– И что? Что в этом было плохого? – Глеб поглядел на нее невинными глазами.
– Тирания, насилие… – Девушка с вызовом выставила вперед подбородок. Артур перестал жевать и с удивлением покосился на обычно тихую жену.
– Но ведь в этом тоже можно найти приятные моменты, – понизил голос Глеб. – Женщина могла не ходить на работу, ее всем обеспечивали. Живи, радуйся. Как говорится, ни в чем себе не отказывай. И детишки присмотрены, и мужьям хорошо. Эх, а сейчас…
Вероника виновато сдвинула брови и, опустив глаза, уставилась в пустую тарелку.
– А на Валосаари до восемнадцатого века царил матриархат, – вклинился дед Леня, который до этого был увлечен лишь бутылкой с наливкой из морошки. Видимо, ее содержимое начинало заканчиваться, и моряк решил поучаствовать в разговоре. – Тут мужчин не жаловали. Вернее, как… Они на острове, конечно, жили. Участвовали, в основном, в постройке домов и ловле рыбы. Причем жилища для женщин и их детей находились в глубине острова, а мужчины селились у берега в халупах попроще. Заходил мужик в деревню, только когда женщина приглашала его к себе на ночь.
– Неплохо, – присвистнула Юля. Она заметно поднабралась, и хмельная ухмылка не сходила с ее лица.
– Да, – продолжал Леонид. – И браки приветствовались только по любви. Отдавать дочерей замуж по расчету тут было не принято, потому что в таких семьях лжи и обмана – хоть ковшом черпай. А Эльви такого не терпела.
– По-моему, это какой-то бред, – расхохотался Глеб. – Леня, не рассказывай никому этих сказок. А то возьмет и найдется какая-нибудь ярая феминистка, развернет тут агиткампанию. А мне потом благоверных мирить. Я все-таки за старую добрую семью. Традиционную.
– Поддерживаю, – поднял вилку Артур. – Паша, ты с нами? Муж – глава семьи. Ты «за»?
– Я? Наверное, за равноправие, – неуверенно ответил Паша.
– В браке всегда один подчиняется. И правильно, когда это не мужик, – продекламировал Глеб и встал, обозначая, что на этом обсуждение закончено.
– Любимая, пойдем, покажем нашим фотографам гостевой домик?
Лора вяло отложила журнал и промяукала:
– Может, ты без меня их проводишь?
– Пойдем, – продолжал уговаривать Глеб. – Сделаем еще кадр на фоне бушующего озера. Можно ведь еще снимать? – Он повернулся к Юле, чтобы заручиться ее согласием. – Аппаратура позволяет?
Юля не успела ответить.
– Нет. Не хочу, – отрезала Лора и, вскочив, побежала вверх по лестнице. Хлопнула дверь.
– Просто сама покорность, – хихикнул Артур. – Ты что-то говорил про подчинение, папа.
Глеб задрал голову и хрипло ответил:
– Дрессировать диких волчиц куда интереснее, чем покорных собачек.
Он снял с вешалки куртку, сунул в карман бутылку и направился к выходу.
– Идите-идите, – начал торопить всех Леонид, обводя глазами стол с остатками закуски и выпивки. – А я еще немного тут посижу.
Глава шестая
Паша провозился со шнурками на кроссовках и появился на веранде, когда остальные уже были там. Артур и Вероника, обнявшись, смотрели на присмиревшее озеро. Ветер немного стих, волны накатывали на берег с гулким урчанием, но уже не выглядели враждебными.
На остров опускался туман. Силуэты деревьев на фоне грязноватого неба выглядели так, будто были присыпаны белой пудрой. Все вокруг, казалось, потеряло четкие очертания, как на старых выцветших снимках.
– Я думала, мы все вместе будем ночевать в главном доме. – Юля озиралась, аккуратно ступая по вымощенной плиточным камнем дорожке. Похоже, свежий воздух подействовал отрезвляюще, и ее лицо снова приобрело прежнее настороженное выражение.
– Зачем тесниться, когда есть возможность уединиться? – растянул рот в игривой улыбке Глеб. – В вашем домике есть огромная кровать. Кинг-сайз…
– Нам не нужен кинг-сайз! – Юля остановилась как вкопанная. – Мы с Павлом не пара. Он просто мой ассистент.
