В которого она, похоже, успела влюбиться.
И это всего за час с небольшим их знакомства.
– Тебе неприятно? Я себе позволяю лишнее? – спросил он, нежно покусывая мочку ее уха.
Ну да, позволял, это вне всяких сомнений. Однако ей было очень приятно – как никогда раньше в жизни!
– Думаю, это я позволяю себе лишнее, – прошептала срывающимся голосом Зоя и попыталась вырваться из объятий Антона.
Но попытка оказалась весьма неуверенной, так что Антону не составило никакого труда прижать к себе Зою, на этот раз стоящую к нему лицом, и, отбросив с ее раскрасневшегося лица светлые кудри, сказать:
– То, что для других в жизни лишнее, для нас – ее неотъемлемая часть.
А потом он ее поцеловал. Коротко, нежно, но требовательно. Оторвавшись от ее губ, молодой человек посмотрел на Зою, словно задавая ей немой вопрос.
И в ответ она сама поцеловала его.
Она не могла сказать, как долго длились их поцелуи на балконе в спальне родителей Павлика, но все прекратилось в тот момент, когда в коридоре раздались громкие голоса и кто-то пьяным баском воскликнул:
– О, смотрите, тут дверь открыта! И какой тут классный траходром! Ой, давайте на нем все вместе поскачем?
Очарование момента было нарушено, и Зоя, плавно отстранив Антона, который, кажется, был готов продолжать с ней целоваться и при случайных свидетелях, выбежала с балкона, минуя кровать, на которой, как она отметила краем глаза, расположились несколько девиц с каким-то солидным бородачом.
– Ой, да тут уже занято? Извините-извините, мы не посягали на ваше любовное гнездышко! – прилетели ей в спину слова, сопровождаемые глупым хихиканьем.
Сбежав по лестнице вниз, Зоя наткнулась на Павлика, который был уже несколько под мухой.
– Я тебя все это время ищу! – заявил он и не очень-то любезно дернул ее за руку. – Где ты была?
В этот момент по лестнице спустился Антон, который, впрочем, сделал вид, что их не видит, и направился прямиком на террасу.
Однако брошенный ему в спину пламенный взгляд Зои не ускользнул от Павлика, который, несмотря на уровень алкоголя в крови, не потерял бдительности.
– Ага, понимаю, где ты была. И с кем! Знал же я, что приглашать этого шаромыжника не стоит. И мама меня предупреждала, да и сам я в курсе, что он за человечек!
Павлик снова потянул Зою за локоть, а та, высвободившись, заявила:
– И что же он за, как ты говоришь, человечек? Не забывай, это твой троюродный брат! И почему ты его так называешь!
Икнув, Павлик зло ответил:
– Увы. Лучше бы он им не был.
И идиотским голосом, подвывая, продолжил:
– «В чем сила, брат?» Так вот, если сила действительно в правде, то мой троюродный братец Антоша – шаромыжник, бездельник и на редкость сомнительная личность. Меняет девиц как перчатки и, если уж на то пошло, кажется, не только девиц…
Он зашелся пошлым смехом, а Зоя холодно ответила:
– Павел, ты пьян! На тебя смотреть тошно.
Ее жених взвился.
– На себя посмотри, рыбка моя! Помада по всему лицу, глаза в кучу. Что, наш пострел Антоша везде поспел и уже сдюжил тебя знатно окучить? Ну, он это умеет. Смотри сама!
Он ткнул ее в бок, заставляя наблюдать за тем, как Антон на террасе более чем любезно чирикает с какой-то барышней во всем черном и с массивным кольцом в носу. Зоя ощутила, как у нее заныло в сердце и на глаза навернулись слезы.
Но почему, почему?
Антон держал руку на не самой тонкой талии девицы, как недавно делал это с Зоей, и чмокал ее в щечку.
– Ну что, убедилась, что за субчик этот твой Антоша? Все равно лучше меня тебе не найти, рыбка моя! У-у-у-у-у!
