– Обрадовались, – поправила женщина. – Шагом марш!
* * *
Портовый чиновник.
Две штуки.
Один невысок, подлысоват и довольно плотен. То есть Лиля на его фоне теряется со своими габаритами.
Второй повыше, с густой кудрявой шевелюрой – и тоже объемный. Понятно. Явно место хлебное.
Почему этих гадов не было в Альтвере?
Ну, на кораблях Лиля туда приходила один раз. И то – чтобы кто-то из чиновников осмелился лезть к знакомой градоправителя?
Не по Сеньке шапка. За такое Торий голову бы снял. Вот и держались на расстоянии. А тут… кораблей много, столица одна… да и…
Есть, есть у столичных жителей определенный снобизм, никуда от этого не деться. Не у всех. Но встречаются такие типы, которые твердо уверены – жизнь в столице дает им приоритет перед всеми остальными.
Судя по взглядам этих двоих – это они и есть.
Снобы. И жлобы. И плевать, что они таких слов не знают. Конечно, поклоны. Конечно, внешне все очень вежливо. Но есть в глазах что-то такое… гниловатое.
– Ваше сиятельство… – начал кудрявый.
Судя по тону – графинь тут прибывало по десятку в день. И они уже успели приесться.
Лиля сидела за столом, не делая даже попытки встать, смотрела на «таможенников» недобрыми глазами и ухмылялась. Лейф чуть в стороне поигрывал топором.
– Мое. Сколько с меня пошлина?
– Ваше сиятельство, так считать надо…
– Вы, любезнейшие, для того сюда и пожаловали, – Лиля играла перьевой ручкой. Крутила ее между пальцами.
– Значит… три корабля… с грузом товаров, – начал подсчитывать кудрявый.
– Ошибка, любезнейший, – Лиля была сама доброта. – Три корабля лично графини Иртон.
– И…
– А насчет груза товаров – неправда. Графини не торгуют.
– А… – попытался встрять второй.
– Если у вас есть сомнения – обратитесь лично к Его Величеству.
– Ваше сиятельство, так ведь трюм же весь в сундуках.
– Это – личные вещи. Мои, моей падчерицы, моих людей, – обрезала Лиля. – Вы что – полагаете, графиня Иртон обязана путешествовать, как простолюдинка? Фи, любезнейший.
– Ваше сиятельство…
– За три корабля – три золотых. За людей… Лейф?
Лейф громыхнул по полу каюты так, что Лиля даже испугалась. Проломит еще…
– Сколько у нас людей на кораблях?
– Сто восемь человек, Ваше сиятельство.
– Итого – пятьсот сорок медяшек. Для ровного счета – пятьсот пятьдесят. Одиннадцать серебряных монет.
Лиля отсчитала требуемое и выложила на стол.
«Таможенники» сглотнули – и принялись выписывать нужные документы.
Ее сиятельство графиня Иртон.
Три корабля.
Груз – личные вещи.
Никаких проблем.
Ханганы даже и не заплатили. Ибо Рашад устроил такой стон и плач: «Унижают, оскорбляют, с наследника престола деньги драть пытаются, да что ж это делается-то люууууди добрыыыыые?!», – что таможня сама бы ему приплатила, лишь бы отвязался.
Но это было только первым актом.
Вторым – пришлось отойти от берега и встать на якорь посредине бухты. И выставить часовых – по восемь на корабль.
Зачем?
Воруют.
Все, что гвоздями не приколочено. Могут подплыть на шлюпке, забраться на корабль… ну и немножко отнять и поделить.
Лиле это было сто лет не надо, так что она отписала записку отцу – и попросила Лейфа отправить.
А пока побудем на корабле.
Где останавливаться Лиля еще не решила.
С одной стороны – графиня должна жить с мужем.
Ага. В доме, которому до Иртона, как до луны пешком. Судя по рассказам Мири – домик был так себе. Человек двадцать поместятся. Но больше – вряд ли. А охрана?
А вирмане?
А ханганы?
Нет, у тех тоже есть посольство, но…
Амир – ее пациент – это первое.
Мальчишке не хочется в посольство – второе.
Они там просто не разместятся – третье и главное.
Ативерна и Ханганат – два противоположных конца континента. И на фиг они друг другу? Ни торговли, ни границ, так, диковинки возят…
Поэтому и посольство средней паршивости. Да, красиво, по-восточному богатое, но маленькое. Человек так на двадцать вместе со слугами.
А потому… Лиля была за компромиссы.
Где бы умудриться так устроиться, чтобы всех разместить?
* * *
Август явился на следующее же утро. Лиля уже встала, уже успела сделать зарядку – и как раз разговаривала с Тахиром, когда в дверь каюты заколотили.
– Госпожа, ваш отец поднимается на борт!
Лилю словно кнутом стегнули.
– Проси, – голос несолидно сорвался.
Вот так. Сейчас у тебя первый экзамен в этом мире. Страшно – до ужаса. Но если тебя признает «отец» – дальше будет легче.
А если нет…
Убивать?
Лиля закусила губу.
Убивать человека, который тебе ничего плохого не сделал? Вся вина которого в том, что он тебя любит?
Что-то внутри активно сопротивлялось даже мысли.
Нет, Лиля понимала, что в крайнем случае, если ей не оставят выхода..
Не хочу!
Дверь скрипнула.
И Лиля поднялась из-за стола.
В каюту влетел пожилой человек.
– Доченька моя!
То что случилось дальше, Лиля списала на остатки личности Лилиан Иртон.
– Батюшка!
Возглас был пронизан такой искренней любовью, которую не сымитировал бы и самый лучший актер. И Лиля повисла у мужчины на шее.
Ивар, проводивший Брокленда в каюту, прикрыл за ним дверь и встал на стражу.
* * *
Минут пять Лиля просто ревела в голос. Потом мужчина кое-как оторвал ее от себя и принялся вытирать ей лицо влажноватым платком.
– Ну, что ты, маленькая моя, не плачь, все ведь хорошо.
Куда там. Слезы хлынули потоком. И прошло не меньше десяти минут, прежде чем Лиля смогла высморкаться и начать разговаривать.
Впрочем, оглядеть Августа из-под платка ей это не помешало. И прийти к выводу, что в юности папаша был тем еще сердцеедом. Он и сейчас был очень даже… ух!
Высокий, немного выше Лили, широкоплечий, с полностью седыми волосами и неожиданно черными бровями, с загорелым лицом человека, который много времени проводит на воздухе и сильными руками…
М-да. Есть в кого красоткой быть. Даже без учета матери.
Теплая рука гладила Лилю по волосам. Она и не надеялась, что в этом мире найдется для нее родной человек. Но теперь…
Какой бы Август ни был – она отчетливо понимала, что не сможет отдать приказ о его устранении. И сама тоже не сможет… хотя экстракт наперстянки здесь и не обнаружат…
– Батюшка…
– Ну-ка, убери тряпку, дай мне на тебя поглядеть…
Сильная рука приподняла Лилю за подбородок – и женщина скромно потупила глаза.
– А отощала вся. Одни глаза остались…
– Я ребенка потеряла, – неожиданно призналась Лиля.
– Знаю, – Август сверкнул по-молодому яркими глазами. – Я Иртону яйца оторву!
– Стоит ли?
– Вот даже как? Любишь его?
Лиля замотала головой.
– Любила. Раньше. Потом же… Ну, неважно. Что теперь уж жаловаться.
– Лилюшка…
