– Вот его домашний адрес и расписание лекций в университете, – сказала Гитта.
– Нужно выяснить о нём всё, что только можно, – сказала Фрида. – Особенно всякие пикантные подробности.
– Да без проблем, – отозвался Луи. – Только не бесплатно.
– Держи. – Гитта сунула ему несколько свёрнутых в трубочку купюр. – Хватит, чтобы не просыхать неделю.
Луи пересчитал деньги, покачал головой.
– Маловато будет.
Гитта с явной неохотой доплатила.
– Хорошо, – осклабился Хорёк Луи. – Теперь оставьте меня наедине с моей рюмкой.
На другой день, уже без велосипедов, прекрасная парочка прогулялась до «Артистического кафе». Посетителей было много. Судя по интеллектуальным разговорам, складывалось впечатление, что за каждым столиком сидит по профессору, а то и не по одному.
– Не припомню, чтобы ваш дражайший Кант в своей «Критике чистого разума» счёл нужным упомянуть Юма.
– Это потому что вы не читали Канта на немецком.
– А вы, должно быть, читали Юма на английском?..
И дальнейшее в том же духе.
Фрида и Гитта заняли столик неподалёку от мужчины, который курил толстую сигару и читал солидный том по математике.
– Вы тоже преподаёте в университете? – поинтересовалась Фрида.
– Я не числюсь в штате, – ответил мужчина с едва заметным американским акцентом. – Меня пригласили прочитать курс лекций.
– О, это интересно, – оживилась Гитта. – Можете ответить на несколько наших вопросов? Мы репортёры из газеты.
– А по вам не скажешь, – заметил американец. – Впрочем, почему бы и нет. Спрашивайте.
– Как вас зовут? Откуда вы?
– Гарольд Ливайн, к вашим услугам. Профессор факультета математики, Стэнфорд.
– Что именно вы преподаёте?
– Прикладную математику.
– Профессор математики… – проговорила Фрида задумчиво. – А вы слыхали о профессоре Гансе Друлингене?
– Слыхал ли я о Друлингене? – переспросил Ливайн, нахмурившись. – Я посетил несколько его лекций.
– Правда? И каково ваше мнение?
– Первую неделю он давал вводную лекцию по математической логике. Затем я посетил ещё две его лекции: одна была посвящена теории чисел, другая – непрерывным функциям. Друлинген читал лекцию, постоянно сверяясь со своими записями, ответил лишь на несколько вопросов, прочие оставил без ответа и быстро ушёл. Я говорил с ним впоследствии, он произвёл на меня странное впечатление – такой тугодум. И вместе с тем просто блестящие работы. Я даже позвонил одному своему коллеге в Америку, чтобы расспросить его о Друлингене… Впрочем, нет, оставим эту тему, она не для газет.
– Конечно-конечно, профессор, – сказали Фрида и Гитта в унисон. – Как скажете. Тем более что мы рассчитывали найти нечто более сенсационное.
– Ну да, – кивнул Ливайн. – Только сенсации и нужны нынешним читателям…
Перед возвращением домой Фрида и Гитта решили зайти в кафе «Монтень». Там они неспешно попивали коньяк и разговаривали.
– Ну, что скажешь? – спросила Гитта.
– Даже не знаю, – ответила Фрида. – Я ведь никогда не интересовалась математикой.
– Да, верно, – согласилась Гитта, – но то, что нам рассказал профессор, явно что-то значит. Не будем забывать об этом.
Фрида и Гитта вернулись в свою квартиру поздним вечером, держась за руки. Разделись и отправились в ванную – вдвоём, чтобы потереть друг дружке спинки.
Их утехи прервал внезапный телефонный звонок.
– Ну что там еще? – Гитта – нагая, мокрая, в мыльной пене – подошла к телефону и, сняв трубку, произнесла недовольным тоном. – Алло, Гитта слушает.
– Это инспектор Бертран.
– Надеюсь, у вас что-то важное?
– Убийство. Обнаружили тело иезуитского монаха. Его ударили ножом в аллее Моник, неподалёку от бара «Красный петух».
– Вам следует связаться с парижским представительством ордена иезуитов.
– Они уже в курсе. Другой иезуит опознал убитого.
– Ладно. А мы вам зачем понадобились?
– Убитого иезуита зовут Гастон Гравуа, он был профессором математики в Сорбонне.
– Вот оно что. Пусть тело пока не увозят. Мы скоро будем.
Фрида и Гитта поспешили одеться, затем вышли на улицу, остановили такси и поехали на место убийства. Там собралась целая толпа, мигали огни полицейских машин, сверкали вспышки блицев.
– Вот он, – Бертран указал на мертвеца, – лежит на спине так, как его и нашли. Кто-то ударил его ножом прямо в сердце.
– А что за книга у него в руке? – Фрида подошла, чтобы взглянуть поближе. Книга оказалась немецким учебником геометрии, написанным Давидом Гильбертом.
– Ну, что скажете? – спросил инспектор.
– Пока не знаю, – отозвалась Гитта.
– Странно, не правда ли? – отметил Бертран. – Эта книга…
– Ну, всё-таки он был профессором математики, – сказала Фрида.
– Это верно.
– Инспектор, ручку не одолжите? – спросила Гитта.
– Конечно, – сказал Бертран, не ожидая подвоха. – Вот, возьмите.