И молодой человек полез к ней со слюнявыми поцелуями.
Зоя, чувствуя, что вот-вот расплачется, оттолкнула своего незадачливого жениха и поймала на себе взгляд Антона, который, заметив ее, тотчас убрал руку с талии особы в черном и с кольцом в носу.
Он двинулся к ней, Павел же, сопя, снова попытался обнять ее.
Подоспевший Антон, резко оттолкнув своего троюродного братца, заявил:
– Тебе же велели не распускать руки, разве не слышал?
Хозяин вечеринки, налетев спиной на одного из гостей, взревел:
– Да кто ты такой, чтобы мне указывать? И вообще, что ты здесь делаешь и кто тебя пригласил?
Антон спокойным тоном ответил:
– Ну вообще-то ты сам, Павлуха…
– Да какой я тебе Павлуха!
Этот самый Павлик-Павлуха полез на своего родственника с кулаками. А Зоя, вся в слезах, не дожидаясь начала потасовки, которая рано или поздно должна была случиться на вечеринке «золотой молодежи» города, ринулась прочь.
– Рыбка моя, подожди! – раздался плаксивый голос Павлика, и девушка услышала вторящий ему зов Антона:
– Ну куда же ты? Я все тебе объясню…
Не желая, чтобы этот длинноволосый, вскруживший ей голову хлыщ «все объяснил», Зоя выбежала в прихожую, толкнула кого-то входящего в распахнутую квартирную дверь и, оказавшись на лестничной клетке, не дожидаясь лифта, побежала по ступенькам вниз.
И, конечно же, от волнения через несколько этажей споткнулась, крайне неудачно приземлившись на ступеньки. Слыша за собой топот по бетону, Зоя прикусила губу, не столько от боли, сколько от обиды.
Ну да, и как только она смогла попасться на этот самый древний в мире трюк! Еще бы, растаяла, как масло на солнце, перед этим ловеласом.
А Павлик тоже хорош – какой он, оказывается, неприглядный, когда выпьет.
Впрочем, выходило, что когда трезвый, вполне себе тоже?
– Больно? Ушиблась? Ногу подвернула? – крикнул, оказавшись рядом с ней, Антон, на смазливом лице которого застыло выражение тревоги. – Разреши тебе помочь…
Зоя, хмыкнув, вцепилась в перила и сердито ответила:
– Нет, не разрешу! И вообще, оставь меня, пожалуйста, в покое!
Молодой человек, не слушая ее, осторожно опустился на колени и дотронулся до Зоиной лодыжки.
– Тут больно? А тут? А вот тут?
От его прикосновений у нее по коже пошли мурашки, и Зоя почувствовала, что ее словно током ударило.
Неправильно истолковав ее дрожь, Антон озабоченно произнес:
– Как бы ты себе чего не повредила…
Зоя, отстраняясь от молодого человека, безапелляционно заявила:
– Я же сказала, чтобы ты оставил меня в покое! И вообще, кто тут из нас будущий медик – ты или я?
Ну да, будущий медик, не желающий становиться таковым и только и мечтающий бросить учебу.
Антон, улыбнувшись и показав белоснежные зубы, ответил:
– Ну, скажем, я тоже мог стать медиком, я ведь даже учился в меде и, в частности, сдавал экзамен твоему отцу.
– Наверняка ведь провалился! – заявила рассерженно Зоя. Ну да, безусловно, она ведь имела дело с фанфароном, зазнайкой и, как его назвал Павлик, шаромыжником.
Антон, снова щупая ее лодыжку, которая и в самом деле начинала гореть, ответил:
– Нет, почему, сдал на «трояк». Твердый, вполне заслуженный. И вообще, я ни на одном экзамене не провалился, однако в итоге все же ушел. Потому что понял, что медицина – не мое.
