«Да много чего», – думаю я. Но лишь ухмыляюсь и качаю головой, словно совершенно нормальный, беззаботный подросток, посещающий далеко не первую в своей жизни вечеринку…
– Что ж, я Картер. И тоже друг Дуайта. И, э-э, я отсюда. Вообще-то, из Орландо, но мы переехали во Флориду, когда мне было около трех лет.
– О, круто, – говорю я, пару секунд переминаюсь с ноги на ногу и улыбаюсь.
– Принесу еще выпить, – извиняется Дуайт.
Во внезапном порыве я поднимаю палец, жестом попросив Энди и Картера подождать, и обращаюсь к Дуайту:
– Подожди секунду, я пойду с тобой.
Хотя у меня нет ни малейшего намерения пить. Дуайт не останавливается, но мне удается догнать его.
– Все в порядке? – взволнованно спрашиваю я.
– О чем с тобой говорил Брайс? – поворачивается он ко мне.
– Да так, о всякой ерунде, – пожимаю я плечами.
– О ерунде. – Он вскидывает бровь, а один уголок рта поднимает выше другого, так что получается наполовину улыбка, наполовину ухмылка. – А поподробнее?
– Ну, мы просто… болтали, – снова пожимаю я плечами.
– О чем?
– Да какая разница?
Наверное, получилось резковато – Дуайт поднимает руку ладонью вперед, словно сдается.
– Мне просто любопытно, вот и все. У Брайса Хиггинса не самая… э-э… лучшая репутация в том, что касается девушек.
– О чем ты?
Теперь Дуайт пожимает плечами.
– Не знаю, правда ли все это, я только слышал разное. Слухи. Ну, знаешь, обычные школьные сплетни, которые передают друг другу. Просто, судя по слухам, он не самый хороший парень на свете. Могу и ошибаться, но осторожность никогда не помешает.
– И что это меняет? Я всего лишь поболтала с ним.
Дуайт издает звук, похожий на кряхтение, но это может быть и вздох: получается нечто среднее. Судя по этому звуку и взгляду – приподнятые брови и сочувственное выражение лица, – я догадываюсь: Дуайт не считает Брайса парнем, с которым можно «всего лишь поболтать».
А может, так и есть. Что я знаю о парнях? И если уж на то пошло, что я знаю о Брайсе? Разве несколько минут разговора с ним дали мне полное представление о том, какой он человек?
– Осторожно, – вдруг говорит Дуайт, протягивая руку, чтобы остановить меня. Я отшатываюсь и роняю стаканчик, который все еще держала, – содержимое выплескивается на мои ноги и сандалии.
– Чтоб его, – бормочу я себе под нос. Отлично. Теперь я точно буду вонять выпивкой, когда вернусь домой. Остается надеяться, что одежда и обувь не безнадежно испорчены.
Ух ты. Вот уж не ожидала у себя такой мысли.
Однако я выбрасываю ее из головы и поворачиваюсь к Дуайту:
– Зачем ты меня остановил?
– Медуза, – кивком указывает он на землю.
Опускаю взгляд и, конечно же, вижу мертвую медузу, лежащую на песке. Похоже, это на нее тогда глазели Брайс и остальные. Некоторое время я размышляю, не обнаружили ли они ее еще живой и просто ничего не сделали, чтобы помочь.
Люди иногда бывают такими. Не хотят думать о последствиях. Да и зачем им это? Они веселятся. Иногда даже не понимают, что кто-то попал в беду, пока не становится слишком поздно.
Еще мгновение я смотрю на мертвую, присыпанную песком медузу, и наконец обхожу ее. Дуайт снова шагает рядом и рассказывает о своих друзьях, заставляя меня смеяться и улыбаться. А когда я смеюсь, улыбаюсь и болтаю, кажется, что прежней меня никогда не существовало.
Глава 6
Встречают по одежке, провожают по уму.
Наверное, мы все так делаем. Отворачиваемся от облезлого кота, сидящего у мусорных баков, или принимаем парня в костюме от Prada, с часами Rolex и прижатым к уху телефоном BlackBerry за высокомерного бизнесмена с большим самомнением.
Считается, что нельзя судить «по одежке». Но также утверждается: первое впечатление уже не изменить.
Вот почему я провожу почти все выходные, пытаясь решить, что же мне надеть в первый день школы.
В нашем районе живут сливки среднего класса: просторные дома, безупречные лужайки перед домами и сверкающие машины на подъездных дорожках. Подозреваю, что многие дети здесь из богатых семей. Но Мидсоммерская школа не частная.
