– Хочу первой дойти до воды.
– И это все? Или у тебя еще с кем-нибудь свидание? С лешим, например? – Там, где заросли сгущались, Георгий отводил перед Юлей ветки. – Там, где развратные русалки, и лешие должны быть.
– Тоже развратные?
– А это тебе лучше знать.
– У меня свидание только с тобой! – с улыбкой обернулась Юля.
– Подожди…
– Ну?
Георгий поймал ее в объятия, крепко прижал, поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй, но тут же вывернулась из его рук, как выворачивается кошка-непоседа:
– Еще будет время, Гоша.
– Я – Георгий! – бросил он ей вдогонку.
– Уговорил!
– Буду целовать тебя на берегу озера, пока никого нет, сколько захочу!
– Ладно! – откликнулась девушка.
Ей нравилась его настойчивость.
В одном месте тропинка расходилась на два рукава.
– Ну вот, – сказала Юля. – Как это понимать?
– Об этом нас никто не предупредил. Например, твой старик.
Правый рукав был менее заметен и явно уходил в сторону от озера.
– Идем по левому, – сказала Юля. – Так будет вернее.
– Согласен, – кивнул Георгий.
И скоро лес расступился, как это бывает часто перед большой водой, и они оказались на берегу. Но это был лишь край озера. Его клин. Оно уходило вправо и расширялось там, да так сильно, что противоположный берег едва был виден.
– Там туман, справа, ты видишь? – спросила Юля.
– Я же не слепой.
– И тут прохладнее, – сказала Юля. – Тебе так не кажется?
Георгий пожал плечами:
– Да по-моему нет. Ты просто впечатлительная.
– Не думаю. Все так, как говорил Трофим Силантьевич.
Они вышли на дикий песчаный пляжик. Несколько бревнышек в стороне, у деревьев, было обращено друг к другу, в центре лежали угли от костра.
Юля и Георгий быстро разделись, пока сюда не нахлынула орда студентов. Юля была в своем черном бикини. Молодой человек засмотрелся на ее округлости.
– Хороша? – улыбнулась она.
– Не то слово.
Они двинулись в воду, зашли по щиколотки, по колено…
– Бодрит! – вырвалось у Малышева. – Озерцо непростое.
Вода оказалась чересчур холодной для озерной отмели. Но такой приятной, освежающей. Хотелось немедленно отдаться этой воде целиком, после жаркого изнурительного дня.
– Это наша голубая лагуна. – Юля зашла по пояс и легла на воду. – Кайф!
Благодать и прохлада объяла ее, и она поплыла. Ее ступни быстро работали у поверхности воды, руки энергично выталкивали воду. Георгий последовал ее примеру и двинулся вольным стилем.
– За буи не заплывай, – бросил он.
– Не буду, – откликнулась Юля и завертела головой. – А где они? Эх! Обманул!
Конечно, никаких буев тут не было и в помине, но Юле была приятна весёлая заботливость Георгия.
– Какой же вода должна быть на середине озера? – плывя рядом с Юлей, спросил он.
– Очень холодной! – ответила Юля. – Вот какой она должна быть на глубине?
– Ледяной!
Они проплыли до середины прогретого солнцем заливчика и повернули назад.
Георгий уже стоял на песке, а Юля едва доставала дна кончиками пальцев.
– Ты на голову выше меня, – сказала она и сделала небольшой рывок к берегу.
Георгий обнял ее там, где вода доходила до ее груди. Юля сцепила руки на его шее. Коснулась его и внутренне затрепетала.
– Я мечтал об этом весь день, – сказал Георгий и потянулся к ней губами.
– Я тоже.
Но поцелуй долгим не вышел. Их беспардонно окликнули.
– Я все вижу! – это был Курочкин – они с Кащиным как раз выходили на берег.
– А ты нам обещала, Пчелкина! – подхватил Кащин. – Ночью-то! Обманщица! Не держишь слово!
– Я им в морду дам, – сурово произнес Георгий. – Хочешь?
– Нет, не хочу, – с улыбкой ответила Юля. – Они мои одногруппники и просто балбесы. И потом, у них же нет такой девушки, как я? Вообще никакой нет. Вот они и завидуют. Пожалей их, – и вновь потянулась за его поцелуем. – Это и есть твой ответ балбесам, – тихо промурлыкала она в его объятиях.
– А стыд где, Пчелкина? – громко вопросил Курочкин. – Где нравственность и мораль? Развратница!
– Я за профессором схожу, – расстроенно бросил Кашин. – Пусть полюбуется на любимую ученицу!
– Все-таки я им врежу, – засопел на ухо подруге Георгий.
Но он не успел сцепиться с двумя популярными в студенческом кругу «балбесами» – на пляж вывалила вся честная компания. И скоро пир продолжался на песке, на расстеленных покрывалах.
– А где наша суперсексуальная парочка? – спросила Юля у подруги и соседки Риммы, когда после купания обе лежали на животе, грызли яблоки и покачивали ногами. Георгий в этот момент играл с другими ребятами в волейбол, и Юля поглядывала, как он, высокий, сильный и ловкий, резво передает мяч. – Остались в лагере, что ли? Решили уединиться, пока все тут? Или просто смылись в лесок?