«Павлом, – повторил про себя Паша. – Могла бы так нарочито не открещиваться».
– Тем не менее, в доме есть все необходимое, халаты, полотенца…
Юля нахохлилась, как маленький воробышек, понимая, к чему он снова клонит.
– Наш социопат выбрал себе вон тот. – Артур указал на домик, стоявший особняком от всех. На вершине скалы выделялись темные очертания коттеджа, затесавшегося среди сосен, упиравшихся в мутное небо.
– Это для тех, кто хочет почувствовать абсолютное уединение. – Глеб окинул дом хозяйским взглядом.
– Для таких шизиков, как Игорян, – закатил глаза Артур.
– Хватит к нему цепляться, – осекла его Вероника.
Вальяжная улыбка мгновенно сползла с лица Артура.
– А ты теперь его адвокат?
– Нет. Просто все люди разные. У него есть право не любить большие шумные компании.
– Значит, ему нравятся маленькие компании? Может быть, с тобой? Раз ты такая участливая?
– Не говори глупости. – Вероника с досадой покачала головой. – Когда выпьешь, ведешь себя как идиот!
– Получается, я теперь еще и идиот, – продолжал ерничать и заводиться Артур. – А этот упырь – не идиот. У него права… – Голос его взлетел до высоких нот. – И сколько раз вы уединялись? От таких шумных идиотов, как я?
Не дожидаясь ответа, Артур повернулся к отцу:
– Батя, дай ключ вот от этого.
Артур почти втолкнул притихшую Веронику внутрь двухэтажного домика и захлопнул за собой дверь.
– Вам тогда сюда. В пятый. – Глеб отпер дверь соседнего коттеджа. – Они идентичны с четвертым. Кухня, две спальни, два туалета… – заметив встревоженные лица Паши и Юли, успокоил: – Не волнуйтесь. Шумоизоляция здесь качественная. Чтобы закрыть дверь, поднимите ручку и проверните ключ.
Оставшись наедине с Юлей, Паша внезапно почувствовал прилив уверенности. И чего он робеет? Она всего лишь девчонка.
– Неплохой интерьер, – решил он с чего-то начать разговор. – Огоньки такие веселые вдоль стены.
– Да, симпатичные. – Девушка встала у окна и обхватила себя руками, спрятав подбородок в воротник толстовки, как будто по-прежнему была снаружи дома, а не внутри.
– И чайник есть. Можно согреть воду. Будешь чай? – предложил Паша. На круглом столике стояла белая сервизная пара, рядом аккуратной стопкой лежали пакетики чая «Гринфилд», ждавшие будущих постояльцев.
– Давай, – на автомате ответила Юля, погруженная в собственные мысли.
Протянув ей чашку, Паша тоже стал всматриваться в тени за окном. Свет постепенно угасал. Приближались темные часы, которые все удлинялись с окончанием летнего сезона. Короткие белые ночи остались позади.
– Надеюсь, они помирились, – сказал Паша, заметив, что свет в соседнем доме тоже еще горит.
– Да, этот Артур с виду такой увалень, но в гневе, оказывается, страшен.
– Ты тоже с виду лапочка, а весь день на меня крысишься… – Паша удивился, как легко у него получилось это произнести.
– Извини. Просто…
Юля выглядела потерянной. Она больше не морщила лоб, не кусала губы, не сжимала от напряжения кулаки. Ее колкие зеленые глаза сейчас выглядели печальными, даже отрешенными.
– Ты нормально справился сегодня. Для новичка даже хорошо. Спасибо.
– Ну, благодарствую, барышня. Оценили. Значит, теперь у меня есть новая профессия. Могу бросить службу в полиции и стать подмастерьем фотографа, – Паша издал короткий смешок, но Юля не улыбнулась его шутке.
– Кстати, почему ты сказала, что от меня не стоило ждать ничего толкового, от того, что я из полиции? Ты не любишь полицейских?
Юля резко повернулась, как будто он ущипнул ее, и выпалила:
– Да потому что все вы… Все – равнодушные. Полиции вообще на всех наплевать!
