Глава 7
– Аллилуйя! – как обычно с преувеличенным энтузиазмом приветствовала его Мелоди Круз. – Наступил следующий день! Кому-нибудь интересно, что это за день?
– Только не мне, – пробормотал Гейб, прошаркав к длиннющему дивану и плюхнувшись на него. Двадцати минут гидромассажа оказалось либо недостаточно, либо слишком много. Теперь ему хотелось одного: распластаться тут наподобие диванной подушки, и чтобы никто его не трогал.
– Так я и знала. Что ж, вот суровая правда: срок сдачи рекламного ролика для бронежилетов Гилдинга совсем на носу – так сказать, навис и вот-вот обрушится всей своей тяжестью.
Гейб застонал.
– Сообщи мне лучше что-нибудь, чего я не знаю.
– Дойдем и до этого. Но прежде напоминание: сегодня у тебя ланч с Мэнни Риверой. Это еще одна веская причина закончить ролик.
– Хорошо, хорошо, – сказал Гейб. – Зануда.
Он сел чуть прямее, но глаза отказывались полностью открыться.
– Твой почтовый ящик забился под завязку. Еще три сообщения – и придется доплачивать за превышение объема. Не стала бы обвинять провайдеров в вымогательстве, но если ты ничего не предпримешь, они переименуют свою почтовую систему в твою честь. Отделение Электронной Почты Габриэля Людовика, финансируемое исключительно им самим. Не хотела бы я, чтобы такая надпись красовалась на моем надгробии.
– Да уж. Что там?
– Наиболее полная коллекция спама во всем Лос-Анджелесе. Предложения настолько провальные, что просто удивительно, как они не самоуничтожаются.
– Есть ли что-нибудь от Кассандры? То бишь Сэм?
Ответ последовал моментально.
– Сегодня нет.
– Тогда сотри все.
– Ты уверен?
– Вполне. – Гейб зевнул. – Никакого желания возиться с почтой. У нас остался грейпфрутовый сок?
– Должен остаться, если только ты не прокрался посреди ночи на кухню и все не выпил.
Гейб со стоном поднялся с дивана. Голос Мелоди последовал за ним и на кухню, доносясь из динамиков на потолке.
– Перечислила деньги с твоего счета для уплаты очередного взноса за твою долю этой берлоги. Хочешь узнать остаток или пусть это будет сюрпризом?
– Люблю сюрпризы. – Гейб подставил стакан под кран контейнера с соком в холодильнике и кнопками выбрал: «Шесть унций, не подслащенный». От ледяного и терпкого сока заслезились глаза, и защипало в носу. Гейб прислонился к боку холодильника, крепко зажмурившись и прижав переносицу пальцами. Сон как рукой сняло, хотя усталость отступила не до конца.
– Собственно, это почти все, что касается твоего жалкого существования, – продолжал голос Мелоди. – Перейдем к мировым новостям. Малайзию по-прежнему бомбят – разумеется, благодаря налогам, которые ты платишь. Великобритания охвачена голодными бунтами, а у нас в городе цена батона хлеба, выпеченного для гурманов в ресторане «Гэтсби», сегодня утром была двадцать долларов. Заставляет задуматься, не так ли?
– Нет, – сказал Гейб. – Я ведь работаю в рекламном бизнесе, если помнишь.
– Бронежилеты Гилдинга. Сроки поджимают.
– Ладно, ладно, ты уже говорила.
Он наполнил стакан еще раз и вернулся в гостиную.
– Эй, но ты же сам произнес ключевое слово. Следи за своей речью, если не хочешь выслушивать рутинные упреки.
– На самом деле, хочу, – сказал Гейб, снова усаживаясь на диван. – Мне нужны напоминания, пока дело не будет доведено до конца.
На двух экранах инфолайна слева шли новости общего характера, а на верхнем правом – их краткая сводка, только более формальная, чем в изложении Мелоди Круз. На нижнем правом экране высвечивалось меню. Взяв пульт, Гейб включил новости популярной культуры.
– А вот и «Поп-Культ», – сказала Мелоди. – Что-нибудь конкретное или обычную смесь?
– Обычную, спасибо.
– Не за что благодарить, – и после короткой паузы, – да и некого. Вообще-то. Если бы я только знала, когда продавала свою персону для модулей инфолайна, чем в конечном итоге буду заниматься, то лучше бы перерезала себе вены.
– То же могу сказать о себе, – пробормотал Гейб, следя взглядом за мелькающими строками, представляющих собой выжимку последних событий из сетей «ФолкНет», «Общественный взгляд» и «Как ведут себя люди», с небольшими дозами информации из «Деловой сети». Новости популярной культуры были сущим кладезем материала для рекламы, а сегодня утром Гейб как нельзя более нуждался в такой подпитке.
