Либер сложил руки на груди и уставился на свои ботинки. Смотрел долго, так, что Майлз уже было задумался о фастпенте – с разрешения доктора или без оного, – как вдруг тот заговорил:
– Началась эта история около двух лет назад. Мне поручили расследовать необычайно большую волну неудачных разморозок. Все они относились примерно к одному периоду. Я обнаружил, что дело в распадающемся криорастворе, и доложил начальнику. Тот доложил вышестоящим. Я-то думал, что они примут меры. То есть сделают что-нибудь сразу. Но шли недели, а ничего не происходило.
– Кто эти «вышестоящие»? Кто знал о случившемся?
– Кто такие Банда Четырех? Это мой руководитель отдела исследований и разработок, Роджер Напак; Рэн Чои, старший координатор; Аниш Акабане, главный бухгалтер, и Широ Ким, президент «Нового Египта».
Они притихли и решили скрыть информацию с самого начала. Мне-то они пообещали, что разберутся с проблемой. Позже я сообразил, что «проблемой» мы называли разные вещи. Я понял это, когда Акабане озвучил планы торговли криоконтрактами. Они вовсе не собирались ничего предпринимать по поводу опасного криораствора, лишь хотели решить проблему финансовой ответственности «Нового Египта». Я пожаловался Роджеру. Он посоветовал мне помалкивать, иначе меня уволят. Я заметил, что если меня уволят, то причин помалкивать не будет. Тогда он по-настоящему задумался и пообещал что-нибудь сделать. К этому времени я полностью разочаровался в их способностях решать проблемы.
Уже год или два я слышал имя Лизы Сато в новостях. Казалось, она – из тех редких на Кибо людей, кто не надрывает глотку ради денег. Я чувствовал: ей движут какие-то моральные принципы, понимаете?
Майлз понимал. Теми, кто стремился ее оболгать, как он заметил, двигали лишь деньги. Корпорации заявляли, что Сато планировала организовать государственную криокорпорацию, работу которой будут оплачивать все. Дальше они заявляли что-то совсем уж бессмысленное: утверждали, что госкорпорация составит им конкуренцию! Однако если они сами не занимаются бедняками, то в чем же их потеря? Этого Майлз понять не мог. А вот ООНН желала сжечь всех, чьи метаболические процессы замерли в криокамерах. Всех, невзирая на доход клиента. Хотя начать они собирались с богатых, в чем наблюдается несомненная продуманная деловитость, объясняющая суть их «новой надежды».
– Так я отправился к Лизе Сато, чтобы познакомиться лично. Я даже не стал договариваться о встрече по комму, просто как-то вечером пришел домой и позвонил в дверь. Она оказалась как раз такой, какую я и ожидал увидеть! В следующий раз я передал ей копии всех документов, которыми располагал, ей и бедняге Джорджу Суваби. Вот тогда-то им и пришла в голову эта идея с выступлением во время акции протеста. Они собирались публично заявить о моей находке так, чтобы корпорациям нечем было крыть. Я полагал, победа у нас в кармане.
Несколько дней спустя, когда я вышел на работу, Роджер вызвал меня к себе в кабинет. Я не успел войти, как вдруг – раз! – и мне вкатывают пентотала. Вот тут-то они из меня все и выжали. – Он помолчал. – Почти все. Все, что касалось планов акции протеста – услышав об этом, тут же забегали, принялись готовиться. Думаю, тогда впервые подключились Ганс и Оки – на них возложили обязанность сорвать акцию. По-моему, у Оки есть родственник в ООНН, так им и удалось втянуть в дело эту организацию.
– Кто еще присутствовал на допросе?
– Все. В смысле, большая четверка.
– У вас это не противозаконно? Я имею в виду, использование пентотала для проверки сотрудников?
– В принципе, не противозаконно. Кажется. Вообще, им позволяется подвергать сотрудников допросу с применением пентотала в случаях кражи или других преступлений на территории предприятия. При найме на работу даже подписываешь договор.
