Она поворачивается ко мне.
– Простите, – говорю. – Я сегодня все улажу.
– Обязательно, – говорит мистер Лэмсон. – Вообще-то, Гилберт, лучше тебе прямо сейчас сбегать и утрясти это недоразумение.
– Нет! – Миссис Карвер почти кричит. Потом переводит взгляд на меня и замогильным голосом, как в церкви, продолжает: – Я считаю, приходить лучше после обеда.
Молча изучаю свои кроссовки.
Миссис Бетти Карвер исчезает вместе с овсянкой «Квакер».
– Вот артистка, ей бы в кино сниматься, – изрекает миссис Лэмсон. – Верно, папулик?
– Отчего же нет? – глядя на меня, отвечает мистер Лэмсон. – А ты как думаешь, Гилберт: получится из нее кинозвезда?
Я иду за шваброй и возвращаюсь к уборке.
Проходит минут сорок; после миссис Бетти Карвер других покупателей нет как нет. Я держусь в торце зала. Мистер и миссис Лэмсон – у входа. Открывая коробку яиц, две штуки я выронил. Еще три раздавил в руках. С шумом валюсь на пол и ору:
– Зараза! Вот черт! Как такое может быть!
По проходу номер три ко мне спешит мистер Лэмсон:
– Что такое? Что случилось?
Видит разбитые яйца. Я сижу на полу, закрывая лицо руками:
– Ну что за невезуха? Простите, босс, я так виноват…
– Ничего, сынок. Просто сегодня не твой день.
– Вы правы, сэр.
– Послушай меня. Ты тут прибери, ладно? А потом ступай, отдохни как следует.
– Нет, это невозможно.
– Я настаиваю.
– Но…
– Гилберт, я же вижу, когда тебе требуется отдых.
Собираю руками скорлупу, потом замываю остальное, отчасти доволен своим лицедейством, отчасти стыжусь обмана. Такого доброго, такого честного человека, как мой хозяин, еще сыскать.
Вешаю свой фартук на крючок; приближается мистер Лэмсон:
– Одно дружеское напоминание. Конечно, мое дело – сторона, но…
– Страховка? – уточняю.
– Именно.
– Как раз собирался сегодня решить этот вопрос, сэр.
– Я так и думал. Ты хороший работник, сынок. Лучший из всех, какие у меня были.
Некоторое время тому назад я бы с ним согласился.
Иду к дверям, а он меня окликает:
– Гилберт, постой-ка.
Останавливаюсь, смотрю на него.
– Как по-твоему, что тебя держит на плаву?
У меня язык отнялся. Вопрос на засыпку.
– То, что… – Мистер Лэмсон делает паузу: как бы готовится изречь жизненно важную истину. – То, что…
– Да? – Уже хочется его поторопить.
– То, что жизнь готовит нам прекрасные сюрпризы.
Делаю вид, что обдумываю такое пророчество, затем с улыбкой, мол, «будем надеяться», продолжаю двигаться в сторону выхода – и тычусь не в ту дверь.
Сажусь за руль, включаю зажигание.
В магазине хозяйка приносит мужу чистую ветошь, и он принимается драить кассовый аппарат. Не иначе как они почувствовали мой взгляд: оба повернулись в мою сторону и дружно машут.
Отъезжаю.
Жалко их: напрасно они в меня так уверовали. Я давно не образцовый мальчик. А вдобавок что может быть хуже, чем постоянно слышать, какое ты сокровище, хотя на самом-то деле ты порядочный урод. На миг меня охватывает жалость к разбитым яйцам. Они приняли безвременную, трагическую смерть от руки обманщика-разнорабочего. Не исключено, что жизнь, как считает мистер Лэмсон, готовит нам прекрасные сюрпризы. Но я считаю иначе. Жизнь готовит нам одну несправедливость за другой. И судьба яиц подтверждает мою точку зрения.
4
Еще нет одиннадцати утра, но жарища адская, сиденье пикапа раскалилось, я плаваю в поту. Как рыба.
Через два квартала меня ждет цитадель надежности и защиты – страховая компания Карвера. Расположенная в здании бывшей бензоколонки, страховая компания Карвера относится к тем городским постройкам, которые за последнее время были переоборудованы или капитально отремонтированы, – только гастроном «Лэмсон» остается в неприкосновенности.
Заезжаю на покрытую гравием парковку. Вылезаю из пикапа – и по ляжкам слезами катится пот. В дверь вхожу опасливо, потому что над притолокой висят колокольчики, которые звякают тебе прямо в ухо. Динь-дон, трень-брень.
Мелани, секретарша мистера Карвера, встревоженно поднимает глаза, будто не верит, что в приемной оказался еще кто-то живой. Закрутив колпачок на флаконе с корректирующей жидкостью, она говорит:
– А, приветик, Гилберт Грейп.
