– Если разденешься, плыть будет куда легче. У тебя под платьем ведь есть какие-нибудь нижние одежки?
– Уверен, что не получится дойти до берега на веслах? – заупрямилась Скарлетт.
Ноги у нее основательно замерзли, зато ладони вспотели: остров Грёз находился от них метрах в ста, а так далеко ей никогда в жизни плавать не приходилось.
– Попробовать-то можно, но вряд ли эта посудина выдержит, – ответил Хулиан, снимая башмаки. – Нечего время даром терять, давай-ка раздеваться. Вода холодная, и плыть в одежде никак не получится.
Скарлетт внимательно осмотрела затянутую пеленой тумана поверхность моря в надежде увидеть другую лодку или хотя бы плот.
– Но в чем мы будем ходить на острове?
– Наша главная забота сейчас – туда добраться. Вообще-то, это, прежде всего, к тебе относится.
Хулиан расстегнул пуговицы рубашки, явив взору Скарлетт загорелое мускулистое тело: с таким добраться до острова – пара пустяков. Ни слова больше не говоря, он нырнул в океан и, даже не оглянувшись, поплыл, рассекая сильными руками холодные волны. Скарлетт же продолжала сидеть в лодке, хотя ледяная вода уже поднялась ей до икр и подхватила нижнюю часть подола платья. Она пробовала грести, но от этого лодка просела еще сильнее.
Не имея другого выбора, она прыгнула за борт.
Воздух с шумом вырвался из ее груди, легкие заполнились чем-то нестерпимо холодным. Со всех сторон Скарлетт окружала белизна. Белым стало все, даже розовые и бирюзовые волны вдруг приобрели пугающий льдистый оттенок. Высунув голову на поверхность, она стала с жадностью хватать ртом обжигающий воздух.
Скарлетт попыталась плыть против течения, подражая легкости движений Хулиана, но он оказался прав: одежда очень мешала. Корсет сдавил грудь, ноги запутались в отяжелевшем подоле платья. Чем отчаяннее она барахталась и боролась, тем более решительный отпор давал океан. Ей едва удавалось удерживать голову над водой. Вдруг ее накрыло тяжелой ледяной волной и потащило вниз. Легкие горели огнем, но она отчаянно пыталась всплыть на поверхность. Должно быть, Фелипе чувствовал себя точно так же, когда губернатор Дранья его топил. «Ты это заслужила», – раздался голос у нее в голове. Вода вцепилась в нее мертвой хваткой и тянула вниз
вниз,
вниз…
– Ты же вроде говорила, что умеешь плавать! – Несколькими мощными рывками Хулиан вытолкнул Скарлетт на поверхность. – Дыши, – уговаривал он, – только медленно: не пытайся глотнуть слишком много воздуха сразу.
Хотя легкие у Скарлетт все еще горели огнем, она сумела выговорить:
– Ты меня бросил!
– Потому что считал, что ты умеешь плавать.
– Платье подвело… – Скарлетт осеклась, чувствуя, что намокшая ткань снова тянет на дно.
Хулиан резко вздохнул.
– Сумеешь без меня продержаться на воде минуту?
В его свободной руке вдруг появился нож и, прежде чем Скарлетт успела ответить или запротестовать, Хулиан ушел под воду.
Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она почувствовала руку Хулиана, обхватившую ее за талию, а в следующее мгновение кончик ножа уперся ей в грудь. У Скарлетт перехватило дыхание, когда моряк разрезал на ней корсет, решительно прочертив линию вниз по ее животу. Его рука крепче сжала ее талию, и внутри у Скарлетт тоже что-то сжалось. Никогда прежде ей не приходилось оказываться с парнем в таком двусмысленном положении. Она старалась отогнать мысли о том, что Хулиан видел или чувствовал, освободив ее от отяжелевшего платья и оставив в одной нижней сорочке, прилипшей к телу.
Вынырнув и обрызгав лицо Скарлетт водой, Хулиан стал хватать ртом воздух.
– Теперь-то ты плыть сможешь? – тяжело дыша, поинтересовался он.
– А ты? – хрипло спросила в ответ Скарлетт, которой тоже вдруг стало трудно говорить.
Казалось, между ними только что произошло какое-то очень интимное действо – или, возможно, таковы были лишь ее собственные ощущения. Хулиан-то наверняка перевидал множество полуодетых и даже полностью раздетых девушек!