Гитта взяла ручку и деловито погрузила её в рану на груди мёртвого иезуита.
– Боже правый! – ахнул Бертран. – Что вы делаете?
– Так было надо, – самоуверенно сказала Гита, возвращая окровавленную ручку инспектору.
– Нет, благодарю, – отказался Бертран, возмущённый донельзя. – Выбросьте эту пакость.
Гитта, пожав плечами, бросила ручку в сточную канаву.
– Господин инспектор, – начала Фрида, – могу я пролистать этот учебник? Вдруг удастся найти что-нибудь.
– Да, конечно, – кивнул Бертран. – Только аккуратно.
Фрида пролистала учебник, но не нашла ни пометок на полях, ни вложенных записок, вообще ничего примечательного. Книга, похоже, была совсем новая.
Затем Фрида и Гитта обошли место преступления, постепенно расширяя круги. Полицейские наблюдали за ними с явным недовольством, но в присутствии инспектора воздерживались от замечаний. Впрочем, Фрида и Гитта так и не обнаружили ничего, заслуживающего их внимания. Тут был только мёртвый иезуит с учебником геометрии.
– Мы увидели всё, что хотели, – сказала Гитта.
Бертран вызвал им такси; подруги отправились домой. Этим вечером Фрида и Гитта не стали заходить в «Монтень», чтобы пропустить по рюмочке коньяка. Они просто вернулись в свою квартиру, разделись и в обнимку отправились в постель.
Какие же сны им снились? Возможно, они снова видели во снах мёртвого иезуита, немецкий учебник геометрии, окровавленную ручку и все остальные события минувшего вечера, которые могли причудливо смешаться в сюрреалистические видения. Но мы никогда этого не узнаем. Все, что можно было услышать, так это их лёгкое посапывание. Но настало утро, солнце поднялось над крышами, и кто-то требовательно постучал в дверь. Сон развеялся.
В дверь снова забарабанили.
– Да откройте же наконец!
– Какого чёрта в такую рань? – возмутилась Фрида. – Кто там?
– Это я, Луи. Открывайте.
– Минутку.
Фрида и Гитта накинули банные халаты и открыли дверь.
– Пока вы, пташки, нежитесь в своей тёплой постельке, я, как охотничий пёс, бегаю по городу, – недовольно сказал Луи.
– Что выяснил? – томно спросила Гитта.
– Во время войны Ганса Друлингена, как и многих других эльзасцев, призвали в немецкую армию. Кем он там служил, где именно служил – этого выяснить не удалось. После войны он учился в университете в Гёттингене, получил степень доктора физико-математических наук. Затем Друлинген приехал в Париж и сделал неплохую карьеру в качестве профессора математики в Сорбонне. И, кстати, по адресу, который вы мне дали, Друлинген не живет уже много лет.
– Узнал его нынешний адрес? – спросила Фрида.
– Конечно. – Луи достал из кармана клочок бумаги. – Вот, я записал.
Фрида и Гитта посмотрели на записку, переглянулись.
– Это в одном квартале от того места, где нашли мёртвого иезуита, – сказала Фрида.
– Одно к одному, – согласилась Гитта. – Интересная вырисовывается картина. Тут есть над чем подумать.
Луи Хорёк собрался уходить.
– Постой, – сказала Фрида. – Куда торопишься?
– У меня намечается дельце с одним армянином из Марселя, – ответил Луи.
– Подождет твой марсельский армянин, – сказала Фрида. – Выпей пока коньяку.
Луи задержался, чтобы выпить. А пока гость угощался, подруги вполголоса обменивались короткими замечаниями, касающимися текущего дела. Потом Фрида обратилась к Луи:
– Раз уж ты сумел раздобыть новый адрес Друлингена, то, может, сумеешь найти человека, который в отсутствие профессора проберётся в его квартиру и сфотографирует все его математические записи. Причём это надо сделать незаметно – так, чтобы всё осталось на своих местах и Друлинген ничего не заподозрил.
– Знаю я одного парня, – сказал Луи. – Его зовут Виртуоз Джимми, он ловкий малый. Но нужны деньги на фотоаппарат.
– Мы уже дали тебе денег на расходы.
– Этого мало. Для такого дела нужен хороший фотоаппарат – «Лейка». И Джимми себе цену знает: в конце концов, он один такой спец на весь Париж.
Гитта дала Луи еще денег, и тот отправился на поиски своего друга Джимми.
Первым делом Луи заглянул в бар «Синий волк», где за стойкой хозяйничал рослый парень с откровенно монгольской внешностью. Только степные боги знали, каким ветром его занесло из Монголии в Париж.
– Как дела, Луи? – спросил бармен с жутким монгольским акцентом.
– Плесни мне на донышко и скажи, где Джимми.
Бармен налил порцию виски, подвинул стакан Луи.
– Джимми, наверное, ищет шлюху, что обслужит его за один франк.
– Могу я отсюда позвонить? – спросил Луи.
– Запросто. – Бармен достал из-под стойки телефонный аппарат. – Кстати, за тобой должок с прошлого раза.
– Сегодня я щедрый, – сказал Луи, доставая деньги. – Вот, возьми. И оставь себе сдачу.
Он набрал номер, некоторое время терпеливо слушал длинные гудки. Наконец трубку сняли, на другом конце провода было слышно тяжёлое дыхание.