– Ясно.
– Существуют определенные правила, по которым проводится процедура такого дознания, чтобы потом считаться доказательством в суде. Правда, не думаю, что в моем случае они придавали много значения букве закона. Ведь они костьми лягут, чтобы эта информация не дошла до суда. Меня, во всяком случае, сразу после допроса упрятали в надежно закрытую караулку, к этим самым охранникам.
– А это тоже было «в принципе не противозаконно»?
– Им разрешается задерживать подозреваемых до прибытия полиции. Правда, никакая полиция так и не появилась. А когда меня выпустили два дня спустя, для Лизы и ее группы все уже закончилось. – Они прикусил губу, сжал кулаки. – Что я мог сделать? Впрочем, кое-что мог, и этого Банда Четырех никак не предвидела – благодаря Лизе.
– И что же вы сделали?
– Когда я принес ей и Джорджу все документы, мне было сказано припрятать копию в надежном месте – в банковскую ячейку, у адвоката, где-нибудь еще, – с указанием разослать эти документы в разные места – в суды, в департамент юстиции префектуры, в новости, в сеть, в случае моей внезапной смерти, или заморозки, или исчезновения. Что я и сделал.
– И что, вам удалось таким образом защититься от Четырех?
– Нет, конечно. Они выудили у меня места хранения документов в мгновение ока. Дело в том, что Лиза и Джордж тоже спрятали свои копии документов, а к тому моменту, как «Новый Египет» об этом прознал, они оба уже… В общем, Лизу заморозили, а Джордж погиб. Они искали, но так и не нашли две другие копии.
– А вы откуда об этом знаете?
Либер мрачно ухмыльнулся:
– Как видите, я все еще передвигаюсь на своих двоих, и температура тела у меня выше комнатной.
– Разумное умозаключение. – Майлз потер губы. – А Суваби и Теннодзи, их, по-вашему, убили умышленно? Кто? Ганс и Оки?
– Да, Ганс и Оки. Правда, не думаю, что у них был приказ убивать. Видимо, что-то пошло не так в процессе похищения. Вот Канга, Хослу и Лизу им удалось схватить. – Либер презрительно скривился. – Кстати, об условиях охраны труда. Оба получили хорошие премиальные и повышение, несмотря на провал. Меня не посвящали в подковерные соглашения, однако ясно, что они не сдадут своих боссов, не подставив под удар себя, и наоборот. Думаю, Четырем понравилось, что у них появился собственный оперативный отряд для грязной работенки. На случай, если снова придется иметь дело с такими, как я. В общем, все зашло в тупик. Зато у всех появилось время успокоиться и подумать. У всех, даже у меня. Мне было так плохо. Особенно из-за Лизы. Я ведь понимаю, что испортил все, над чем она работала. Пусть даже всего лишь старался помочь. Поэтому когда мне предложили взятку, я не отказался. Не потому, что она была мне нужна, нет. Просто хотел усыпить их бдительность. – Он задумчиво помолчал. – В конце концов, Роджера они подкупили намного раньше.
– В какой форме вам была предложена взятка?
– Ничего такого, что можно сразу использовать, они ведь не дураки. В основном доли в компании, дивиденды с которых можно получить через несколько лет. Я-то думал, они меня уволят, чтобы много не платить, но теперь даже и не знаю. Поручили мне настоящую работу, я создал бесконтактный скан-тест для определения неудачной криоподготовки. Такую работу не всякому поручишь. Как раз скоро должна была состояться первая оплата за работу. И вот с этими денежками я и связывал свой план.
– Какой план?