– Ты разве не знаешь? – удивилась Римма.
– А что я должна знать?
Белокожая, немного полноватая, в красном купальнике и солнцезащитных очках, Римма усмехнулась:
– Эх ты, а еще говоришь, что всегда и все замечаешь первой.
– Так что? Не тяни.
– Они и впрямь смылись в лесок. Да только не совсем в лесок.
– Можешь изъясняться на русском языке?
– Могу. В этом самый прикол. Как мне сказали, в полукилометре от Городища есть сторожка. Ну, как охотничья избушка, что ли. Или рыбачья. Четыре на четыре метра. Короче, заброшенный домик. Об этом проговорился аспирант – помощник нашего Турчанинова. Сторожку называют «домиком любви». Туда ходят уединяться влюбленные парочки. И не только влюбленные. Все, кому хочется побыть наедине. В палатке больно не разгуляешься – все слышно. Берут с собой покрывала, простыни – и в эту сторожку. В эту ночь туда уходили двое с четвертого курса, жених и невеста, из группы Руслана. Они даже с нами у костра не сидели – сразу туда. Ну, а Руслан и Жанна пошли к ним на смену – сразу после обеда и свинтили. А домик, я слышала от аспиранта, чудо! – Римма впилась в яблоко крепкими зубами. – Запирается изнутри, кстати, – пробубнила она с набитым ртом; ей было трудно говорить и жевать одновременно, но она справлялась. – Уютно, безопасно. Эротично.
– Не поперхнись, – предостерегла Юля. – Эротоманка ты наша.
– Не поперхнусь, принцесса. Да и кого тут бояться? В этом лесу?
– Ну да, – сорвалось с языка Юли, – разве что пары-тройки ведьм.
– Каких еще ведьм? – нахмурилась Римма.
Юля вспомнила, что кроме нее эта тема мало кому известна в лагере. А большинство об этом и слышать не слышали. К своему счастью.
– Это я так, – отмахнулась она. – Тут, говорят, нечистая бродит.
Римма сдвинула очки на лоб и сделала нарочито большие глаза:
– Ты, Пчелкина, в нечистую силу поверила? Со своим трезвым умом? Вот новость! Или шутишь?
– Шучу.
– Тогда ладно, – кивнула Римма и вновь опустила очки. – Но шутка дурацкая. Провинциальная. Я тоже хочу на этот домик посмотреть.
«И я хочу», – решилась было сказать Юля, глядя на ловко подающего мяч Георгия, но не сказала. Римма положила огрызок на покрывало, надела белую панаму и распласталась, вытянув ноги. Огрызок оказался у нее перед носом. Подумав, она отвернулась и надвинула панаму на глаза.
– Не выдержу я долго без мужского внимания, – пробурчала девушка. – Засохну, как цветок без воды.
Когда подлетел Георгий, чтобы глотнуть минералки, Юля перехватила его за крепкие пальцы, призывно улыбнулась.
– Пошли погуляем, – тихонько попросила она. – Ото всех подальше, а?
Георгию предложение понравилось.
– Пошли, – кивнул он и, оглядев загоравших товарищей, бросил: – Лосев, подмени! Хочу передохнуть.
Его место на импровизированной волейбольной площадке тотчас занял другой парень.
– Куда ты, блудница? – сонно повернулась к ней Римма.
– Блудить, – пружинисто поднявшись, смело ответила Юля.
– Везучая, – буркнула Римма и отвернулась.
Когда они отошли от пляжа, Георгий взял ее за руку. Они не уходили далеко от берега озера, иногда за камышами видели, как ребята плескались в затоне и били по мячу. Слышали, как визжали девчонки и мальчишки ржали во всю глотку.
– Хорошо начинается практика, душевно, – искренне вырвалось у Георгия. – Да?
Юля призывно потянула его за руку:
– Еще как душевно. Ты меня в воде недоцеловал. Балбесы нам помешали. Помнишь?
Георгий остановился, привлек ее к себе.
– Помню.
– Так-то лучше, – с легким головокружением вскоре выдохнула она.
Потом они опять двинулись вдоль берега. Проходили мимо камышовых зарослей. И в очередной раз остановились – все для того же. Для столь упоительной близости! И вдруг… замерли, потому что услышали лающий мужской смех – он шел от озера. Прямо из камышей.
– Клюет же, клюет! – торопливо сказал мужчина.
Последовал всплеск. И вновь – грубый лающий смех. За близкой полосой камышей показалась телескопическая удочка.
– Дурёха ты, – сказал мужчина. – Сто раз тебя учил, как надо карася подсекать. Ну, а ты?
– А чо я? – зазвучал над камышами уверенный девчачий голос – и капризно, и вызывающе, и немного в нос.
– А то я, – мягко передразнил мужчина. – Ты его как плотву, а карася надо по-другому. Не вверх, а подрезать – и по воде!