– Нечего тратить силы на болтовню, – рявкнул он и поплыл вперед, на сей раз стараясь держаться рядом со Скарлетт.
Она не знала, поступает ли он так потому, что тревожится о ее благополучии или попросту ослаб, спасая ее. Океан продолжал тянуть ее вниз, но теперь, избавившись от намокшего платья, она могла сопротивляться, и сияющего белого пляжа острова Грёз они с Хулианом достигли одновременно. Вблизи песок казался еще мягче, чем издали. Скарлетт решила даже, что он похож на снег – такого на Трисде никогда не бывало. Вдоль берега тянулся холодный покров, сотканный из низко стелющихся волшебных облаков.
Из-за того, что вокруг не было ни души, обстановка казалась зловещей.
– Даже не вздумай сейчас послать меня куда подальше, – предупредил Хулиан. Схватив Скарлетт за руку, он потянул ее в сторону белых завитков. – Ну же, шевели ножками.
– Подожди… – Скарлетт еще раз оглядела белоснежный берег, в очередной раз напомнивший ей о торте с глазурью вроде тех, что обычно выставлялись в витрине кондитерского магазина – с идеально ровной поверхностью. Не похоже, чтобы здесь ступала нога Теллы. – Где моя сестра?
7
Прозрачные облачка заслонили солнце, рассыпав по береговой линии дымчатые голубовато-серые тени. Нехоженый снег под ногами Скарлетт утратил свою белизну и теперь подмигивал ей сиренево-голубыми искрами, точно приглашая посмеяться над одним им понятной шуткой.
– Где Телла? – повторила свой вопрос Скарлетт.
– Похоже, я высадил ее на другой стороне острова. – Хулиан снова потянулся было к ладони Скарлетт, но она отдернула руку. – Нужно идти, иначе замерзнем насмерть. Как только согреемся, сразу отправимся на поиски твоей сестры.
– Что, если ей сейчас тоже холодно? – стояла на своем Скарлетт. – До-на-тел-ла! – прокричала она, стуча зубами.
Ступая по снегу в одной мокрой сорочке, льнущей к холодной, как лед, коже, она дрожала так, как не мерзла даже в ту ночь, когда отец заставил ее спать под открытым небом, в наказание за то, что Телла впервые в жизни поцеловалась с юношей. И все же Скарлетт не собиралась покидать остров, пока не отыщет сестру.
– Донателла! – позвала она снова.
– Зря только воздух сотрясаешь, – заметил Хулиан, глядя на нее в упор. Без рубашки и промокший насквозь, он казался еще более опасным, чем обычно. – Когда я высадил твою сестру на берег, она была одета в плащ и перчатки, и в ледяном океане не купалась. Поэтому, где бы она сейчас ни находилась, точно не замерзнет насмерть, в отличие от нас с тобой, если будем и дальше тут стоять. Пойдем к тем деревьям.
Там, где снежная мантия пляжа встречалась с густой зеленой растительностью, в небо поднимался дымок цвета закатного солнца. Скарлетт могла бы поклясться, что еще минуту назад ничего подобного видно не было. Да и деревья будто выросли из-под земли в мгновение ока! Их мощные стволы, сплетенные воедино и поросшие голубовато-зеленым мхом, напоминали толстые косы и нисколько не походили на чахлые кусты Трисды.
– Нет, – заупрямилась Скарлетт, содрогаясь. – Мы…
– Нельзя и дальше здесь слоняться, – перебил ее Хулиан. – У тебя уже губы посинели. Пойдем, отыщем источник этого оранжевого дыма.
– Плевать я на него хотела! Если моя сестра все еще где-то здесь…
– Твоя сестра, вероятно, отправилась искать вход на Караваль. Да и нам следует поступить так же: ты не забыла, что пускают только до конца нынешнего дня? Идем в ту сторону, откуда поднимается дым!
С этими словами Хулиан решительно зашагал вперед, и снег захрустел под его босыми ступнями. Скарлетт в последний раз окинула взглядом пустынный берег. Телла никогда не умела терпеливо ждать – да и нетерпеливо тоже. Но если она отправилась на Караваль, почему нигде нет никаких признаков ее присутствия?
Скарлетт неохотно последовала за Хулианом в лес. Снежный покров сменился протоптанной в бурой земле тропинкой, ступая по которой замерзшими ногами, она не ощущала вонзающихся в пальцы сосновых игл. Глядя на оставленные ею на земле влажные следы, она не могла не задаваться вопросом, почему не находит отпечатков башмачков Теллы?
