Трифонов ответил, что нужна, и они втроем с Артемом поехали в «Юпитер», а мы остались осматриваться.
Восьмой домик ничем не отличался от десятого, за исключением того, что вместо чайника на столе стояла электрическая плитка с одним блином – вещь абсолютно в стиле бабушкиного «раритета».
Макс вошел в комнату, оглядел кровати и, пожав плечами, словно оправдываясь, сказал:
– Я его не заставлял.
– А чего он вдруг поехал? – спросил я.
– Из вредности. Характер такой. Всем назло делать. Даже самому себе, – неопределенно ответил Макс. – Но здесь он долго не выдержит.
– Условия дрянь, – согласился я.
– Условия бывали и похуже. Просто не выдержит – и все. Терпения не хватит.
– Это из-за той подруги его? – высказал я свое предположение, пытаясь вспомнить, как ее зовут.
Макс кивнул и вышел.
Между домиками находился засыпанный хвоей деревянный стол с прикрепленными к нему лавками, он был покрыт темно-коричневой морилкой, поэтому почти не выцвел.
Чуть поодаль стоял кособокий ржавый мангал на высоких ножках, а за ним то ли турник, то ли оставшийся от качелей каркас.
Мы по очереди заглянули в остальные «вигвамы». Четные шли по левой стороне дороги, нечетные – по правой. В одном совсем не было стекол, в другом ступени полностью сгнили, темные пятна на полу третьего свидетельствовали о протекающей крыше. У четвертого попросту не было входной двери.
На другой стороне среди зарослей обнаружили тот самый туалет, о котором говорил Борис. Приземистое квадратное строение, отделанное белой, неплохо сохранившейся плиткой, с буквами «М» и «Ж» по краям. Дятел первый забежал внутрь и тут же выскочил как ошпаренный:
– Ужас!
Артем с Тифоном вернулись оживленные. Из их разговоров я понял, что, пока они искали кровать, успели цепануть в «Юпитере» каких-то девчонок. Точнее, девчонки сами их цепанули: подошли, спросили, откуда и как зовут. И теперь парни спорили, кто они такие. Трифонов считал, что вожатые, Артем уверял, что «дети». Однако и то и другое было не особо важно, главное, что тут в принципе были девчонки.
Вопросов, к кому подселять третьего, не возникло. Деревянный каркас с огромным трудом впихнули в проход между двумя другими кроватями в нашем, десятом, домике, и когда Трифонов с угрожающим треском его туда заталкивал, казалось, стены вот-вот сложатся. Но все обошлось. Получилась одна огромная трехспальная кровать на всю комнату: вошел – и упал.
– Фигасе аэродром, – восхитился Артем. – Представляю, как вам весело будет.
– Могу с тобой поменяться. – Тифон был явно не в восторге от перестановки.
– Не, не. – Артем протестующе замахал руками. – Я Вите только с Котиком изменяю.
– Почему он Котик? – задал Дятел давно интересующий меня вопрос.
– Потому что с виду белый и пушистый, а на деле – коварный зверь, – все еще смеясь, уклончиво ответил Артем, похлопал Дятла по спине и ушел.
Потом мы поели. Кое-как, наспех, просто бутерброды. Нарезав толстенными кусками колбасу и хлеб, Трифонов выложил их на пакет посреди стола. Макс притащил из машины упаковку баночного пива.
Дятел сунулся мыть руки, но воды, кроме питьевой в бутылках, не оказалось. Стали решать, как быть. Ведрами носить в бочку – сдохнешь. От дома, где жил Борис, чуть меньше километра.
Возить ведра на машине – не вариант. Дорога такая, что обязательно расплещутся. Тогда Артем предложил накупить больших десятилитровых бутылей и спокойно загрузить их в багажник. Это был отличный план, и Трифонов принялся восторгаться, как нам повезло, что Артем с нами поехал. Я заметил, что с момента нашего отъезда он разговаривал и советовался в основном только с ним, отчего у меня возникло странное чувство, что я там вообще не при делах и напросился, наподобие Дятла.
– Мы пойдем до церкви, – неожиданно для себя объявил я. – Позвонить надо.
Парни замолчали и с недоверием уставились на меня.
– Пешком? – спросил Артем.
– Конечно, – я решительно встал.
– Могу отвезти.
– Не нужно. Прогуляемся. Окрестности посмотрим.
Трифонов кивнул, будто я спрашивал разрешения.
Дятел, спешно запихнув в рот крошащийся кусок хлеба, вскочил за мной, попытался что-то сказать, но с набитым ртом не смог, поэтому просто припустил следом.
– Почему ты отказался? – наконец пробубнил он, когда дошли до конца улицы с домиками. – На машине – пять минут.
– Не хочу одалживаться. Подумаешь, машина. У меня в двадцать тоже, может, машина будет.
