Марго оставила Филиппа на кухне с его любимым плюшевым тигром и, охваченная страстным желанием, поднялась по лестнице. Не успев дойти до своей комнаты, она уже стягивала с себя спортивную одежду и ласкала себя. Она всегда любила секс, но в последнее время просто-таки отчаянно жаждала любовника. Подойдя к кровати, Марго провела руками по телу, думая о Джейке, представляя его наготу рядом с собой, прикасаясь к ней.
Она кончила с громким стоном, который заставил ее прикрыть рот ладонями.
* * *
После обеда она работала с электронной почтой и занималась рутиной, необходимой для начала нового бизнеса. В действительности ей очень хотелось поехать в школу Джаспера, вытащить его из класса и рассказать ему о предложении Джейка сыграть дуэтом. Но потом решила, что будет веселее подождать, пока он вернется домой. Они могли бы вместе праздновать и готовить.
Джаспер и ранее играл с замечательными музыкантами, но Джейк был такой значимой фигурой в музыкальном мире! Марго была уверена, что Джаспер будет потрясен; это может быть лучшая новость, которую ее сын когда-либо слышал.
Около двух часов Марго вышла в сад на заднем дворе. Ее мать была замечательным садовником, и Марго выросла в Виргинии, копаясь в земле. Даже когда она пела в Нью-Йорке, она ухаживала за маленьким садом на крыше своего дома в Челси, где выращивала одни из лучших помидоров на Манхэттене. За прошедший сезон она соорудила четыре больших ящика, заполнила их очень здоровой почвой и козьим навозом и посадила самое основное. Вначале – капусту, радужный мангольд[23 - Мангольд – подвид свеклы обыкновенной, травянистое растение со съедобными листьями, а не корнеплодом.] и морковь всех цветов; затем, уже летом, лук, кабачки, баклажаны, помидоры и зелень. Теперь пришло время собирать свой осенний урожай: несколько красивых листьев коллардовой капусты, обычную капусту, мускатную тыкву и тыкву для пирога. Марго не могла нарадоваться тому, как хорошо растут овощи в Восточном Вашингтоне. Она построила небольшой двухфутовый забор вокруг своего сада, чтобы защитить его от кур. С корзинкой свежей зелени в руке она перешагнула его и направилась к курятнику. По доносившемуся изнутри кудахтанью Марго поняла, что одна из ее девочек сидит в гнезде. И поспешила внутрь, чтобы налить воды и наполнить кормушки.
Марго очень заботилась об этих цыплятах, как и обо всех животных, которыми она когда-либо владела, балуя их всеми возможными способами. Таннер, ее чертов подрядчик, потратил три недели на строительство курятника из кедра, о котором она мечтала. Ее бывший никогда не позволял ей даже говорить о том, чтобы завести живность, так что это был один из первых проектов, за который она ухватилась, когда они с Джаспером переехали на Запад. Курятник вполне мог вместить двадцать пять куриц, но пока у нее было только пять. Как и в случае с огородом, она хотела действовать медленно, пока не освоится. Она не пожалела на него денег, включая совершенно ненужную жестяную крышу, но самой нелепой особенностью – и ее любимой – была хрустальная люстра, висящая внутри, уже покрытая слоем куриного помета. Господи, если бы кто-нибудь знал, сколько она на нее потратила!
Куры прибежали, услышав, что она наполняет кормушку.
– Привет, девочки. Как у нас сегодня дела? Не знаю, как вы, а я встретила мужчину. Красивого. Конечно, он женат. Такие всегда женаты.
Куры бодро клевали свою еду, пока она, обращаясь к каждой по имени (все женщины Бродвея), задавала им вопросы, на которые они никогда не ответят. Она поднимала крышку люка, чтобы собрать яйца, когда позвонил директор школы Джаспера.
– Все в порядке? – спросила она, уже зная, что это не так.
– Джаспер поранился, – сказал мужчина. – Он в больнице.
9
Горе выбирает любящих
На перемене перед уроком физики Эмилия Форестер постучала в открытую дверь кабинета Джо Мэсси. Она провела ночь, думая о нем. И даже когда Текс целовал ее на прощание на подъездной дорожке, она думала об учителе.
Девушка не знала, чего ожидать от мистера Мэсси. Возможно, его брак разваливается? Между ним и Эмилией возникла магия, которую нельзя было отрицать. Она и не представляла, что такое возможно, до того момента, как они поцеловались. Но как только их губы встретились, она загорелась. Она чувствовала, как влюбляется в него, и уже представляла их совместное будущее. Он ведь был ненамного старше.
Учитель жестом пригласил ее войти, но ничего не сказал и даже не улыбнулся.
– Что случилось? – с нарастающей тревогой спросила Эмилия.
Он глубоко вздохнул и проговорил:
– Я сожалею о вчерашнем. Я был не прав.
Невыносимая тоска пронзила девушку до мозга костей. Неужели это происходит на самом деле? Неужели он действительно собирается покончить со всем прямо сейчас?
Мистер Мэсси держался за подбородок.
– Ты удивительная. Но я женат. И ты – моя ученица. Это неправильно. Тебе всего семнадцать лет.
– Я не просто какая-то семнадцатилетняя девчонка! – выпалила она, чувствуя себя использованной и никчемной.
– Разумеется нет. Именно поэтому я не хочу причинить вред тебе, твоему будущему. Ты и так уже достаточно запуталась. Это было ошибкой.
Эмилия опустила глаза в пол. Она почувствовала себя обессиленной, на глаза навернулись слезы. Она не хотела, чтобы он снова увидел ее плачущей, поэтому повернулась и пошла к двери. Мистер Мэсси окликнул ее. Но ей больше нечего было ему сказать. Она не станет умолять; сильные, уверенные в себе женщины так не поступают. Но внутри, в глубине настоящей Эмилии, той, которую она никогда больше не позволит ему увидеть, ей хотелось упасть на колени и умолять, умолять, как она умоляла свою маму поиграть с ней, умолять, как она умоляла своего отца не ехать в очередное турне.
Текс ждал у ее шкафчика. Была перемена, и в коридорах стоял гул. Юноша был примерно того же роста, что и Джо Мэсси, шесть футов и два дюйма, но намного сильнее, с твердым, как камень, прессом и гораздо более накачанными руками, скрытыми в данный момент курткой, на которой с левой стороны красовалась огромная белая буква «Б» – Бельмотская средняя школа. У него была копна вьющихся каштановых волос, которые все чирлидерши любили перебирать пальцами, и это постоянно раздражало Эмилию.
Его настоящее имя было Деррик, но он вырос в Техасе среди гордых техасцев (она никогда не видела его отца без ремня марки «Texas» с немного навязчивой пряжкой в виде стилизованной буквы «Т»), в честь которых и получил свое прозвище. С того момента, как он научился держать мяч, родители не уставали повторять, что он великая надежда Техаса, и хотя они переехали в Вашингтон, Текс оставался гордостью Техаса. Выпускной год только начался, а он уже подписал контракт с «Техас Лонгхорнс»[24 - Университетская футбольная команда.]. Молодой спортсмен был одним из самых быстрых игроков в стране: пробегал 40 метров за 4,4 секунды. Ему доверили позицию ресивера, а тренеры из НФЛ[25 - Национальная футбольная лига – профессиональная лига американского футбола.] уже присматривались к юноше. Но он был не просто качком, под красивой обложкой имелось и внутреннее содержание, достаточное, чтобы Эмилия терпела его последние пару месяцев, позволяя разыгрываться их школьной интрижке.
– Что случилось, детка? – полюбопытствовал он, покусывая верхнюю губу.
Она проигнорировала его, открыла свой шкафчик и тупо уставилась на фотографию, которую приклеила к внутренней стороне двери: Джони Митчелл с акустической гитарой «Мартин» в руках.
– Эй, что я такого сделал? – Он положил руку ей на плечо.
Она стряхнула его руку.
– Ничего, я просто не хочу сейчас разговаривать.
Она набила рюкзак учебниками, зная, что вернется в школу только через несколько дней.
– Что с тобой такое? – спросил Текс.
– Оставь меня в покое! – рявкнула она, невольно привлекая внимание всего холла. Суета вокруг сменилась странной тишиной. На мгновение девушка оказалась словно в лучах прожектора, давая окружающим редкую возможность узреть неидеальную Эмилию Форестер.
Она взяла сумочку, закинула рюкзак на плечо и направилась к выходу, ее шаги эхом отдавались в тихом коридоре, все взгляды были устремлены на нее – навязчивые, любопытные, как у папарацци. Она выскочила в двойные двери и направилась прямо к своей машине. Лишь оказавшись на улице, в безопасности, девушка позволила себе разрыдаться, громко стеная и заливая рубашку слезами. Эмилия села в свой «Субару», который предпочла предложенному отцом «Порше», и закрыла лицо руками. Она привыкла получать, что хотела. Никто не бросал ее.
Внезапно в окно постучал Текс, напугав ее до смерти. Она опустила стекло.
– Что?
– Что с тобой происходит? – спросил он. – Я просто хочу помочь. Скажи мне как.
– Просто плохой день, вот и все.
– Так у тебя критические дни? В этом все дело?
Этого ему точно не стоило говорить. Эмилия недобро прищурилась, и футболист снова прикусил губу.
