Я до сих не могу понять, что именно было странно – сама Пеппер с ее пронзительно глядящими на меня голубыми глазами или тот факт, что меня просто кто-то заметил. Но я скучал по этому ощущению странности, когда все закончилось – примерно через месяц она стала такой же, как все вокруг: зацикленная только на своих оценках и экзаменах и не видящая дальше своего носа.
Возможно, поэтому я и дразню ее больше, чем остальных примерных ребятишек – дурацкие клички, шуточки, случайно пинаю ее стул. Потому что скучаю по тому вниманию, что получал от нее. Я знаю: она была другой. Она так же не подходит этому месту, как и я.
Классный час, вопреки названию, длился всего полчаса, но миссис Фэрчайлд, как обычно, сделала его настолько скучным, насколько вообще возможно и даже больше. Я мог видеть, как ученики вокруг меня тайком достают телефоны и начинают строчить сообщения – только со своего места я увидел как минимум троих ребят, сидящих в «Визле». Я обвел взглядом комнату, чтобы проверить, пользуется ли им кто еще. Затем я заметил, что и Пеппер слегка наклонилась.
– Ты пишешь сообщение?
Она подпрыгнула. Буквально подпрыгнула на стуле: я видел, как она оторвалась от него на пару сантиметров.
– Не твое дело.
– Ты в «Визле» сидишь?
Она посмотрела на меня с серьезным видом.
– Ты видел письмо Ракера. Я не хочу, чтобы меня застукали с этим приложением.
Ауч.
Она вернула пальцы на экран и продолжила набирать сообщение, не отрывая взгляда от доски. Должен признаться, впечатляющее зрелище.
– Здесь учатся, Пепперони.
Она закатила глаза и убрала телефон обратно в рюкзак. Я подумал, неужели она правда решила, что я сдал бы ее Ракеру? Сама мысль об этом обижает сильнее, чем ее «Я видела, как ты пил «Кул-Эйд»» (что, если честно, было самым отвратительным из всего, что я делал под давлением одноклассников).
Я собирался сказать что-нибудь примирительное, но заметил краем глаза, что Пол тоже раскрыл рот. Мне не нужно никакого периферийного зрения, чтобы увидеть это – полкласса точно заметило, – потому что Пол настолько ярко демонстрирует свое настроение, что, я уверен, люди в Бруклине могут намочить указательный палец, поднять его по ветру и узнать, в каком состоянии сейчас находится Пол. Но, как только он поднял голову и наши взгляды встретились, я понял – что бы ни привело его в возбуждение, это не сулит мне ничего хорошего.
Он уже было набрал воздуха, чтобы сказать мне что-то, но, прежде чем он успел это сделать, к счастью, прозвенел звонок. Пол вскочил со своего стула настолько быстро, что едва не ударился своими костлявыми коленями о парту, и схватил меня за рукав.
– Ты видел?
Я бросил взгляд на место Пеппер – ее уже там не было.
– Видел что?
Пол трясущимися руками вытянул телефон передо мной, что, если подумать, было максимально тупо. Еще до истории с «Визлом» нам не было разрешено доставать свои телефоны во время занятий. Однако я увидел знакомую шапку твиттерского аккаунта нашей кулинарии, и все мои переживания о возможных наказаниях сразу вылетели в окно.
– Боже мой.
– Потрясающе, правда?
– Потрясающе? – Я выхватил у него телефон и моргнул, приблизив экран к лицу, словно это могло стереть три тысячи ретвитов и невероятное количество лайков на твите, который я опубликовал утром. – Родители выпотрошат меня, как гребаную рыбу.
– Следи за языком, – пробормотала миссис Фэрчайлд, которую, по-видимому, телефон в моих руках не интересовал от слова совсем.
Сердце колотилось у меня в горле, и я думал, голова взорвется. Моему отцу в принципе не нравится то, что у нас есть аккаунт в «Твиттере», что уж говорить о том, чтобы он привлек внимание общественности.
– Как это могло произойти?
У нас шестьсот сорок пять подписчиков. Я знаю точную цифру лишь потому, что она меняется крайне редко. До данного момента больше всего внимания получил твит Итана с мемом о ранних тренировках команды по прыжкам в воду, который он запостил случайно, а боты его ретвитили.
– Маригольд ретвитнула вас, – сказал Пол.
У меня пересохло в горле. Маригольд – поп-звезда восьмидесятых, которой мама просто одержима. Она одна из немногих наших клиентов, которые до сих пор к нам заходят.
Сама того не подозревая, она обеспечила мне домашний арест до следующего года. Впервые я думал, что мог бы получить немного одобрения за свои действия в «Твиттере», но теперь мне придется бесплатно пахать в кулинарии и пахнуть, как индюк, вплоть до Рождества.
