольких вопросов о родственниках, школьном образовании и интересах анамнез был готов. Роза захлопнула папку.
– У вас есть вопросы?
Карл подвинулся вперед, к краю дивана.
– Какое у вас образование?
Она усмехнулась.
– Почему вы улыбаетесь? – раздраженно спросил он.
– Потому что большинство клиентов долго ходят вокруг да около, вы же спрашиваете напрямую – мне это нравится.
Его взгляд помрачнел.
– Что в этом хорошего?
– Ну, вы производите впечатление человека, который прямиком идет к цели, не разменивается по мелочам и не тратит впустую ни времени, ни чувств.
Она зарегистрировала его еле заметный кивок.
– Полагаю, вы хотите знать все, что касается вас. Все уточнять и понимать причины и подоплеку. Это хорошая база для открытого разговора. В психотерапии в первую очередь важны отношения… и доверие.
На этот раз он кивнул увереннее. Роза достала из папки какой-то небольшой буклет и протянула Карлу:
– Мое резюме.
Он полистал брошюру.
– Я изучала медицину и параллельно с учебой ходила на подготовительные курсы в Венском университете по направлению «психотерапия». Они длились два года. Дальнейшее узкопрофильное образование – еще четыре.
– Сколько лет прошло с тех пор?
Роза подумала.
– Двенадцать.
Она заметила, как заработали колесики и шестеренки в его мозгу.
– Сейчас мне сорок лет, – предупредила она его следующий вопрос.
Парень откровенно пялился на ее стройные ноги.
– Я специализировалась на логотерапии по Виктору Е. Франклу.
– Я прочитал снаружи.
– Это не имеет никакого отношения к логопедии, – быстро добавила она. – Некоторые клиенты путают эти понятия. Моя терапия направлена на поиск смысла и экзистенциальный анализ.
Карл наморщил лоб.
Роза улыбнулась.
– Речь не о вашем финансовом положении или банковском счете, а о поиске смысла жизни, о том, как прийти к согласию с самим собой и собственными эмоциями. – Она почувствовала, что Кару не терпится что-то спросить. – Да?
– Вы не используете психоанализ… по Фрейду или тому подобное?
Психоанализ по Фрейду? От Петры Лугретти она знала, что Карл был уже у трех психотерапевтов. После четырех сеансов все они прерывали терапию и, поговорив с куратором, отказывались от этого случая. Причина была Розе неизвестна, но, судя по реакции Карла, можно заключить, что все это были отставшие от жизни аналитики, как Роза называла их про себя.
– Нет, я не использую психоаналитические методы, – медленно ответила она. – Видите ли, по-моему, этот подход слишком долгий и утомительный. Я действую по-другому. Мой метод – это в первую очередь прямой разговор. Если вы решите проходить терапию у меня, мы будем много говорить о ваших чувствах, возможно, работать с флипчартом или писать письма вашей матери, отцу и другим людям. Но отправлять их не станем.
Она выдержала паузу. Пока что Карл внимал с интересом – по крайней мере, так ей казалось.
– Но самая важная работа, – продолжила Роза, – будет происходить не в этой комнате во время наших сеансов, а снаружи… у вас на работе, в вашей квартире, при общении с другими людьми.
– Да, конечно, – пробормотал он, словно слышал все это уже сто раз. – Вы вообще знаете, как работают другие методы?
Роза улыбнулась. Его прямота бодрила.
– В Австрии признаны двадцать два метода – это значит, страховая медицинская организация платит за них. И да, большинство мне известны.
Он поднял брови.
– Психотерапевты должны ежегодно повышать квалификацию. Иногда я использую приемы, которые узнала благодаря систематическому дополнительному образованию. Мы можем, например, реконструировать и проанализировать ваши отношения с друзьями, коллегами и членами семьи или инсценировать какие-то ситуации.
– Откуда вы знаете, что это сработает?
Какой глупый! Она улыбнулась.
– Во время учебы мы сами должны были посещать психотерапевта в качестве клиентов. Минимум: двести пятьдесят часов самоосознания.