– Какой же ты примитивный, Текс. Да как ты вообще смеешь?! Как ты смеешь…
Девушка закрыла окно и, пока Текс, разводя руками, удивленно смотрел на нее, выехала со стоянки. Сегодня был худший день в ее жизни. Сможет ли она когда-нибудь оправиться? Поездка на Красную гору в тишине и одиночестве измучила ее, в голову лезли разные мысли, с каждой минутой все ужаснее и ужаснее, и возникали вопросы.
Приехав домой, Эмилия бросилась к себе в комнату. Отец, вероятно, был в своей студии. Она не знала, где сейчас мама, наверное, гляделась в зеркало. Эмилия переоделась в пижаму и забралась в постель, плотно закутавшись в одеяло. Нет, она никогда больше не встанет с этой кровати. Может быть, им придется вытащить ее мертвое тело, и тогда все наконец узнают правду. Оставшееся время она провела, ворочаясь под звучавшую из CD-плеера Сюзанну Вега.
Сэди – лучшая подруга – весь день буквально заваливала ее эсэмэсками. Эмилия не обращала на них внимания, но одну, пришедшую около двух часов дня, все-таки прочитала. «Твой кавалер и его банда только что отправили в больницу новичка, Джаспера Симпсона:(».
Эмилия села и напечатала в ответ длинный ряд вопросительных знаков.
Пришел ответ: «На парковке возле школы. Текс смеялся над ним. Джаспер не обращал на него внимания. Текс толкнул его, и Джаспер влепил ему пощечину».
«Вот и все, – подумала Эмилия. – Я так устала от него».
Текс и его друзья были полными идиотами. Она надеялась, что он потеряет свою стипендию и наконец-то получит настоящий урок. Почему она вообще решила, что у него есть внутренний мир?
10
Ты не можешь убежать от смерти
Отис пережил с Морган почти двадцать четыре часа, но сейчас она была наименьшей из его забот. Сегодня он стоял в винодельне с бокалом в руке, собираясь попробовать все вино. Его ассистент Элайджа, стажер из WSU[26 - Washington State University (англ.) – Университет штата Вашингтон.], проверял цифры в лаборатории. Они начали работать с пяти тридцати утра, сейчас было около семи.
Винодельня, как и дом, находящийся ниже по склону, была построена из камня. По замыслу, здание должно было выглядеть так, словно его соорудили задолго до рождения хозяина. Многие винодельни в Вашингтоне стремились к современности как в своей архитектуре, так и в вине; Отис, напротив, был приверженцем старых традиций. Он максимально использовал пространство, разместив три тысячи ящиков, что было просто замечательно, учитывая, как они с Элайджей перегружены. И Отис никогда не жертвовал качеством ради количества.
Он реализовывал всю продукцию через собственный винный клуб, который имел лист ожидания на пять лет вперед. Если вы отсутствовали в этом списке, то насладиться бутылочкой от Тилла было для вас большим везением. Хотя Отис не прилагал усилий, чтобы угодить критикам, они всегда были благожелательны к нему. Именно сарафанное радио подняло виноградники Тилла в стратосферу. Туристы, блогеры, друзья, коллеги-виноделы – все они поддерживали его усилия по формированию узнаваемого бренда «Рэд Маунтин».
За дегустационным залом в подвале у левой стены Отис поставил семьдесят две бочки из американского и французского дуба. У противоположной стены расположились резервуары из нержавеющей стали, глиняные амфоры и бетонные яйца[27 - Современная версия древних амфор для выдержки вина. Бетон, в отличие от глины, менее пористый – вино выдерживается в более герметичных условиях, а за самими резервуарами гораздо проще ухаживать, чем за капризной глиной.]. Постоянно стремясь к созданию вина души и истины, Отис все время играл методами виноделия, использовавшимися тысячи лет назад по другую сторону океана; отсюда амфоры и бетон.
Отис снял стальную крышку с амфоры. Девяносто пять галлонов сира азартно бурлили на полпути к брожению. Он закатал рукава и примял верхушку, смешивая кожуру с соком. Через пару минут погрузил бокал в молодое вино и поднес его к носу.
Запаха мужчина не ощутил. Ни фруктов, ни дрожжей, ни диоксида серы, ни ароматических соединений. Пшик, ничего, ни черта. Словно он держал в руке стакан воды. Он еще сильнее уткнулся носом в стекло, глубоко вдыхая, вбирая в себя столько, сколько мог. Ничего. Он энергично взболтал вино, стараясь вызвать больше ароматов. Вновь поднес к носу. Он сделал глоток и, держа вино во рту, втянул немного кислорода, сложив губы трубочкой. Он жевал напиток, отчаянно пытаясь уловить хоть какой-то вкус. Ничего.