Я бы не возражала, если бы это оказалась одна из тех школ, где учеников заставляют носить форму. Ну, знаете, где за обучение нужно платить и преподаватели естественных наук – все «доктора» и «профессоры». По крайней мере, тогда мне не пришлось бы все время беспокоиться о том, что же надеть.
Раньше я об этом не переживала. То есть был, конечно, один год, когда я уделяла повышенное внимание гардеробу, – после того как похудела. Я старалась одеваться получше, стремясь показать всем, что больше не являюсь Толстухой Мэдди. Разумеется, это не сработало, – никто моих усилий не заметил, а если и заметил, то не придал этому никакого значения.
В понедельник утром я встаю за полтора часа до школы, чтобы успеть сделать прическу, и немного накраситься, и при этом иметь запас времени для выбора наряда.
На улице жарко и влажно. А что наденут другие девушки? А если я слишком нарядно оденусь? Что, если я, наоборот, недостаточно нарядно оденусь? А если, если, если?..
Мама стучит в мою дверь и заглядывает в комнату.
– Ты рано встала, – замечает она, входит и ставит на тумбочку кружку с травяным чаем.
– Мне нечего надеть! – кричу я в отчаянии, дергая себя за кончики волос.
Мама собирает одежду, которую я бросила, обратно в шкаф, и гору «возможных вариантов», разбросанную по моей кровати… и начинает смеяться.
Я стискиваю зубы. Она вообще мне не помогает!
– Никогда бы не подумала, что услышу от тебя такое, Мэдисон, – затем говорит мама. При этом в ее голосе слышится… да, в нем слышится почти гордость.
Я лишь громко фыркаю и возвращаюсь к шкафу. Наверняка там есть что-то идеально подходящее. Должно быть. Такое в повседневном стиле, но весьма приятное на вид.
– Не буду мешать, – пятится мама подальше от хаоса в моей спальне. – Мне уже пора на работу. Но, пожалуйста, прибери это все перед уходом.
– Да, мам, – раздраженно отвечаю я.
Прежде чем уйти, она целует меня в щеку и сжимает мне плечо.
– Все будет хорошо, Дайс[3 - В переводе с английского Дайс (Dice) означает «игральный кубик», «игральная кость».]. Не волнуйся. Ты у меня сильная.
– Спасибо, мама, – грустно улыбаюсь я.
Меня так прозвали еще в детстве. Я не умела выговаривать свое имя, только его сокращенный вариант – Дайс. К моему стыду, прозвище так и приклеилось.
Я в школе за тридцать шесть минут до начала занятий.
Меня подбросил папа, поскольку я не знала дорогу и могла безнадежно заблудиться и опоздать в свой первый день.
И я просто ошарашена, увидев время на экране мобильника и осознав, что явилась в несусветную рань. Ворота напротив главного входа открыты, но, когда я подхожу к двери, вокруг никого нет.
По одну сторону от входа в школу находится лужайка с целой кучей выкрашенных в черный цвет деревянных скамеек для пикника. По другую – автостоянка. Там уже припарковано несколько машин, но, полагаю, большинство принадлежит учителям.
Гравий на основной дорожке неровный, и я пошатываюсь на трехсантиметровых черных шпильках. Они не слишком тонкие или высокие, но я совсем не умею ходить на каблуках. Даже на маленьких. Это оказалось сложнее, чем ожидалось.
После всех метаний я остановила выбор на джинсовых шортах и белой майке. Еще надела нежно-розовый шарф, просто чтобы добавить к наряду аксессуары. Подумала: если это покажется слишком вычурным, его всегда можно снять.
Я слишком много об этом думаю – знаю, знаю. Но мне страшно. А когда человек так напуган, как я, трудно не загоняться по поводу каждой мелочи.
В мое левое ухо вставлен наушник от айпода, который лежит в кармане. Да, я чувствую себя здесь намного счастливее и увереннее, чем когда-либо в Пайнфорде, но все же пока не настолько, чтобы идти на занятия без «бронежилета».
Там, в Пайнфорде, я носила наушники постоянно, даже в классе. Не обязательно в них звучала музыка, но так мне было спокойнее. А слушая музыку, я могла отключиться от остального мира, игнорировать насмешливые, грубые комментарии в свою сторону или чересчур назойливых людей. Я не намерена и здесь все время ходить в наушниках. Но сейчас нуждаюсь в них. По крайней мере, сегодня утром.