Потому что у Маригольд, как выяснилось, двенадцать с половиной миллионов подписчиков. И мне не надо быть математическим гением, чтобы знать, что она получает огромное количество ретвитов, даже когда просто вздыхает. Вы только подумайте, она ретвитнула нас, но за то время, что я просто стоял и пялился в телефон, нас ретвитнуло еще двести пятьдесят человек.
Я зашел на ее профиль и увидел, что после ретвита она написала еще кое-что: ««Высшей лиге бургеров» должно быть стыдно! «Мамины тосты» совершенствовали рецепт тостов «От бабули с любовью» еще до того, как этот гаврик появился на свет».
Под «этим гавриком» она, видимо, подразумевала мультяшного круглолицего веснушчатого паренька в бейсболке и с рожком таящего мороженого в руке, который являлся эмблемой «Высшей лиги бургеров». В рекламе он всегда делает выкрутасы с этим мороженым и говорит: «Добро пожаловать в высшую лигу!» Мне надо было что-нибудь придумать и как можно скорее, потому что родители меня по голове не погладят, когда я вернусь домой.
– Ты популярен! – восторженно сказал Пол.
– Я обречен.
Я вернул ему телефон и стал осматривать коридор в надежде найти Итана. Мне было интересно, знает ли он о случившемся. Не то чтобы это имело особое значение – ничто не спасет меня от очередной длинной лекции, в которых наш папа ух как силен. Думаю, эта будет из разряда «терпение – добродетель» – иными словами, «ты должен думать, прежде чем делать что-либо». Должен признать, у меня есть глупая привычка открывать рот до того, как мозг отфильтрует мысль до приемлемого формата (ну, или твит).
Но если я поступил плохо, наша мама как-то сделала кое-что гораздо хуже. Однажды она напугала парня-грабителя с настоящим ножом, швыряясь в него мясом и громко крича. Так что мой пыл не так уж и аномален для нашей семьи.
Тем не менее это был один из моментов, когда я жалел, что не последовал совету отца. Если мне удастся выйти сухим из воды, это будет настоящее чудо. Из-за Маригольд у меня теперь будет нервный тик до конца жизни каждый раз, когда я услышу любой хит восьмидесятых.
Пеппер
Волк
«Ты молчишь весь день. Я уже начал думать, что ты вошла в число тех, у кого Ракер успел конфисковать телефон. Удачи тебе».
Я уткнулась лбом в дверцу своего шкафчика в раздевалке. Последний звонок прозвенел минут десять назад, и за это время Тэффи успела написать тридцать два сообщения.
«Что ты об этом скажешь?» – говорится в ее последнем сообщении. Я украдкой взглянула на скриншот твита, который она мне отправила. Это было селфи парня, который держал в руке огромный пакет из «Мака», его рот забит картофелем фри. На фотографии надпись: «Прожарь-ка меня, детка». Это один из нескольких тысяч твитов, которые мы получили сегодня в рамках нашей акции #ПрожаркаОтВЛБ, и мы пытались ответить хотя бы на пару сотен из них.
Под «мы» я подразумевала себя, потому что Тэффи, кажется, вообще не понимает значение слова «сарказм».
Я набрасывала ответы и отправляла ей так быстро, что мне даже не нужно было время на раздумья: «Жечь мусор незаконно».
Для публикации Тэффи нужна примерно минута, а потом она еще минут пять будет искать другого счастливчика, которому можно ответить, и еще десять минут потратит на попытки придумать что-нибудь самой. И только после этого она напишет мне. К тому времени я буду уже в бассейне – чего я жду с нетерпением, потому что это единственное место, где Тэффи меня не побеспокоит.
Не то чтобы я не любила плавать. Мы с Пейдж плавали в летней лиге, когда были маленькими, и даже в шесть лет я плавала наравне с другими ребятами. Это было так весело: мы практически не соревновались и играли в Уно в перерывах между заплывами. А после занятий по плаванию мы упрашивали родителей купить огромную печеную картошку в фургончике на углу улицы. С тех пор как мы переехали, я больше не плавала ради удовольствия. Здесь ребята занимаются только для того, чтобы получить грамоты, которые украсят их абитуриентские портфолио. Сотни часов тренировок, выбеленные от хлора волосы, пот и слезы – и все только ради нескольких напечатанных слов.
– Эй, Пеп. Ты идешь, или мне начать разминку?
Пеп. Я ненавижу это прозвище. Возможно, ненавижу даже больше, чем придуманное Джеком Кэмпбеллом Пепперони.
А может, дело не в прозвище, а в человеке, который меня так называет.
– Я уже иду, – сказала я Пудже, убирая рюкзак в шкафчик. У меня такое чувство, что вместе с ним я запираю там Тэффи. И Волка тоже.