– Спасти Лизу. – Глаза Либера загорелись, пожалуй, впервые за все время разговора он встретился с Майлзом взглядом. – Полтора последних года я только об этом и думаю. – Он заговорил тихим, умоляющим голосом: – Мне было совершенно необходимо сохранить за собой должность в «Новом Египте», чтобы иметь доступ к ее криокамере, понимаете? Я это сразу понял. Сначала я хотел подкопить деньжат и спасти их всех – Канга, Хослу и Лизу, тайно перевести все три криокамеры на Эскобар и там вывести из криостаза. Но оказалось, что стоит это гораздо больше, чем я думал. Время шло. Решив, что Четверка следит за мной уже не так пристально, я пересмотрел свои планы. Надумал увезти только Лизу. Увезти ее на Эскобар, а оттуда, с безопасного расстояния, подать в суд на «Новый Египет» и на всю коррумпированную систему.
– Я вижу, вы много работали над планом, – заметил Майлз, сдерживая эмоции, и тут же прикрыл рот ладонью, чтоб не выдать себя каким-нибудь скороспелым суждением.
А Либер распалялся все больше:
– Все должно было сработать! И мы вместе были бы в безопасности! Нам бы и на Кибо возвращаться не пришлось, если бы мы не захотели! С моими дипломами я найду работу, которая нас обоих прокормит!
Краем глаза Майлз заметил легкое, негодующее движение за шторкой. Он удержался, чтобы не повернуть голову в ту сторону.
Либер тем временем, словно примеряясь, посмотрел на Ворона.
– Может, нашел бы работу в Группе Дюрона, – взгляд его стал просто умоляющим, – может, если вы мне поможете, я так и сделаю…
И тут его героические видения были грубо прерваны следующей картиной: шторка отлетела в глубину соседней палаты, за прозрачной стеной появилась госпожа Сато и забарабанила по ней кулаками, вопя что-то совершенно неразборчивое за звуконепроницаемым барьером. Майлз, желая помочь, указал ей на наручный комм.
Либер чуть со стула на рухнул.
– Лиза! – завопил он. Майлз, правда, не понял – то ли радостно, то ли в ужасе.
Лиза Сато, очевидно, не поняла намека насчет комма, потому как вместо этого, сжав кулаки, ринулась к выходу из своей палаты. Ворон бросился на перехват, но успел лишь шлепнуть ей на лицо маску, прежде чем женщина ударом распахнула дверь их палаты – Роик предусмотрительно очистил ей путь.
– Сэитиро Либер, идиот ты чертов! – вопила госпожа Сато. Майлз приблизительно так и понял то, что она пыталась сказать из-за стены, потому что и самого его подмывало сообщить Либеру что-нибудь подобное. – Ты о чем думал? Ты собирался похитить меня, увезти с этой планеты? Ты думал, я брошу своих детей? Ты думал усадить меня в клетку на Эскобаре, без денег и без возможности вернуться домой?
– Нет же, нет! – Либер вскочил и протянул к ней руки в мольбе. – Все совсем не так! Все должно было пойти совсем не так!
Майлз понял, что, осуществись план Либера, все пошло бы именно так. Либер – звезда программы, спаситель в белых одеждах. А потом – любовь до гроба, если и не запланированная, то, во всяком случае, такая желанная. И был ли у этой Спящей Красавицы выбор? Право голоса?
– Лиза, я знаю, что сам во всем виноват! Я лишь собирался все исправить, клянусь!
Майлз так и чувствовал, как Лиза брызжет кипятком под маской, ругаясь почти без слов. Он прекрасно ее понимал.
– Исправить? Только сделать хуже!
Ворон встрял в перепалку:
– Для иммунной системы пациента после выхода из криостаза очень вредно расстраиваться и нервничать. Кстати, это вредно всем.
В такой ситуации показаны несколько более щадящие процедуры, нежели всплески ярости. Пациенты со слабым здоровьем часто подвержены инсульту, вдруг вспомнилось Майлзу. И хотя ему жутко хотелось выжать из Либера по максимуму, настала пора вмешаться.