Вслушиваюсь в звуки гитары, контрабаса, барабанов и вокала – музыка перекрывает сильный и громкий стук сердца. И даже не замечаю машину, пока не раздается гудок.
Подпрыгнув от неожиданности, выдергиваю наушники и разворачиваюсь. Пытаясь удержаться на этих проклятых каблуках, я не обратила внимания, что шла прямо посередине дороги.
– Разве мама не учила тебя, переходя улицу, смотреть по сторонам?
Вот так повезло. Это Брайс.
– Ага, – говорю я, поскольку он ждет ответа. – И что дальше?
Мысленно тут же морщусь от своего язвительного тона. Обязательно быть такой грубой? Почему с людьми я веду себя как полная дура? Хоть бы раз в жизни повела себя круто.
Но Брайс, высунувшийся из окна, смеется. Оглядываю его машину. Она серебристая и очень блестящая. Это кабриолет Lexus, который наверняка стоит немало; но ржавчина на переднем бампере и царапины, заметные на двери, наводят на мысль, что он подержанный.
– Ты рано, – произносит Брайс после долгой паузы.
Я стою в неудобной позе, одной рукой прижимая сумку к плечу, в другой держа наушники. Чувствую, как начинаю краснеть, и пытаюсь побороть это, но сердце лихорадочно бьется от того, что меня так разглядывают.
– Похоже на то. Однако очевидно, я не одна такая, – парирую я.
Брайс поворачивается на сиденье, пытаясь посмотреть назад, и мне приходит в голову, что, возможно, он не отличается острым умом. Или, может быть, просто дурачится. Как бы то ни было, я бросаю:
– Речь о тебе, вообще-то.
– Да, я, пожалуй, рановато… – смущенно смеется он, снова глядя на меня. Он такой милый, рассеянно думаю я. – Но слушай, раз так вышло, я могу показать тебе школу!
– Э-э…
Давай соглашайся! Ему интересно! Такие парни, как он, не разговаривают с такими девушками, как ты, если им это не интересно! Соглашайся!
Я улыбаюсь.
– Да, конечно, это было бы здорово! – Я выпалила это так быстро, что он на мгновение растерялся, пытаясь разобрать слова. С досадой прикусываю изнутри щеки.
– Потрясно. Встретимся на ступеньках перед школой.
– Договорились. – Я отхожу с дороги, чтобы Брайс мог проехать, и, как только он проносится мимо, иду к дверям.
Средняя школа Мидсоммер представляет собой большое кирпичное здание высотой в четыре этажа. Судя по сведениям на школьном сайте, оно было возведено в девятнадцатом веке. Серые каменные ступени ведут к огромным деревянным дверям с большими, богато украшенными черными железными ручками. Окна сверкают в лучах утреннего солнца. Зрелище весьма впечатляет – и ужасно пугает.
Я иду потихоньку, поскольку в этих туфлях на рыхлом гравии ощущаю себя очень неуверенно. Добираюсь до нижней ступеньки, и тут Брайс внезапно оказывается рядом со мной.
– Что слушаешь? – интересуется он, пока мы поднимаемся, и, прежде, чем я успеваю ответить, хватает свободный наушник. Пытаюсь выдернуть его обратно – слишком поздно. Брайс уже узнал песню.
– Джесси Джей?
– Это была группа My Chemical Romance, – бормочу я. Потом, громче, рассказываю честно: – Моя сестра купила этот альбом, и она…
Собираюсь объяснить, что она тайком закачала эту музыку в мой айпод и мне вдруг понравилась одна из песен, но Брайс меня перебивает:
– В модной музыке нет ничего плохого, Одиночка. – Он выдает сногсшибательную улыбку, от которой девушки, наверное, впадают в экстаз. Мое сердце уж точно забилось быстрее.
– Конечно, – с сарказмом отзываюсь я. – Скажи это приезжей из Мэна.
Брайс снова смеется, сообразив, как забавно звучит слово «модный».
– Модница. Думаю, мне это больше по душе, чем Одиночка. Ты, кстати, так и не назвала мне свое имя.
– Знаю.
Я скорее чувствую, чем вижу, как Брайс смотрит на меня. Краем глаза замечаю, что он улыбается мне, весело сверкая большими карими глазами.
Вообще-то, я чувствую себя такой… крутой. Почти кокеткой. Девушкой, которая умеет правильно общаться с таким парнем, как Брайс, Мистер Популярность.
Нетвердым шагом поднимаясь по ступенькам, я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться ему в ответ, и автоматически перестаю смотреть под ноги; собираюсь уже открыть рот, и тут…
Шлеп.