Пуджа убрала волосы под шапочку для плавания и показала мне большой палец.
– Как скажешь!
Я подождала, пока она не скрылась за углом, чтобы закатить глаза. Этот обмен любезностями мог показаться окружающим весьма безобидным, но я знала Пуджу – мы с ней во всех сферах в школе идем ноздря в ноздрю с того самого момента, как я сюда поступила. Мы получаем практически одинаковые баллы на экзаменах, на заплывах наши результаты отличаются на миллисекунды, и даже одинаково долго консультируемся у учителей. Наше с Пуджей соперничество стало настолько привычной частью жизни, что, я уверена, когда я буду на смертном одре, она позвонит мне и, как обычно, начнет хвастаться, что собирается умереть раньше меня.
Если спор за право умереть первой я готова проиграть, то провести разминку в первый день сезона не позволю ни за что. Я сама заработала право быть капитаном женской команды по плаванию. В этот раз моя победа была абсолютной: я получила больше голосов. Тренер Мартин сделала Пуджу вице-капитаном, возможно, для того, чтобы смягчить ее настрой, но это только усилило мою решимость не позволить ей свергнуть меня в первые часы нового сезона.
Я направилась к чаше бассейна, в воздухе стоял тяжелый запах хлора. Возможно, я не должна сильно любить этот запах, а может, и не люблю. Это тот тип запахов, который причиняет тебе боль, который занимает практически все место в легких и может переместить тебя во времени. Ты можешь быть в своем последнем сезоне, можешь вернуться на пять лет назад, а можешь вообще оказаться в детском бассейне в забавных нарукавниках.
Ностальгия несколько выбила меня из колеи, но я быстро пришла в себя, увидев, что в бассейне уже кто-то занимается – я могла видеть руки и ноги, поднимающиеся из воды в движении.
На секунду я застыла, ужаснувшись, что Пуджа могла уже начать тренировку без меня. Что я буду выглядеть как идиотка перед всей командой, потому что я задержалась из-за этих проклятых твитов. Но затем я увидела, что она, разъяренная, стоит прямо передо мной.
– У нас проблема.
Я проследила за ее сердитым взглядом на стенку бассейна, понимая, что не знаю человека, который держался за бортик и вытряхивал воду из своих очков. Я взглянула на дорожки и увидела, что там плавает учеников пятнадцать – достаточно, чтобы занять большую часть дорожек, что не разрешается, если в бассейне должно проходить занятие, но мало, чтобы быть нашей командой по плаванию.
Кто-то подплыл к тому краю бассейна, где стояли мы с Пуджей, и в развороте так мощно оттолкнулся от стенки, что облил нас водой. Я не могла разглядеть лица, но, кто бы это ни был, он ухмылялся, я могла почувствовать это, словно он ухмылялся всем телом. И тогда я поняла, что это не кто иной, как сам Джек Кэмпбелл и его банда неудачников, именуемая школьной командой по прыжкам в воду.
Пужда все еще пребывала в шоковом состоянии, когда я направилась в сторону бассейна, бормоча:
– Я разберусь с этим.
Я набрала побольше воздуха в легкие и с разбега прыгнула в бассейн, практически догнав Джека этим прыжком. Еще через несколько секунд я настигла его и схватила за стопу. Он продолжил работать ногами, будто ничего не чувствовал. Тогда я еще немного ускорилась, схватила его за лодыжку и дернула. Очень сильно.
Секунду спустя из воды показался сам Джек и стал трясти своими темными волосами. В этот момент он выглядел очень смешно: без плавательной шапочки, словно мохнатый пес, выпрыгнувший в реку с лодки. Затем он быстро откинул волосы назад, и я смогла увидеть его карие глаза. Он был настолько близко, что я могла заметить, как белки покраснели от хлора.
– Да уж, Пепперони, – сказал он, хватаясь за бортик. – Можно было и без акульего торнадо обойтись.
– И что, по-твоему, ты делаешь?
– Прямо сейчас? Думаю, остановит ли тебя спасатель, пока ты не утопила меня.
– Ты не можешь здесь находиться. Мы зарезервировали бассейн. Кроме того, разве у вас нет доски, с которой вы должны нырять?
Губы Джека растянулись в полуухмылке, словно он собирался сказать что-то, по его мнению, очень остроумное. Обычно я игнорирую подобные нападки, но даже если эта полуухмылка адресована не мне, после четырех лет в одном классе с ним я не могла не замечать ее хотя бы краем глаза, потому что он постоянно нарушает тишину в классе или библиотеке. Джек – это человек, который полностью заполняет собой пространство. Человек, которому не обязательно привлекать к себе внимание, но он все равно умыкнет свой кусочек.