– Ну, теперь-то его планам не суждено состояться, – примирительно заметил Майлз. – Давайте-ка придумаем что-нибудь получше. – Он вскочил на ноги и придвинул ей кресло Ворона. – Садитесь, пожалуйста, госпожа Сато. Я очень рад, что вы присоединились к нашей дискуссии.
Лиза Сато совсем выдохлась и без сил опустилась в кресло. Ее карие глаза продолжали метать молнии ярости в Либера поверх фильтр-маски. Либер тоже сел – а может, у него просто подкосились колени.
Лиза потерла наморщенный лоб, и Ворон, как и положено врачу, озабоченно нахмурился. Голос ее вдруг стал таким же слабым, как и внезапно обмякшее тело.
– Если коррупция достигла такого уровня, что они могут уйти от ответственности не только за похищение, но и за убийство, то осталась ли для Кибо хоть какая-то надежда?
– Бегство? – предложил Либер.
Глаза из-за маски метнули в его сторону искры презрения.
– И оставить моих детей на растерзание этой ненасытной пасти? – Она вздохнула. – Детей всех людей…
Майлз успокаивающе заметил:
– «Новый Египет» пока не ушел от ответственности за убийство. Вообще-то, сам факт тайного заговора показывает, что они весьма уязвимы. Если взять бомбу побольше, да хорошенько прицелиться, вполне можно поразить цель.
Госпожа Сато покачала головой. Майлз не понял, то ли ее приступ отчаяния стал следствием послеоперационного истощения, то ли следствием более глубокого знания проблем Кибо-Даини. Сердитый взгляд Ворона свидетельствовал скорее о последнем.
– Роик, – бросил Майлз через плечо, – надо срочно провести допрос обоих головорезов, что сидят в подвале. Под пентоталом. Главная цель – узнать все про убийство. Однако надо выудить у них как можно больше информации об их боссах, да и вообще. Затем перебросить записи по безопасному каналу в консульство.
– Будут ли такие показания засчитаны местным судом?
– М-м… Этот вопрос надо продумать. Мы не на службе у местного правительства, так что вряд ли с этим все будет гладко. Пусть Форлинкин проконсультируется у своего адвоката. – Майлз задумался: интересно, что эта пока незнакомая ему женщина думает о внезапно хлынувших от своего клиента вопросах, касающихся законодательства? Что ж, настал ее черед отрабатывать содержание. – В любом случае, доказательства понадобятся мне. Синица в руке не помешает.
– Мы все еще планируем освободить их после допроса? Если они – убийцы?
– Вообще-то, похоже, что они – непрофессионалы, а вовсе не наемные убийцы. Причем совершенно криворукие непрофессионалы. Все будет зависеть от того, что мы выясним в ходе допроса. Ворон поможет, но нельзя, чтобы они видели и его. Они и так слишком много знают.
– А если у кого-то из них аллергия? Или если аллергия у обоих?
Летальная аллергическая реакция на фастпенту не такая уж редкость среди оперативных работников с разных планет. Насчет этих двух гражданских Майлз не был уверен.
– Пусть Ворон сначала проверит. Все необходимое для допроса – в моем наборе, вместе с пентоталом. Если что случится, доложить мне.
Роик кивнул. Во всем, что касалось допросов по уголовным проблемам, Майлз полностью доверял Роику.
– Теперь что касается глобальных вопросов… – Майлз приостановился. – Пока не знаю, с какой стороны к ним подойти. Не верится что-то, что эта технология в руках человека не превратится в одни и те же грабли на всех планетах. В каком-то смысле это также забота Барраяра. Ну, или забота Барраяра в недалеком будущем.
Прекрасно, теперь у него появилось объяснение отчетам о расходах по этому делу на все случаи жизни. Не то чтобы такое объяснение стало затруднительным, но рано или поздно отвечать придется.
Роик задумчиво почесал затылок.
– Проблема в том, что здесь у всех примерно одинаковые цели. Если правительство допустит, чтобы вся система стала уж очень коррумпированной, как они собираются обеспечить безопасность своей собственной разморозки?