Между фрагментом о новых предпочтениях в утреннем меню и сюжетом о неожиданном скачке интереса к видеосалонам у людей с имплантатами он заметил сокращенный вариант одного из своих роликов, который делал для фармацевтической фирмы. За него он, помнится, даже был отмечен – так, не очень значительно, просто похвалой от Национального совета фармацевтов за добросовестность и высокую степень гражданской ответственности. Это было два года назад. Что в Век Скоростной Информации равнялось вечности.
Знаешь ведь, как обстоят дела, Гейб. А что ты сделал для нас за последнее время и когда ждать от тебя новых успехов?
«Заткнись, Мэнни», – подумал он.
– Мелоди!
– Звал?
– Зачитай мне краткий перечень новостей «Поп-Культа».
Может, хоть ее голос заглушит противные интонации Мэнни, зудящие у него в голове.
– Хорошо. Что у нас тут? Свеженький репортаж о том, что теперь предпочитают есть на завтрак, который ты уже видел, и какая-то мура о том, что люди с имплантатами толпятся у видеосалонов – это ты тоже знаешь. Идем дальше: надо же, всплеск популярности имплантатов для домашних питомцев. Никто больше не хочет приучать щенков к туалету. Теперь можно приобрести породистого спаниеля с родословной, который сам себя выгуливает. Или, к примеру, купить пуделя по кличке Врач и командовать: «Врач, к ноге!». И нечего стонать. Сколько ты поставишь против вероятности, что кличка Врач сегодня одно из самых популярных собачьих имен?
– Миллион миллиардов долларов, – сказал Гейб, качая головой.
– Ты проиграл и теперь принадлежишь мне. Наверное, это странно – быть собственностью модуля инфолайна. Я, пожалуй, перенастрою все параметры системы на кулинарное порно.
Гейб погрузился глубже в мягкие объятья диванных подушек, пока волны ее голоса омывали его сознание, перечисляя содержание недавно записанных файлов. Он купил отдельный интерактивный модуль Мелоди Круз и сам установил его, настроив на постоянный юмористический режим. Временами юмор оказывался мрачноватым, а Кэтрин называла его ретроградом с пристрастием к беззаботным новостям. Похоже, Кэтрин не видела разницы между беззаботным и смешным.
С того места, где он сидел, дверь в кабинет Кэтрин была не видна, да и смотреть туда было незачем. Дверь эта постоянно была заперта, а специальный барьер белого шума надежно защищал от юмора Мелоди Круз чувства Кэтрин, когда та совершала на консоли за стенами кабинета свои сделки с недвижимостью. Герметически изолированная Кэтрин Мириджанян. Может, она спала и ела там же. Сам он последнее время жил в комнате для гостей, поэтому не мог сказать точно, пользуется ли она их общей спальней. И замечает ли, что он туда не заходит.
Как знать, если бы у них было больше детей, пусть хотя бы еще один ребенок… Он внутренне содрогнулся. Если учесть ситуацию с имеющейся дочерью, мысль абсурдная. Но все же, пока Сэм не подросла, в их отношениях с женой была самая лучшая пора. Продлись она дольше, возможно, они с Кэтрин научились бы ладить друг с другом.
Нет, все равно абсурд. Больше детей – шире круг людей, которых он мог бы разочаровать, а для Кэтрин это расширило бы круг лиц, которые могли бы расстроить ее.
Послышались легкие щелчки – это распечатывалась дверь кабинета Кэтрин, значит, она сейчас появится.
– Мелоди!
– Что, опять ты? То есть, чего тебе?
– Отправь мне все в офис. Там просмотрю.
– И резюме новостей тоже?
– Да. Замолкни. Но оставь инфолайн в режиме реального времени.
Он сидел в напряженной позе. Времени ускользнуть к себе в гостевую и подождать, пока Кэтрин не уйдет, уже не осталось. Может быть, она не обратит внимания, что инфолайн включен, и просто займется своими делами. Так бывало уже не раз.
В следующую минуту он пожалел о своих трусливых мыслях, как с ним всегда случалось при виде жены, пожалел обо всем, а в особенности о том, что их отношения бесповоротно испортились. Она относилась к тому типу женщин, чья внешность с возрастом становится только интереснее. Ближневосточные предки наградили ее крупными сильными чертами лица и шапкой густых волос, какую большинство людей могло обрести лишь в салонах красоты за большие деньги. Кожа имела глубокий медовый оттенок и сейчас выглядела немного темнее, чем в их последнюю встречу. Раз в месяц к ней кто-то приходил подкрасить-подвести, хотя, по его мнению, и так было хорошо. Натуральный цвет лица Кэтрин ему всегда казался идеальным, и руки тоже: они были красивыми и ухоженными, с аккуратным неброским маникюром – никаких длинных кроваво-красных ногтей. При взгляде на ее руки он всегда вспоминал с грустью, что в ней есть то, что он никогда не переставал любить, только теперь непонятно было, как до этого дотянуться.