Ну вот, опять. Паша почувствовал, как в нем начало расти и клокотать негодование. Так всегда бывало, когда кто-то при нем начинал ругать полицию. В дежурной части, отвечая на звонки граждан, он часто слышал упреки, что его коллеги «долго едут на выезд», что «они лентяи и зря получают свою зарплату». Редко люди звонили, чтобы поблагодарить или поздравить с профессиональным праздником, недовольных замечаний и угроз пожаловаться в прокуратуру было в разы больше. Каждому не объяснишь, что на город не хватает патрулей. Ребята работают по изматывающему графику, видят своих детей чаще спящими, чем играющими. А в итоге все равно остаются виноватыми во всех бедах. Ведь никто не задумывается, что если его не убили, не обокрали, не изнасиловали, не взорвали, то это результат чьей-то работы. Принимают как должное. Все только требуют, и никто не хочет услышать друг друга.
– Дай угадаю. Ты звонила по «02» и не дозвонилась, – размеренно и сдержанно стал объяснять Паша. – Ну, вот смотри, как бывает. К примеру, нам мужик звонил, добивался, чтобы полицейские приехали к зданию правительства и расправили флаг, который завернулся от ветра. Негоже, видите ли, символу страны быть на флагшток намотанным. Даже слушать не хотел, что наша служба этим не занимается, и есть дела поважнее. Долбал нас весь день, а другие граждане потом заявляли, что они не могут дозвониться. Линия занята. Так они бы хоть подумали из-за кого? Обычно из-за таких вот «сознательных» зануд.
– Я дозвонилась, – ответила Юля, не ожидавшая такой пылкой тирады.
– И что? Не приехали?
– Приехали, – процедила сквозь зубы Юля.
– А вызывала зачем? Соседи громко музыку слушали?
Юля сверкнула глазами.
– Мою маму побили.
Паша будто уксуса глотнул. Сразу потерялись все слова.
– Ну-у-у, – только и смог промычать он, ища подходящий ответ.
– У нее были разбита губа и рассечена бровь. Кровью куртка испачкана.
– Неужели полиция не приняла заявление? – удивился Паша.
– Она отказалась писать заявление.
– Мама отказалась писать? Тогда полиция не могла ничего сделать… – Паша с сочувствием посмотрел на девушку.
– Вот и они так сказали! – с обидой выкрикнула Юля. – Но разве они не должны были разобраться? Выяснить?! Человек пострадал, а полиция только руками развела – не хочет писать заявление, значит, никого искать не будут. Ты понимаешь?! Это же несправедливо! А он… этот человек так и остался безнаказанным!
– Такие у нас законы, это не вина полиции, – попытался объяснить Паша. – Без заявления разбираться не будут.
– Да к черту такие законы! Если…
Юля метнулась к двери со словами: «Мне надо подышать».
Паша прошелся по комнате, чтобы успокоиться. Поправил висевшую на стене картину с изображением гор, присел на диван, поднял упавший на пол плед из ярких лоскутов ткани. И чего он так завелся? Пыхтел, возмущался, а у девчонки случилось несчастье. И ей никто не помог. Интересно, что произошло с ее матерью, и почему она отказалась писать заявление? Испугалась? Или покрывала кого-то? Скорее всего…
Юля все не возвращалась. Лечь спать как ни в чем не бывало Паша не мог. Даже если бы он оказался в кровати, то все равно сомкнуть глаза не получилось бы. За окном было темно и, вглядываясь в окно, Паша видел лишь свое встревоженное лицо в отражении. Он отбросил идею бежать следом за девушкой. Если он начнет ее преследовать, то сделает только хуже. Хочет подышать – пусть подышит. Возможно, Юля стоит за дверью и просто приходит в себя.
Решив скоротать время, Паша открыл сумку и достал фотоаппарат, чтобы посмотреть, что получилось из их общих стараний. Конечно, профессиональным фотографом он не был, но кнопку power нашел быстро и включил зеркалку. Дисплей ожил, но вместо позирующих Вяйнемейнена и Айно на экране была лишь чернота. Он попробовал выключить и включить заново. Но ничего не изменилось. Паша проверил карту памяти. Она была на месте, но абсолютно пустая.
