– А куда пошел Стефин? – спросила мама. – Он же должен был приглядывать за вами обоими.
– Наверно, пошел поискать ниндзя! – предположила Мина.
Мама ахнула:
– Разве это работа не для Роика?
– Он сейчас, наверное, там же, где и Майлз-сан, – бросил Джин через плечо, возвращаясь к дверям. – Мина, не выпускай Нефертити!
Либер-сенсей шел следом за Джином, как вдруг отшатнулся от внезапно распахнувшейся двери – ее пинком открыли из коридора. Мина взвизгнула. Нефертити подхватила вслед за ней:
– Вра-а-аг! Вра-а-аг! – вопило животное, бешено порхая по комнате и даже взлетая на стол.
«Ты абсолютно права, Нефертити», – подумал Джин, пятясь задом, тогда как Ганс и Оки ворвались в послеоперационную. Оба жадно хватали воздух перекошенными от злости ртами и сейчас казались просто огромными, гораздо больше, чем когда храпели, пуская слюни на полу в гараже. Мятые синие врачебные халаты сменились серыми форменными брюками и куртками из плотной ткани. На обоих красовались разгрузки и берцы на толстенной подошве. Однако ни знаков различия, ни нашивок с именами, ни каких других опознавательных знаков не было.
– Так вот ты где, придурок! Наконец-то! – прорычал высоченный Ганс Либеру-сенсею.
Тот отступал, бледнея, пока не уперся в стол.
– Какого черта тут происходит? – сказал широченный Оки, разглядывая присутствующих. – Что здесь делают дети? Идиот Акабане ничего не говорил о детях…
– Да плевать на них, давай, хватай его!
Двумя здоровенными шажищами Оки преодолел расстояние, перехватил Либера пополам и при помощи полицейской дубинки как-то вывернул ему руки вверх за спиной. Либер-сенсей взвизгнул.
– Пустите его! – закричала мама за стеклом.
Ганс повернул голову, глаза его хищно сузились.
– Вот это да! Да это ж та самая Сато! Вот сука! Значит, разморозили ее! Оки, мы сорвали банк, хватай ее тоже!
– Сам хватай, у меня руки заняты, – пропыхтел в ответ напарник.
Либер-сенсей оказывал сопротивление: для этого он потерял сознание, и ему даже почти удалось вывалиться из рук преступника, когда Оки рывком поднял его вверх, освободил руку с дубинкой и вмазал ей со звучным электрическим шлепком по бедру сенсея. Ну и взвыл же тот! Удивленно крякнув, Оки потерял хват и чуть не упустил добычу – электрический разряд, пронзивший тело Либера, ударил по руке и самого нападавшего. Однако ученому не удалось бежать, Оки вновь вцепился в него.
Ганс прошагал к стеклянной палате и ударил по кнопке замка. Дверь скользнула внутрь, из палаты дунуло избыточное давление.
– Нет! – закричал Джин так, что в глазах потемнело. – Ей пока нельзя выходить! Ей может стать плохо!
– Ей будет очень плохо, когда Акабане с ней разделается! – рявкнул Ганс.
Он нырнул внутрь, за мамой. Та запрыгала вокруг кровати. Ей почти удалось добраться до двери и вырваться, когда Ганс прыгнул, ухватил ее за руку, а затем изо всей силы приложил госпожу Сато к стеклянной стене. Он грубо выволок ее из палаты, спотыкающуюся, с длинными, растрепанными волосами.
– Оставьте мамочку! – заверещала Мина. – Она только что к нам вернулась!
Девочка схватила складной стул, который, естественно, тут же сложился, и метнула его что было сил. Может, она и целилась в живот, однако Мина была невысокого роста, да и трудно кидать прицельно с полуоборота. В общем, ножки стула попали ему прямо в промежность. Хотя и недостаточно сильно.
Ганс согнулся и ужасно выругался, однако маминой руки не выпустил. Кулаком другой руки отшвырнул Мину. Малышка шлепнулась на попу и зарыдала. Мама принялась пинать злодея значительно точнее Мины. Только много ли можно сделать босой ногой? Да и сил у нее не было.
– Как ты смеешь… трогать… моих детей… мерзкий убийца…
Вспомнив струйки крови на лице Форлинкина, Джин кинулся к столу, где стояла Нефертити, выгнув спину и напружинив лапы. Она била крыльями и хвостом, по наэлектризованной шерсти вдоль спины сбегал темный гребень, кошка вопила что-то бессвязное. Джин схватил Нефертити и швырнул ее в лицо Оки, стоявшему рядом. Здоровяк заверещал, размахивая потрескивающей от разрядов дубинкой, однако дотянуться смог лишь до кончиков крыльев. Перья обуглились, в палате поднялась страшная вонь. Нефертити спрыгнула с обидчика, разодрав его куртку, а вот ранений нанесла ему очень мало – так, неглубокую царапину на толстой шее. Зато Либер-сенсей освободился. Ученый неловко отшатнулся от разящей дубинки.
– Вот черт! – Ганс явно разозлился. – Акабане не говорил, что придется воевать с целым выводком!
Джин, наклонив голову, ринулся на Ганса в отчаянной попытке сбить того с ног ударом в живот. Ганс отшвырнул маму в сторону, она кубарем подкатилась к Мине, которая тут же вскочила к маме. Зато Ганс схватил мальчика. Крепко держа его за волосы, злодей размахивал ребенком, как маятником. Джин взвыл, глаза наполнились слезами боли. За ухом раздался незнакомый щелчок, ребенок скосил глаза и увидел отблеск на стальном лезвии. Полтора десятка сантиметров сверкающего клинка проплыли у лица и остановились у вздернутого подбородка ребенка.
– Всем стоять! – проревел Ганс.
Все остановились. Ганс раздраженно добавил:
– Тебя это не касается, Оки!
– Ганс, он ведь совсем ребенок!
– Не зли меня! После всего, что я сегодня пережил, лучше не раздражай меня!
Джин подумал: ужас на лице Оки – главное подтверждение серьезных намерений Ганса. Мальчик чувствовал острие лезвия на коже. А еще он чувствовал, как кожа на голове растягивается и волоски обрываются по одному.
– Значит, так, – приказал верзила. Огромная туша, к которой Джина сейчас так плотно прижали, вздымалась, то ли набирая в легкие воздуха, то ли пытаясь сохранить равновесие. Неужели он тоже боится? Такая мысль показалась Джину странной и страшной. – А ну-ка, ведите себя прилично, вы все, а не то перережу этому отродью глотку, ясно? А ты перестань вертеться! – И он дернул Джина за волосы.
Мама все еще лежала на полу. Сверкая взглядом, полным ледяной ярости, она произнесла голосом, надтреснутым от ужаса:
– Джин, не двигайся!
Джин заметил, как Либер-сенсей сглотнул. Нефертити захромала куда-то под стол, в темноту, свернулась там и жалобно забормотала:
– Враг, враг, боль, вон, дом, боль!
Какое-то время слышались только ее причитания да звук дыхания людей в комнате без окон.
Ганс выпрямился.
– Так-то лучше! А теперь ты, пацан, сунь руки в карманы! – Джин посмотрел на маму, повиновался. – Сато, встань. Вы, доктор, тоже. Руки на затылок. Сато, возьми свое отродье за руку правой рукой. Сейчас все двинемся гуськом, а Оки будет вас ровнять своей дубинкой. Включи на полную, Оки!
Широкоплечий сглотнул, кивнул, покрутил что-то на рукоятке.
– А теперь все давайте за Оки, за дверью – направо. Сато первая, за ней Либер, я замыкаю.
Мама с замершим и напряженным выражением лица схватила Мину за руку. Обе поднялись вместе. Босые ноги беззвучно двинулись по полу, мягкий халат развевался на икрах. Напуганная Мина шлепала рядом, хлюпая носом. Либер, можно сказать, выглядел забавно, словно играл в какую-то детскую игру, где надо под песенку касаться носа, ушей и головы, если бы не крупная дрожь, пробивавшая тело, да не бледное и мрачное лицо. Джин выжидал момент, когда рука в его волосах ослабнет и лезвие ножа не будет врезаться так глубоко в кожу. Тогда можно будет вырваться и унести ноги. Но нет, мощная хватка не ослабевала.
Они двигались по коридору позади всех, ноги Джина едва касались пола, а сильная рука тащила за собой, вперед, направо… Они успели сделать лишь три шага в сторону лестницы.
Позади раздался рев оруженосца Роика:
– Стоять!
Ганс развернулся, выставив Джина перед собой. С другого конца коридора к ним размашистым шагом приближался Роик-сан. Майлз-сан бежал у его локтя, а Ворон-сенсей, подпрыгивая, несся сзади. Роик поднял правую руку. Слезы боли застилали Джину глаза, и он не понял, что Роик в ней держит. Выражение лица оруженосца сделалось каким-то чужим, собранным и нездешним, словно и не лицо это было вовсе.
Джин почувствовал, как его похититель дернулся. Нож сильнее врезался в кожу. Ганс проорал в ответ:
– Опять ты! А ну, бросай эту шту…
Белая молния сверкнула в руке Роика-сана, раздалось незнакомое жужжание. Весь мир, а может, только голова Джина, взорвался искрящимся цветным ливнем. Затем ливень почернел и утопил мальчика.
Глава девятнадцатая
Роик и сам удивился, узнав, что доктор Либер помог ему в поимке второго охранника «Нового Египта». Оки схватил Либера, когда Роик приказал всем остановиться. Наверное, он опасался, что доктор побежит. Однако вышло так, что Оки не удалось стряхнуть Либера, когда расстановка сил переменилась. Доктор бульдогом повис на толстенной ручище, крутясь, извиваясь и уворачиваясь от ударов здоровенного электрошокера, и, таким образом, выиграл время для Роика. Тот успел подбежать и приставить парализатор ко лбу Оки прямо между глаз, чтоб в случае чего не промахнуться.
– Сдавайся, Оки, – душевно посоветовал Роик. – Эта битва закончилась еще тогда, когда я послал твои признания по нужным адресам. Я-то думал, что вы, два остолопа, поняли это.
Деваться было некуда и, то ли под неумолимым взглядом Роика, то ли под прицелом оружия, направленного в лоб, Оки неохотно вытянул в сторону правую руку и отпустил дубинку. Та грохнулась на пол с барабанным стуком. Освобожденный Либер тут же отпрыгнул в сторону тяжело дыша, однако для разнообразия выпрямившись. Оки сам, без приказаний, сложил ладони на затылке. Выглядел он крайне жалко.
Лиза Сато с обезумевшим видом скользнула на пол и подняла обездвиженное тело сына. Ребенок был без сознания и бледен, зато Роик успокоился, увидев, что порез на шее был лишь неглубокой царапиной – обошлось почти без крови.
– Досадно, что вспышка парализатора коснулась ребенка, мэм, – сказал Роик. – Опыт подсказывает, что в таких ситуациях с захватом заложников лучше действовать быстро и решительно. Нельзя тянуть ни в коем случае.
– Это какой-то кошмар… – простонала она.
Роик кивнул.
– Ну, все, мэм, все… Ворон прямо сейчас даст Джину синергина, – Роик многозначительно посмотрел на Ворона, – и когда ребенок проснется, у него даже голова не будет болеть.
Ворон понял намек и поспешил в послеоперационную за нужными медикаментами.
Подошел милорд, вооружился электрошокером и окинул пленника любопытным и задумчивым взглядом. Словно биолог перед препарированием животного совершенно нового, неизвестного вида.
Оки вернул ему изумленный взгляд:
– Откуда вы вообще взялись такие?