– Я еду показывать дом, – сказала она, встав у дальнего конца дивана.
Гейб непонимающе мигнул, а потом осознал, что она сообщает ему, куда собирается пойти. Он приглушил звуковое сопровождение инфолайна.
– Дом? Ты имеешь в виду часть дома в кондоминиуме?
Она покачала головой и поправила свой длинный пурпурный жилет с синеватым отливом.
– Отдельный дом. Владелец продает его вместе с участком.
Гейб изобразил улыбку.
– Причем даже не на Разломе Сан-Андреас? Это замечательно. Рад за тебя.
– Радоваться пока преждевременно, – несколько натянуто отозвалась она. – Сделка еще не завершена, но покупатели могут заплатить требуемую сумму.
Она снова провела руками по жилету, проверила, на месте ли платиновые запонки на рукавах блузки, стряхнула невидимую ворсинку с узких брюк.
– Ну что ж, тогда удачи. Надеюсь, все пройдет удачно.
Ее полные губы дернулись.
– Если сделка состоится, удача тут будет ни при чем.
Гейб покаянно кивнул.
– Да, конечно. Я совсем забыл.
Она стояла и смотрела на него без всякого выражения, а он вдруг вместо обычного сожаления, что они отдалились друг от друга, поймал себя на мысли: как вышло, что мы вообще были когда-то близки?
– Комиссионные за нее позволят мне тоже приобрести дом. Один подходящий скоро выставят на продажу. – Она медленно обвела гостиную взглядом, прежде чем снова посмотреть на него.
Нахмурившись, он тоже огляделся.
– И?
Она молчала.
– И что дальше? Ты хочешь сказать, что собираешься переехать в собственный дом? Так?
– Да, – она облизнула губы. – Я хочу переехать в собственный дом.
– Ладно. Достаточно было просто сказать… – тут он запнулся. Внезапно, будто ощущение волны, стремительно затопляющей его в виртукостюме, на него нахлынуло осознание. – Ты хочешь переехать в собственный дом. Не мы вместе, а только ты. Одна.
Благородные черты ее лица выразили нечто, напоминающее сожаление.
– Примерно это я и хотела сказать.
– Примерно? Не похоже на тебя. Ты никогда не полагаешься на случай и во всем любишь точность.
Она, как бы защищаясь, чуть выше подняла подбородок.
– Это нелегко сказать.
Он медленно выдохнул и откинулся на спинку дивана.
– Да. Я понимаю.
– Прежде это мог быть дом для нас обоих, – с неожиданной горячностью сказала она, опершись на боковой валик дивана. – Именно такую картину я рисовала в своем воображении. Если ты думаешь, что мне не больно с ней расставаться, значит, все обернулось к лучшему.
Казалось, грейпфрутовый сок прожигает дыру у него в желудке.
– Правда, Кэтрин? Скажи честно: тебе больно оттого, что это касается нас с тобой, или по той причине, что твои шансы на успех в Долине становятся тогда меньше ста процентов?
Теперь глаза ее сверкали от ярости.
– Пока я живу здесь, мои шансы равны нулю.
– И ты не можешь нас простить за это, верно? – Он покачал головой. – Мы с Сэм тебе все испортили.
– Кассандра – ребенок. А что ты можешь сказать себе в оправдание? – Она подошла ближе и села на соседнюю с ним диванную подушку, ровно посередине, и Гейбу подумалось, что работа с недвижимостью воспитала в ней глубинное чувство собственной территории. – Уже семь лет назад мы могли бы жить в собственном доме, если бы у тебя было, – в поисках подходящего слова она запнулась, – хоть что-то. Ты мог бы делать карьеру, а не топтаться на месте, и сейчас занимал бы хорошую должность. Я все надеялась, что ты очнешься и поймешь, что растрачиваешь силы зря. Тогда у нас был бы этот дом и, возможно, по-прежнему была бы дочь.
– У меня есть дочь, пусть даже она живет сейчас сама по себе, – резко возразил Гейб. – Она тебе не дом, не придает веса в обществе.
– Если бы тебе хватило ума повернуть свои заслуги на работе себе во благо, может быть, Кассандра и не стала бы бродягой, скитающейся по дырам, где обретается всякий преступный сброд…