– Нельзя недооценивать способности человека выдавать желаемое за действительное и страсть к самообману, – ответил Майлз. – Здешнее общество поглощено лишь одной страстью: как бы избежать смерти. Видимо, поэтому жители Кибо забывают жить.
Роик побарабанил пальцами по шву на брюках.
– Похоже на то.
Краем глаза Майлз уловил какое-то движение: общая дверь послеоперационной палаты открылась, и на пороге появился Форлинкин, а за ним – взволнованные мордашки Джина и Мины.
Майлз показал рукой в их сторону:
– Госпожа Сато, по-моему, к вам посетители.
Она повернула голову, выпучив глаза, ахнула так, что даже из-под маски было слышно, и резко вскочила со стула. Ворон даже подпрыгнул, в готовности помочь, если Лиза потеряет сознание от головокружения. Куда там – мать сломя голову неслась из палаты.
– Джин! Мина!
– Мамочка!
Дети рванулись вперед, однако не отпустили рук Форлинкина, и тот, сделав несколько неровных широких шагов вперед, оказался лицом к лицу с Лизой Сато.
Она опустилась на колено, крепко обняв детей – сначала одного, потом другого, потом обоих вместе. Наверное, она сейчас плачет, подумал Майлз. Он подошел к двери палаты и прислонился к косяку, наблюдая за ними. И даже Джин, забыв, что ему «почти двенадцать», не устоял и пустился во все телячьи нежности.
– Мина! – Лиза Сато немного отстранила дочь от себя и разглядывала ее поверх маски. Материнский голос дрожал. – Как ты выросла!
Только теперь Майлз по-настоящему осознал, что из ее жизни были украдены полтора года. Вот они, вещественные доказательства, а не просто слова, слова, слова…
Она изумленно уставилась на Форлинкина.
– Кто это?
Мина радостно бросилась объяснять:
– Это Форлинкин-сан, мамочка. Мы живем у него дома! У него такой чудесный сад! И всем Джиновым зверушкам там здорово.
Девочка, ухватившись за руку Форлинкина, принялась на ней раскачиваться. Консул при этом ничуть не смутился.
Форлинкин улыбнулся и предложил госпоже Сато вторую руку. Та, попытавшись подняться с колен своими силами, поняла, что нуждается в его поддержке. Консул был достаточно высок, и ей пришлось смотреть вверх, чтобы заглянуть ему в глаза. С Либером она была одного роста.
– Госпожа Сато, Стефин Форлинкин к вашим услугам. Я консул Барраяра на Кибо-Даини. Счастлив наконец-то познакомиться с вами лично.
Лиза безуспешно попыталась стряхнуть Мину с руки Форлинкина. Девочка соскочила сама и теперь радостно носилась вокруг них двоих. Джин также, подпрыгивая на месте от возбуждения, рассказывал что-то матери, сводя все объяснения к здоровью и состоянию своего зверья, особенно Лаки.
– Значит, мои дети были на вашем попечении? – неуверенно предположила она.
– Только несколько последних дней, мэм. У вас чудесные детишки. Умненькие.
Майлзу показалось, что под маской мелькнула улыбка. Ни разу до того он не видел радости в ее темных глазах.
В этот момент вмешался Ворон и потребовал, чтобы его пациентка отправилась в постель, однако не стал оспаривать ее права побыть с детьми. Майлз наблюдал через стекло, как дети, размахивая руками, рассказывали обо всем, что произошло с ними за полтора года. Видно было, что госпожа Сато едва поспевает за хлынувшей на нее информацией.
Сзади подошел Форлинкин и тоже принялся разглядывать их.
– Я рад, что она встречает детей в полном сознании. Это снимает с моих плеч сразу несколько юридических проблем. Теперь я действительно могу позаботиться о детях.
– Прекрасно, – улыбнулся Майлз.