Человек, который нагло занимает дорожки в бассейне и выставляет тебя идиоткой в твой первый день в качестве капитана. И хотя Джеку все эти годы удавалось снять с меня спесь, в этот раз я не могу ему этого позволить, потому что на кону стоит моя гордость.
– Что-то ты слишком много болтаешь для человека, который боится трамплина.
Я прищурилась.
– Не понимаю, о чем ты.
Глаза Джека сверкнули. Мы оба прекрасно знали, что я все поняла.
Команда по плаванию и команда по прыжкам в воду иногда остаются допоздна после пятничных тренировок, чтобы немного расслабиться и поиграть в водное поло с надувным мячом, и выигравшие всегда придумывают тупые задания для проигравших. Собственно, поэтому у меня есть неприятные воспоминания о Джеке, блюющем после отвратительной смеси «Кул-Эйда» с бассейновой водой, и о том, как команде по плаванию пришлось прыгнуть с вышки после проигрыша на первом году обучения.
Правда, я так и не прыгнула. Видимо, у меня инстинкт самосохранения работал сильнее, чем у остальной команды, поэтому где-то посередине пути к трамплину я просто развернулась и стала спускаться вниз. Я даже не помню, как это решение вообще пришло мне в голову. В отличие от Джека, который, кажется, помнил этот инцидент слишком хорошо. Но я не поддалась на провокацию.
– Ваш сезон еще официально не начался, так что скажи своей команде выметаться из бассейна.
Джек тяжко вздохнул, его ухмылка сошла на нет.
– В этом году Итан наш капитан, – сказал он скорее бассейну, чем мне, – так что с ним и обсуждай.
– У вас все хорошо? – спросил кто-то. – Что-то случилось?
Несмотря на то, что я не была влюблена в Лэндона, мои щеки машинально покраснели, словно его голос – триггер для моего павловского рефлекса. Я обернулась и увидела его у бортика бассейна. Парень все еще каким-то образом сохранил летний загар, хотя была уже середина октября. Он немного подкачался с прошлого сезона, и, судя по тому, как расширились глаза десятиклассниц, заметила это не только я.
– Все в порядке, – ответила я. – Команда по дайвингу уже уходит.
Джек фыркнул.
– Что такое, Итан? – спросил Лэндон.
Мне даже не надо было разворачиваться, чтобы знать, что Джек закатил глаза. Я отпружинила, чтобы подплыть ближе к стенке, в голове голос моей мамы твердил: «Было бы неплохо сделать все, что в наших силах, чтобы расположить их к нам».
Проблема в том, что Лэндон чувствует себя прекрасно и ладит со всеми, где бы он ни находился. Мне и делать ничего не надо.
Я попыталась придумать что-нибудь умное, что оставило бы обо мне хорошее впечатление, но к тому моменту, как я доплыла до бортика, в голове по-прежнему было пусто. Как такое возможно, что я, не задумываясь, закидываю сообщениями парня, которого называю Волком, но, когда передо мной стоит человек из плоти и крови, которого я давно знаю, мой мозг отключается?
Я была спасена внезапно вынырнувшим Итаном.
– Извините, ребята, вы сейчас должны заниматься в бассейне? – спросил он.
– Слушай, оставляю это на тебя, чувак, – сказал Лэндон. – Стажировка меня сильно выматывает, так что я бы лучше вздремнул, если ты не против.
Может, мне следовало здесь рассмеяться – второгодки, например, возможности не упустили, – но мои мысли были заняты моим подорванным авторитетом и впившимся в ягодицы купальником. Среди всех видов спорта, где люди занимаются полураздетыми, плавание – наименее сексуальный.
– Тренер сказал, что нам надо больше тренироваться в предсезонье, чтобы повысить выносливость, – сказал Итан, обращаясь не то к Лэндону, не то ко мне. По крайней мере, у него был извиняющийся вид. – Совместные тренировки, все дела.
– И где же ваш тренер? – спросила я.
В это время из вестибюля выглянула тренер Мартин, которая обсуждала с родителями новых членов команды расписание на выходные. Она окинула нас взглядом, но не выглядела удивленной и не спросила, где тренер команды по прыжкам в воду. Тренер Томпкинс настолько редко появляется, что уже практически превратился в миф. Наблюдая, в каком жалком состоянии находится команда по прыжкам в воду первые несколько недель каждого сезона, полагаю, я не должна осуждать их за то, что они пытаются что-то сделать самостоятельно.
Она подошла к бассейну и попросила меня и Итана подплыть к ней.
– Я понятия не имею, когда тренер Томпкинс вернется, поэтому пока что нам придется работать вместе. Вы, ребята, можете после тренировки собраться и обсудить ваше совместное расписание?