Глава седьмая
Паша очнулся и, резко тряхнув головой, огляделся. Понял, что находится в гостевом домике на диване. Вероятно, задремал сидя, пока ждал Юлю. Такое с ним и раньше случалось после тяжелых дежурств. За окном уже рассвело. Но небо заволокли плотные тучи, солнечный свет почти не пробивался, и казалось, что новый день начался сразу с вечера. Паша посмотрел на часы. Восемь утра. Он с удовольствием потянулся, провел языком по зубам. Наверное, ванная комната должна быть справа от входа. В минималистичной уборной и правда оказалось все необходимое, как обещал Глеб. Паша посмотрел на свое отражение в зеркале, подмигнул небритому парню с заспанным лицом.
Может, стоит бородку отпустить? Не такую, как у Глеба, а типа шкиперской, чтобы без усов, но скулы подчеркнуть? Надо попробовать. Паша почему-то проснулся в приподнятом настроении. Возможно, свежий воздух так подействовал? Ну, подумаешь, не понравился девчонке. Все равно не зря съездил. Сейчас ему было даже жаль, что путешествие закончится скоро, после завтрака они должны сесть на катер и отправиться обратно. А уезжать совсем не хотелось.
Паша решил проверить, встала ли Юля. Интересно, когда она вернулась? Он осторожно, стараясь не шуметь, поднялся на второй этаж. Деликатно постучал в первую дверь, но ему никто не ответил. Тогда Паша медленно надавил на ручку, потянул ее на себя и заглянул в образовавшуюся щелочку. Посередине комнаты стояла огромная кровать, на которой покоилось штук десять пестрых подушек. Над изголовьем висел чей-то трофей – голова оленя с ветвистыми рогами. Ни на прикроватных тумбочках, ни на широком подоконнике, ни на полу не было ни одной вещи Юли. Вешалка на стене тоже пустовала. Пахло кондиционером для белья и полиролью. Комната выглядела так, будто в ней никого не было после горничных.
Паша вышел и постучался в следующую дверь. Снова тишина. Уже смелее, чем в первый раз, он зашел внутрь. Вторая комната была чуть меньше, но даже более уютная. В окне, обрамленном светло-зелеными занавесками, виднелся лес. Кровать у окна была наспех заправлена, на спинке висели джинсы, штанины которых были мокрыми до колен. Возможно, ночью Юля попала под дождь. На туалетном столике у зеркала лежала ее поясная сумка и тюбик бальзама для губ. «Ванильный поцелуй» – прочитал Паша и с сожалением подумал: «Похоже, Юлин поцелуй полагался кому-то неизвестному».
Наверное, она не стала будить его, когда пришла, и так же незаметно ускользнула утром.
Спустившись, Паша натянул кроссовки и вышел наружу. Студеный ветер заставил его сразу застегнуть толстовку и натянуть на голову капюшон. Вчерашняя изнуряющая жара осталась иллюзорным воспоминанием, абсолютно не вяжущимся с реальной действительностью. Он чуть не поскользнулся на деревянной лесенке, мокрой от утренней росы. Вдалеке ревело озеро. Волны поднимались опасными зубьями, врезались в берег и шипели.
Вдруг Паша увидел, что по узкой дорожке, ведущей от пляжа, к нему кто-то бежит. Пригляделся и понял, что это Юля. Судя по всему, она очень торопилась, быстро махала руками, будто преодолевала дистанцию на время. Споткнулась о корень дерева, упала, упершись ладонями во влажную землю. Волосы у нее растрепались, руки до локтей были облеплены опавшей хвоей, но она вскочила, не обращая внимания на это, и продолжила бег в сторону Паши, словно пыталась оторваться от кого-то, преследующего ее.
Добежав, Юля практически упала ему в руки. Ноги у нее подломились, как у шарнирной куклы. Она широко раскрыла глаза, полные ужаса, и повторяла:
– Там… Там…
– Что случилось? – спросил Паша. И без ее ответа он понимал, что произошло что-то страшное. За время работы в дежурной части он научился чуять беду на подсознательном уровне, как охотничий пес – затаившуюся в камышах утку. Паша ощущал ее в тревожных вибрациях голосов, в интонациях первых слов.
Юля открывала и закрывала рот, хватая воздух, и наконец выдохнула:
– Там Глеб… на камнях. Он не дышит.