Чувствуя, что ее злость на молодого человека в одно мгновение как рукой сняло, Зоя заинтересованно уставилась на него. Надо же, перед ней тот, кто взял да ушел из меда. Не страшась при этом своего строгого родителя! Впрочем, ведь у него не было отца-профессора, который за подобное голову бы оторвал.
Причем не только фигурально.
– А вот здесь точно не болит? А вот здесь?
Антон продолжал нежно прикасаться к ее ноге, которая, собственно, не особо-то и болела. Или Зое казалось, что не болела, потому что ей так хотелось, чтобы этот длинноволосый зазнайка прикасался к ней вечно.
– Ты просто так взял и ушел? – спросила Зоя, а молодой человек, коротко усмехнувшись, ответил:
– Ну, в итоге вышло, что да, просто взял и ушел, хотя это было завершением долгого процесса борьбы во мне самом. Я ведь с самого начала знал, что медицина – не моя стезя, однако у нас в семье все медики, поэтому моя судьба была, так сказать, предопределена заранее.
И снова нежное прикосновение к ее лодыжке.
– И что сказали твои родители? – продолжила выпытывать Зоя и услышала в ответ:
– Ну, в восторге не были, конечно, однако я принял решение и не думал от него отступать. Мы какое-то время даже не разговаривали с моим отцом, но ничего, он в итоге смирился.
А вот сможет ли смириться ее собственный отец? Это уж вряд ли…
– И не думали переубеждать? – продолжала форменный допрос Зоя, и Антон, взглянув ей в лицо, ответил:
– Отчего же, даже и сейчас пытаются, хотя, вероятно, уже поняли, что все это напрасно. Однако скажи, отчего тебя это так занимает? Из праздного любопытства, что ли? Ведь ты точно не намереваешься уходить из меда, еще бы, тебе же на роду написано стать медиком, причем именитым! Это с таким-то отцом!
Ну да, с отцом, который не только страстно желал, чтобы она пошла по его стопам, точнее, по его и мамы, но и мысли не допускал, что может быть иначе.
– Нет, это не праздный вопрос, – ответила тихо Зоя, чувствуя, что ее злость в отношении Антона давно исчезла.
Тот же, внимательно посмотрев на нее, вдруг произнес:
– Только не говори, что ты сама подумываешь уйти из меда? Ни за что не поверю!
И тут Зоя расплакалась.
А дальше произошло то, чего она не ожидала, хотя втайне, вероятно, надеялась: молодой человек снова поцеловал ее.
– Нет, не надо, – попыталась отодвинуться от него Зоя, что вышло, однако, плохо. Крайне плохо. – Нет, прошу тебя, не надо!
– А я вот думаю, что очень даже надо! – ответил он и продолжил ее целовать.
Закрыв глаза, Зоя отдалась непонятному щемящему чувству, которое возникло у нее в груди, однако, пересилив себя, все же оторвалась и, тяжело дыша, заявила:
– Я все видела!
Антон, удивленно уставившись на нее, произнес:
– Что ты видела? А, понимаю, это как я Лику целовал?
Зоя насупленно молчала, а Антон расхохотался:
– Ну да, понимаю, какое у тебя обо мне сложилось впечатление! Только что обжимался с тобой на балконе, а потом уже к другой на террасе пристает! Провинциальный альфонс, ни дать ни взять.
Ну да, точно, провинциальный альфонс, нахал и шаромыжник. Но такой очаровательный шаромыжник, прикосновения которого заставляют ее буквально трепетать.
Зоя молча кивнула и добавила:
– И ты ее при этом еще приобнял. Ну, руку на талию опустил…
Смеясь, Антон воскликнул:
– Ну, Лика – моя давняя знакомая. Причем очень-очень давняя!
Ну да, так и есть, у этого очаровательного шаромыжника везде имелись свои давние знакомые. Вернее, очень-очень давние. Интересно, кому-то он, рассказывая о ней самой, тоже будет ее так представлять?