– Привет, – отвечаю.
На голове у Мелани высоченный рыжий начес, уже сто лет немодный. На лице бородавка – потянет фунта на полтора. При этом тетка не вредная. Ей уже за сорок, но она требует, чтобы к ней обращались запросто, по имени. Когда я учился в школе, она там работала помощницей библиотекаря. Иногда пускала меня в конференц-зал – вздремнуть. Однажды я увидел, как она курит; это зрелище чем-то меня огорчило.
– Ты к мистеру Карверу?
Тот подает голос из кабинета:
– Это ты, Гилберт? Мелани! Это Гилберт Грейп?
– Да, – говорю, – это я. Здравствуйте. Кажется, у меня просрочен взнос.
Мелани даже не проверяет мое досье:
– Просрочен, Гилберт. Выпиши нам чек на сто двадцать три доллара сорок три цента – и ступай на все четыре стороны. – Она прикрывает дверь в кабинет мистера Карвера. – Но ведь на тебе постоянно висят задолженности… откуда вдруг такая сознательность, почему именно сейчас?
– Да вот, понимаете, решил в корне изменить свою жизнь.
Мелани улыбается. Изменить свою жизнь, начать с чистого листа, стремиться к лучшему. Начнешь ежедневно разглагольствовать подобным образом – и в Эндоре можно будет выжить, а если повезет, даже преуспеть.
– Тебе ведь на прием к директору не нужно, правильно я понимаю? Тебе только средства внести.
– Да, верно. Хотя… мм… я тут слегка подзапутался, когда изучал эти… как их… на что можно рассчитывать по страховке.
– Наверно, ты хочешь узнать, какие тебе положены компенсационные выплаты.
– Вот-вот.
– Я правильно тебя услышала: ты все-таки решил записаться на прием?
Ну, не знаю, что там услышала Мелани. У меня язык заплетается от ее прически. Сейчас бы сюда баллончик краски да секатор. К счастью, я редко говорю то, что думаю. Привык держать свои мысли при себе.
– Записаться на прием было бы весьма своевременно.
– Гилберт, какой у тебя богатый лексикон.
Хочу объяснить, что любые мои проблески интеллекта – это памятники долгим часам самоподготовки, отданным сну в библиотеке.
– За свой лексикон могу благодарить только вас. Я всем обязан вам, Мелани.
– Подхалим.
– Нет-нет, я серьезно.
– Значит, ты преувеличиваешь.
– Вовсе нет. Под вашим руководством мы занимались самоподготовкой. У нас в школе вы были самым лучшим педагогом продленки. В этом не сомневался ни я, ни кто-либо другой.
– Как мило.
– Допустимо ли сказать «как мило», если это правда?
– Вот не знаю. Могу тебя заверить: работа у мистера Карвера мне по душе – ты никогда не услышишь от меня ничего иного, а кроме того, я убеждена в полезности страхования. Но строго между нами – без школы я скучаю.
– А школа, я уверен, скучает без вас.
– Школу прикрыли, Гилберт. Как она может скучать?
– Непременно скучала бы, будь у нее такая возможность.
– Меня разозлить не так-то просто, и ты это знаешь, но я бы головы поотрывала тем, кто принял решение о закрытии нашей школы. Теперь детей автобусом возят в Мотли.
– Вообще говоря, народ разъезжается.
– Я понимаю, но тем не менее.
– В старшие классы нас пришло тридцать девять человек, а к выпускному осталось всего двадцать три.
– Ой, ну надо же. Мы с тобой могли бы хоть целый день болтать, правда? У нас так много общего, ты согласен?
Не знаю, как ответить на такой вопрос, не скатываясь до самого бессовестного вранья.
– Да, если вдуматься, очень много общего.
– Я всегда жалела, что мы с тобой не одногодки. Быть бы тебе постарше или мне помоложе. Из нас получилась бы дивная пара, согласись. В самом деле, такая жалость.
– Досадно.
– Вот-вот – досадно, хорошее слово.
После завершения этого разговора прошел не один час, но почему-то у меня до сих пор шевелятся губы, а с языка готовы слететь какие-то слова, причем совершенно не ругательные. Удивительная все-таки штука – разум. Мой разум, естественно. А не ее.
Внезапно Мелани перешла на деловой тон. Голос сделался резким, колючим:
– Значит, ты желаешь записаться на прием к мистеру Карверу?
– Да, мэм. Если можно.
– Одну минуту.
Встав со своего кресла, она идет в сторону кабинета и в высшей степени деликатно стучится. Мягко толкает дверь. Из кабинета доносится классическая музыка. Через несколько минут Мелани с улыбкой появляется на пороге, как будто у нее для меня есть потрясающая новость:
– Как удачно. При желании ты можешь зайти к мистеру Карверу прямо сейчас.
Мистер Карвер кричит:
