Катя посидела еще минут десять, пока оперативники в полном молчании обследовали все углы.
– А пельмени-то я так сегодня и не сварила, – неожиданно заявила она, поднимаясь с места. – Пойду приготовлю наконец ужин любимому супругу. Не возражаете?
Костя признательно посмотрел на жену.
– Ты, Паша, тоже приходи, если проголодаешься.
– Обязательно, – иронически поклонился приятель.
Глава 5
Приреченск, наши дни
Супруг явился через час в гордом одиночестве.
– Наш друг поспешил домой, – проинформировал он жену. – Оказывается, сегодня не одна ты решила побаловать мужа вкусненьким.
Раскладывая дымящиеся пельмени по тарелкам, Зорина поинтересовалась:
– Нашли что-нибудь?
Костя покачал головой:
– Ровным счетом ничего. Завтра переговорю с Михалычем. Может, в смерти этой Вальцпруф все же нет ничего необычного? – Он секунду помедлил и продолжил: – Ради твоего спокойствия можно рассмотреть версию убийства с целью завладения квартирой. Ты не знаешь, кто ее унаследует?
– Наверное, сестра и ее дети. – Катя задумалась. – Вообще, вряд ли, чтобы они решились на такое. Помню, Нонна Михайловна с гордостью говорила, что ее племянники – люди более чем обеспеченные и подбрасывают ей на жизнь.
Слушая жену, Константин резал хлеб. Зорина всегда поражалась его вкусу: и макароны, и вермишель, и вареники – короче, все мучное супруг ел с хлебом.
– Может, оставить ее в покое? – осторожно предложил он.
– Может быть, – покорно ответила журналистка. – Однако… Ты же видел выражение ее лица.
– Ну, мало ли, что могло ее напугать. – Скворцов обильно полил пельмени сметаной. – Помню, рассказывали мне такой случай. Работал до меня в нашем отделе весьма толковый опер Прохоренко. Про него легенды слагали. Дескать, ни черта он не боялся и раскручивал дела, на которые все махали рукой. Уголовники ломали головы, как отправить на тот свет слишком ретивого мента, но все безрезультатно. Его и пули обходили стороной. Но однажды соседка, пришедшая поливать цветы по просьбе жены оперативника, гостившей в деревне у матери, обнаружила его мертвым. Он лежал на балконе, и искаженное страхом лицо красноречиво свидетельствовало о том, что кто-то, очень постаравшись, напугал Прохоренко до смерти. Правда, высказывая эту версию вслух, мои коллеги сами не верили в нее, уж больно храбрым был опер. Найти виновных в его смерти стало вопросом чести. Все кинулись изучать материалы дела, над которым работал покойный. Отыскали жену. Обливаясь слезами, она с уверенностью заявила, что покойный супруг боялся только одного – смерти, которая, по предсказанию одной гадалки, должна была наступить, когда ему стукнет сороковник. Обыкновенная шарлатанка, предсказательница, несомненно, обладала большой фантазией и роль вестника смерти отвела вороне. После этих слов мы задумались. Выходит, кто-то знал об этой чуши и красиво обставил дело, если учесть, что жил он в центре города и дом стоял у дороги. Вокруг, как ты понимаешь, ни деревца. Откуда же взяться вороне?
Катя, не перебивая, слушала рассказ мужа.
Константин продолжал:
– Естественно, все заинтересованные в его смерти бандиты имели алиби, однако моих коллег это не смутило. И все равно через месяц они оказались в тупике. Когда оперативники отчаялись отыскать хоть какую-нибудь зацепку, все решилось само собой. Не помню, кто обратил внимание на слова жены, что тело нашла не та соседка, которой она оставляла ключи. Для боевых товарищей Прохоренко этот факт не показался значимым, однако они его проверили. Оказалось, все было очень просто. Женщина попросила ключи (все в доме знали, кому их оставляет жена Прохоренко, когда едет навестить маму), потому что ее ручная ворона каким-то образом развязала веревку на ноге и слетела на балкон к покойному. Возможно, она несколько раз каркнула, что привело беднягу в стрессовое состояние и послужило причиной смерти. Вот как бывает, дорогая. Я к чему это рассказываю… Вальцпруф могло напугать что угодно. И это что угодно не обязательно кто-то подстроил. Налицо явное отсутствие мотива.
Журналистка, погруженная в свои мысли, уже не слышала последних слов мужа.
Глава 6
Приреченск, наши дни
Судмедэксперт Станислав Михайлович встретил Скворцова в вестибюле. Радостно улыбаясь, он сообщил:
– Нашу дамочку сразил обширнейший инфаркт. Никакого криминала нет и в помине.
Константин наморщил лоб:
– А выражение лица?
– Об этом я уже говорил твоей супруге, – недовольно буркнул эксперт. – Поверь, здесь нет ничего необычного. И только такая впечатлительная и творческая женщина, как твоя жена, может прицепиться к подобному факту.
Скворцов облегченно вздохнул:
– Спасибо, друг. Ты не представляешь, какую ношу снял с моих плеч. Сейчас позвоню Катерине, которая очень переживает по этому поводу.
Катя, снизу доверху обложившаяся статьями своего давнего недоброжелателя и оппонента Огурцова, готовила очередное опровержение его пламенным речам, заключавшим в себе нападки как на редакцию, в частности, на Анатолия Николаевича Пенкина, так и на саму газету. На данный момент защита родных пенатов казалась ей первостепенной задачей. Вот почему сообщение Константина она восприняла без эмоций:
– Да бог с ней, с этой Вальцпруф. Домой-то когда придешь?
– Возможно, пораньше.
– Целую тебя.
Положив трубку, журналистка снова углубилась в изучение материала. Тогда она еще не знала, что эта обычная, на первый взгляд, история потребует продолжения и вдохновит на очередную книгу.
Глава 7
Отрывок из книги Зориной. 1854 год. Балаклава
Живописный городок Балаклава, раскинувшийся на берегу красивой бухты, всегда радовал глаз приезжих. Голубая прозрачная вода обещала истомленным жарой путникам несказанное наслаждение. Невысокие горы, покрытые кустарником, как стражи, стояли на защите этого дивного места. Воздух, напоенный запахом трав и можжевельника, пьянил. Казалось, всякий, кто очутился бы в таком благословенном уголке, подняв руки к небу, возблагодарил бы Господа.
Однако измотанная боями и истощенная болезнями английская армия, возглавляемая лордом Рагланом, теперь считала иначе. Возможно, в самом начале Крымской кампании, в сентябре 1854 года, живописность Балаклавы повлияла на его решение остаться здесь и создать свою базу. Теперь Фицрой Джели Патрик Генри Соммерсет (таково было его полное имя) сожалел об этом.
Да, несомненно, французы поступили умнее, обосновавшись в бухтах Казачьей и Камышовой. Получалось, что их левый фланг прикрывало море, правый – союзники – англичане, в то время как у его армии тот же самый правый фланг оказывался открытым для возможного нападения Меншикова.
Вспоминая об одержанной ими победе на Альме, Раглан морщился. Да, лучше герцога Кембриджского никто по этому поводу не выразился: «Еще одна такая победа – и у Англии не будет армии». Беспокойство лорда усилилось тем, что он сейчас имел довольно смутные представления о местонахождении противника.
Меряя шагами свою комфортабельную яхту «Драй ярд» (спасибо приятелю Бургу, избавил от необходимости жить в палатке), он постоянно бросал взгляды на копошившихся на берегу солдат и офицеров, и его сердце болезненно сжималось. Будучи не только требовательным, но и заботливым командиром, Раглан с жалостью думал об английской армии, продолжавшей жить в ужасных условиях. Болезни и усталость сильно подействовали на нее. Гвардейские офицеры, обычно являвшие собой образец аккуратности, были похожи, как потом легко окрестит их «Дейли ньюс», на вороньи пугала. И неудивительно! Как будет выглядеть человек, по целым неделям не менявший белья и не всегда имевший возможности смыть грязь с усталого тела?
Правда, всем регулярно выплачивалось жалованье, однако приобрести необходимые вещи на него никто не мог. Цены в городе просто шокировали. За бутылку водки просили 17 шиллингов, за свечу – два. Офицеры, носившиеся в поисках белья и утвари, вскоре поняли: об этом можно только мечтать.
Иногда мечты сбывались. Лорд Раглан вспомнил счастливое лицо одного своего подчиненного, за шестьдесят рублей серебром купившего котелок для варки пищи.
Командующий поднял глаза к небу, как бы призывая на помощь Всевышнего, и на его приятном лице появилась недовольная гримаса.
Последнее время не радовала и хваленая крымская погода. Уже неделю шли противные дожди, напоминая союзникам, что осень неизбежна и появляется даже в таких краях.
Вот и сейчас с посеревшего неба на его лоб упали две капли, свежий ветер взъерошил волнистые волосы.
«Скоро станет холодать, – с грустью подумал лорд. – Надо отправить депешу в Англию. Наша армия давно нуждается в теплом белье, боеприпасах и деньгах».
Будто подтверждая его слова, небо затянули свинцовые тучи, и сильный дождь хлынул как из ведра. Командующий заспешил в каюту.
Об английской пунктуальности недаром слагались легенды.
Правительство очень серьезно отнеслось к просьбе, и новый трехмачтовый пароход «Принц», краса и гордость страны, оборудованный по последнему слову техники, груженный теплым обмундированием, припасами и секретным оружием для взрыва затопленных русских судов, заграждавших вход в Севастопольскую бухту, горделиво взметнув паруса, отправился в далекий путь.
Командир красавца-корабля, капитан Гудель, с гордостью смотрел на вверенное ему чудо. И, надо сказать, было чем гордиться.
Как и все военные, любуясь высокими мачтами и вслушиваясь в шум двигателя, он мысленно рисовал картину великого будущего парохода, который, по его мнению, непременно должен был прославить Флот Ее Величества.
Сначала судьба благоволила «Принцу». Тягостное и утомительное путешествие по нескольким морям прошло без сучка без задоринки.
Проблемы начались по прибытии в Балаклавскую бухту. Подойдя к ее длинному и узкому устью, пробраться через которое таким большим кораблям было довольно сложно, красавец-пароход отдал якоря.
И тут произошло то, чего никто не ожидал. Отданный якорь, увлекая за собой канат, с грохотом ушел под воду.
– Второй, второй! – закричал первый помощник, размахивая руками.
Матросы исполнили его приказ, однако и этот якорь постигла участь первого.
Люди тревожно переглядывались. Это считалось плохой приметой.
– Черт! – выругался Гудель. – Что же делать?
Оставался один выход – пришвартоваться к какому-нибудь кораблю, что, в конце концов, и было сделано.
Вытирая пот, градом катившийся по лицу, и поеживаясь под свежим морским ветром, Гудель с надеждой смотрел на Балаклавскую бухту. Больше всего ему хотелось обосноваться именно там и отдохнуть от несильной, но постоянной качки.
– Завтра же переговорю с капитаном Балаклавского порта, – заверил он себя. – Он не посмеет отказать мне.
Однако на душе почему-то не стало легче.
Капитан Балаклавского порта Дакрес, невысокий мужчина с желчным лицом, внимательно выслушав Гуделя, отрицательно покачал головой, не дав разрешения ввести «Принца» в защищенную гавань.
Командир английского парохода пробовал добиться отмены такого решения.
– Постоите на внутреннем рейде, – тоном, не терпящим возражения, заявил Дакрес.
– Но качка, команда утомлена… – только и успел вымолвить бравый капитан.
– Я еще раз повторяю вам: в бухте нет места. Впрочем, скоро ее покинет пароход «Виктория». Вот и встанете вместо него.
Раздраженному офицеру пришлось повиноваться.
На корабль он вернулся ни с чем.
Пожилые матросы, заметив угрюмое лицо своего командира, окружили его, издавая недовольные возгласы:
– Сколько нас будет здесь трепать!
– Когда же разгрузимся?
Капитан «Принца» лишь разводил руками:
– Потерпите еще немного. Вот снимется с якоря «Виктория»…
– Быть сильному шторму, – озабоченно заметил, подходя к ним, боцман. – Как бы беда не случилась…
– Господь с тобою, – ответил, крестясь, вахтенный офицер. – Сам не знаешь, что говоришь… Вон штиль какой…
Мужчина усмехнулся:
– Он – один из предвестников. Да вы на небо поглядите.
Гудель последовал его совету, с опаской констатировав: небо действительно стало необычного лилового цвета. Удивительно спокойное море не радовало глаз. В крике носившихся над кораблем чаек слышалось что-то зловещее.
Лорд Раглан, которому тоже сообщили о возможной буре, угрюмо смотрел в окно иллюминатора. С раннего утра отдохнувший за ночь ветер подул с новой силой, нагнав плотную стену ливня. Это не улучшало настроения.
– Какой же болван этот Дакрес! – При воспоминании о самодовольном капитане Балаклавского порта его тонкие губы скривились в презрительной гримасе. – Надо было разрешить «Принцу» войти в гавань и начать разгрузку теплых вещей. Недоставало еще, чтобы мои люди, едва оправившиеся после холеры, свалились от простуды!
Сжав кулак на уцелевшей руке, Раглан привстал, словно собираясь бежать к Дакресу. В ту же минуту сильный порыв ветра так качнул яхту, что лорд, потеряв равновесие, чуть не свалился на пол.
Издав звуки, напоминающие рычание разъяренного пса, он бросился на палубу. Картина, открывшаяся его взору, вызвала почти животный страх.
– Это конец света! – пробормотал лорд, торопливо крестясь и с ужасом вглядываясь в даль, пытаясь рассмотреть сквозь пелену дождя и града величиной с орех, безжалостно барабанившего по фуражке, палатки военного лагеря.