– Это вряд ли, – Дятел противно хмыкнул. – У папы нет возможности. Но я бы очень хотел машину. Вот такую, как Пандора. Ты знаешь, что у нее от «форда» только кузов? Она почти вся собрана вручную. Очень дорогая.
– А мне не нужен папа. Я сам себе куплю. Получше этой древности. Что-нибудь приличное, а не старое корыто, – заявил я специально, чтобы позлить его.
– У тебя денег нет, – хихикнул он, словно я с ним шучу.
– Будут.
– Банк ограбишь?
– Тебя продам. В рабство.
– Ну что ты, я же дохлый, – он развеселился еще больше. – Куда ты меня продашь?
– Ясное дело, не на рисовую плантацию. В секс-рабство, дебил.
– Ой, – он сделал круглые глаза. – Это опасно.
– Вот-вот. Так что не доводи меня и прекрати вести себя, как умственно отсталый. Из-за тебя они и обо мне также думать будут.
Белая, аккуратная, как с картинки церквушка с одним куполом и узкой колокольней рядом стояла прямо на дороге, а со всех сторон простирались поля с пожелтевшей на солнце травой.
На ступенях церкви полусидя развалился пожилой мужчина, о его единственную ногу терлась кошка, а вместо второй торчала обернутая штаниной культя. Рядом лежал костыль.
– Эй, пацаны, – мужчина помахал рукой. – Дайте водички.
Мы подошли.
– Воды нет, – сказал я и по тому, как он заинтересованно нас оглядел, понял, что вода была лишь поводом подозвать нас.
– Вы кто такие?
– Просто, – я пожал плечами. – Люди.
– Вижу, что люди. Откуда взялись?
– Из Москвы. Лагерь строить.
– «Юпитер»?
Я кивнул.
– Да… Строй не строй, а как раньше уже не будет, – он кисло прищурился – и все его лицо исполосовали морщины. – Я вот шестьдесят девять лет на свете живу, а лучше ни разу не стало. С каждым годом только хуже и хуже. Да что там годом. С каждым днем все хуже… Жары такой отродясь не было.
– Бабушка говорит, что в десятом году было жарче, – сказал Дятел. – Это когда торфяники горели.
– В десятом тоже плохо было, но будет еще хуже, – заверил одноногий. – Кругом только дурные мысли и негатив. Что человек природе посылает, то она ему и возвращает. А посылает он ей только злобу и отчаяние. Дурные люди, дурные поступки, дурное время и дурные прогнозы.
– В каждом времени есть свои сложности, – выдал Дятел из вежливости еще одну бабушкину цитату.
– Эх ты. Открой глаза, это уже не сложности. Это катастрофа.
Дятел вытаращил глаза, похлопал ими и покрутил во все стороны головой.
– Ничего плохого не вижу. Здесь красиво и спокойно.
– Ты либо маленький еще, либо влюбленный. Только эти ничего не понимают, не замечают и живут в слепом неведении.
– Неведении чего? – не унимался Дятел.
– Того, что все плохо и как становится хуже.
Дятел задумался.
– Я точно не влюбленный.
– Ладно, пошли, – одернул я его.
Он мог затеять дискуссию с любым сумасшедшим.
– Меня зовут Федор, – крикнул нам вслед одноногий. – Приходите, если что.
Мы немного отошли, и я уже стал набирать наш домашний номер, как Дятлу вдруг пришло что-то в голову – и он вернулся к Федору, а мне пришлось за него отдуваться и рассказывать бабушке, как мы прекрасно добрались и какие у нас чудесные условия.
Когда же Дятел вернулся, то рассказал, что пытался объяснить Федору про относительность ухудшений и улучшений. Ведь если рассматривать сегодняшний день из другой временной точки, скажем, из дней Великой Отечественной войны, то сейчас мы живем лучше. И еще, что у нас есть беспроводная связь и кондиционеры. Федор признал, что в войну условия жизни были хуже, но зато люди были открытые, добрые и честные, а сейчас – дерьмо. И вот на это Дятел уже никак не смог возразить, потому что, по его словам, ни с кем из тех времен знаком не был.
Глава 9
Вита
Квартира у Полины была огромная. Комнат семь, не меньше. Три туалета и две ванные. Широченный коридор, высокие потолки – все чистое и безупречное, как в отеле.
Встретили меня две девушки, забрали торт, сказали не разуваться и сразу исчезли.
Мимо проходил длинноволосый парень, он предложил мне подержать рыжего котенка, которого нес на руках. Пока я из вежливости гладила котенка, парень объявил, что его зовут Матвей Тихий, что он художник и уже несколько раз выставлялся в галереях. Затем принялся сыпать какими-то фамилиями, которые я, вероятно, должна была знать. Повезло, что из комнаты вышла другая девушка, и он тут же предложил котенка ей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63624146&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
И. Мартин. Дети Шини.
2
И. Мартин. То, что делает меня.