– С твоей точки зрения, – ответил милорд, – мы – служба доставки индивидуальной кармы. Какого дьявола ты и твой дружок Ганс не убежали так, чтоб вас вовсе не было видно, а? Раз уж сбежали вчера, то и не возвращались бы. Ну зачем вы отправились к своему начальству?
– У нас, знаете ли, семьи есть.
Брови у милорда поднялись наверх. Интересно, подумал Роик, приходила ли вообще такая мысль милорду в голову?
– О семьях надо было думать полтора года назад.
Оки переступил с ноги на ногу.
– А мы и думали. О семьях и о деньгах.
Брови милорда полезли выше. Оки пояснил в свое оправдание:
– Первый раз в моей жизни мне предложили хорошие деньги. Мы купили дом.
Да уж, вряд ли про Оки можно сказать, что вся его жизнь – борьба, подумал Роик. Если бы «Новый Египет» нанимал сотрудников в охрану с благими целями, Оки остался бы добропорядочным гражданином, не вляпался бы в грязные делишки своих боссов. Роик бросил взгляд на милорда, готовясь намекнуть или, если надо, подсказать, однако Майлз уже принялся за обработку клиента.
– Сейчас еще не поздно исправить ситуацию. Кто-нибудь знает, как здесь, на Кибо, называется «императорский свидетель»? Должен же быть какой-то эквивалент.
– Кажется, «свидетель префектуры», милорд, – ответил Роик.
– У меня здесь есть собственный адвокат, и она поможет тебе, если своевременно примешь решение сотрудничать с нами, – сообщил милорд пленнику. – Это значит немедленно.
Роик понял намек и крепче сжал рукоять парализатора, для усиления эффекта глядя в глаза Оки через его прицел.
– Куда вы вели Либера и Сато? Я так понимаю, не воздухом подышать?
– Снаружи, в фургоне, нас ждет Акабане, – промямлил Оки.
– Главбух «Нового Египта»? Один?
Оки облизал губы.
– Мы ведь только за Либером ехали…
Глаза у милорда засияли:
– Роик, этого надо взять. Только подумай: in flagrante delicto! – взяли на месте преступления, да еще и с нарушением частной территории. Просчет противника – это подарок, от которого нельзя отказываться.
Оки принялся колоться и без расспросов.
– Все они оказались бы под защитой своих юристов, как за каменной стеной, – и президент Ким, и Чои из операционного отдела, и Напак из исследовательского. Акабане подкараулил нас после общего совещания и сказал, что для него совершенно ясно, что козлами отпущения останемся мы втроем, а остальные сдадут нас и глазом не моргнув уже утром. Если ничего не предпринять. А еще он знает, что мой брат состоит в ООНН, поэтому…
– Разобщить и запугать… Что ж, это многое объясняет. Поспеши, Роик. Акабане бросится бежать, как только тут появится больше полиции.
Ворон с аптечкой был на подходе. Роик передал парализатор милорду, обошел Оки и скрутил тому запястья за спиной при помощи гибких наручников самого Оки. Милорд вернул сержанту оружие, и тот, схватив за руку Либера, помчался к лестнице.
– Я-то вам зачем нужен? – обеспокоенно поинтересовался Либер, пока они мчались к лестнице.
– Поможете опознать Акабане. Не хотелось бы парализовать кого-то постороннего.
– Вы, я смотрю, весьма вольно обращаетесь с этой штукой.
– Не волнуйтесь. У меня есть разрешение на парализацию.
– А я думал, это называется разрешение на убийство.
Роик поморщился:
– Такое тоже есть. Однако вы не поверите, сколько всяких бумажек надо потом заполнить.
По виду Либера нельзя было сказать, счел он это за шутку либо отнесся серьезно. Однако его вряд ли можно было в том винить – Роик и сам не знал. Для него не было ничего привлекательного ни в стрельбе на поражение, ни в заполнении бумажек после нее.