Отис уже провел некоторое время за компьютером, пытаясь найти причину происходящего. По мнению доктора Google, у него мог быть рак, болезнь Паркинсона, проблемы с сердцем, Альцгеймер или сотни других недугов. Он не считал, что все настолько серьезно, поскольку в остальном самочувствие было великолепное. Однако что-то определенно было не так, и осознание этого пугало и угнетало. Еще один удар под дых от жизни.
Он выплюнул вино ровной струей в сливное отверстие на полу. Чрезмерно злая ирония: винодел, потерявший чувствительность обонятельных и вкусовых рецепторов! Какую недобрую шутку сыграл с ним этот проклятый мир! Какой бог отрубил ему нос и отрезал язык?
Качество вина скоро начнет страдать, если он ничего не придумает. Хотя он многому научил Элайджу за последний год, он все еще не доверял его вкусу. Если здоровье будет продолжать ухудшаться, этот урожай будет последним для Отиса; он не мог позволить себе абсолютно никаких ошибок.
Ему нужно было позвонить Бейкеру, виноделу, который, по мнению Отиса, поднимет Красную Гору на новый уровень. Человеку, которого он считал своим сыном.
– El Jefe[28 - С испанского – Босс], – ответил на звонок Брукс.
– Ты не против спуститься на винодельню? Ты мне нужен.
– Буду через пятнадцать минут. Но мне нужно вернуться сюда к десяти на интервью.
У Брукса Бейкера было золотое сердце. Отис много для него сделал, но сейчас вопрос не в этом. Их отношения вмещали в себя намного больше, чем долг или обязательство. Оба мужчины смотрели на вино одинаково: для них оно не было продуктом. Это не способ заработка, не страницы отчетов в PowerPoint и Excel. Выращивание и изготовление вина было чистейшей формой искусства: работать на земле круглый год – работать с землей круглый год – истекать кровью, потеть и трудиться в течение сезонов, собирать урожай, направлять сок до самой бутылки и делиться этой бутылкой с миром, делиться плодами времени и места. Чтобы помочь людям улыбаться.
Брукс шагнул в подвал.
– Чей это внедорожник у тебя стоит? С номерами Монтаны? Неужели Морган здесь?
– Именно.
– И ты мне ничего не сказал?! Не могу поверить. Она приехала – и не захотела со мной увидеться?!
– О, она прибыла надолго. Ты есть в ее шорт-листе. Но в данный момент у нее другие цели.
– Должно быть, что-то крайне важное, потому что иначе я не понимаю… Я-то всегда думал, что мы с ней близки.
– Она пытается найти мне жену.
Брукс хихикнул и похлопал Отиса по плечу:
– Держу пари, ты в восторге от этой идеи!
– Еще две или три недели этого абсурда…
– А может, она и права. Самое время тебе кого-нибудь найти.
– Брукс, не начинай. Мне есть чем заняться. – Отис убедился, что Элайджа не может их услышать, и прошептал: – Строго между нами. Никто не знает о том, что я тебе сейчас скажу, и надеюсь, не узнает. Даже Морган.
Улыбка Брукса погасла, он привык к плохим новостям.
– Даю слово.
– Я больше не чувствую ни запаха, ни вкуса.
– О чем ты говоришь?
– Со мной что-то не так. Серьезно. Я не ощущаю, к чертям собачьим, никаких запахов. И ни черта не чувствую на вкус.
– Уверен, это простуда.
– Нет, не простуда. Поначалу я тоже так думал.
– Ты был у врача?
– Еще нет. В конце концов я до него дойду. А пока мне нужно, чтобы ты помог мне разобраться с этими винами. Подскажи, что мне нужно делать.
– Господи, Отис. Ты в порядке?
– Я замечательно!
– Могу себе представить. Ты же знаешь, что я с радостью помогу тебе с урожаем и буду делать это каждый божий день, если понадобится.
– Да ладно тебе. Ты управляешь винодельней.
– Звони, как только понадоблюсь. Правда. У меня всегда найдется для тебя время.
Отис достал бокал для Брукса, и мужчины обошли каждый сосуд с вином. Отис записывал, а Брукс нюхал, пробовал на вкус и сплевывал. Никаких серьезных недостатков, о которых можно было бы говорить. Только в паре бочек обнаружилось снижение, проблема обычно устраняется некоторым воздействием воздуха. Брукс особенно любил санджовезе – разновидность, которая только-только вступила в свои права на Красной Горе.
– Ты знаешь, как делать санджио, Отис. И ты был прав: мы не можем относиться к нему, как к каберне. Нам всего лишь нужно раньше снимать плоды с виноградных лоз и соприкасать их с дубом. Это скорее гаме, чем бордо. Отличная кислотность, живая и легкая, корица и роза за несколько дней. Да я мог бы жить на этой смеси!
– Ты же знаешь, я не фанат супертосканы[29 - Супертоскана, или супертосканские вина – общее название красных тосканских виноградных вин, исторически нетипичных для региона.].