– Наверное, она ушла с пляжа другой дорогой, – словно прочтя ее мысли, пояснил Хулиан.
Хоть он и не стучал зубами, его смуглая кожа приобрела синеватый оттенок, перекликающийся с цветом искаженных теней, отбрасываемых деревьями. Скарлетт хотела было возразить, но не нашла в себе сил: ее мокрая нательная сорочка обледенела, а в лесу оказалось еще холоднее, чем на берегу. Скрестив руки на груди в надежде хоть немного согреться, Скарлетт только сильнее замерзла.
На лице Хулиана мелькнула тревога.
– Нужно поскорее отвести тебя в какое-нибудь теплое место.
– Но моя сестра…
– … достаточно умна и наверняка уже вступила в игру, – договорил за нее Хулиан. – Замерзнув здесь насмерть, ты точно ее не найдешь, – добавил он, приобняв Скарлетт за плечи.
Она напряглась всем телом и, почувствовав это, Хулиан обиженно сдвинул темные брови.
– Я лишь пытаюсь тебя согреть.
– Но ведь тебе самому холодно, – возразила Скарлетт и мысленно прибавила: «К тому же, ты практически голый».
Она заставила его убрать руку и чуть не споткнулась, вдруг почувствовав под ногами вместо мягкой лесной почвы твердую дорогу. Вымощенная переливчатыми камнями, гладкими, как отполированное морем стекло, она уходила вдаль, насколько хватало глаз. От нее ответвлялись многочисленные кривые улочки, застроенные разномастными круглыми торговыми лавочками, выкрашенными в нежные пастельные цвета. Постройки громоздились друг на друге, как небрежно составленные одна на другую шляпные коробки.
Городок был очарователен, но при этом неестественно тих. Все лавочки оказались закрыты, и снег на их крышах походил на пыль, осевшую на забытых книгах сказок. Скарлетт не знала, где оказалась, но, в любом случае, Караваль она представляла себе совершенно по-другому.
В воздух все еще поднимался столб дыма цвета заходящего солнца, кажущийся столь же далеким, как и тогда, когда Скарлетт с Хулианом были на пляже.
– Малинка, давай-ка, пошевеливайся!
Хулиан подтолкнул ее к одной маленькой прелюбопытной улочке. Скарлетт не знала, то ли от холода видит галлюцинации, то ли у нее просто помутилось в голове. Мало того что вокруг царила странная тишина, так еще и вывески на похожих на шляпные коробки лавочках казались совершенно бессмысленными. Сделанные на разных языках, они гласили: «Открываемся около полуночи» или «Приходите вчера».
– Почему все закрыто? – спросила Скарлетт. Ее дыхание вырывалось изо рта облачками пара. – И где люди?
– Нам нужно идти дальше. Не останавливайся! Мы пока не нашли места, где могли бы согреться.
Хулиан упорно шагал вперед, минуя самые удивительные магазинчики, какие Скарлетт когда-либо видела. В витринах были выставлены шляпы-котелки с чучелами ворон на макушке, чехлы для солнечных зонтиков, дамские головные повязки, расшитые человеческими зубами, зеркала, способные отражать темноту людской души. Скарлетт решила, что из-за холода ей мерещится то, чего нет. Оставалось надеяться, что Хулиан не ошибся, и Телла сейчас действительно находится в тепле. Скарлетт продолжала внимательно смотреть по сторонам, ожидая, не промелькнет ли где медовый локон младшей сестры, не подхватит ли эхо ее веселый смех, но лавочки по-прежнему оставались пустыми и безмолвными.
Хулиан подергал за несколько дверных ручек, но ни одна не поддалась.
В следующем ряду заброшенных лавчонок предлагались совершенно фантастические товары: упавшие звезды и семена, из которых можно вырастить желания. Магазин «Окуляр Одетты» торговал очками, позволяющими заглянуть в будущее («В наличии оправы четырех разных цветов», – гласила выставленная в витрине табличка).
– Мне бы такие пригодились, – пробормотала Скарлетт себе под нос.
На лавке, соседней с «Окуляром», имелась вывеска, сообщавшая, что здесь чинят поломанное воображение. В витрине были выставлены бутылочки с мечтами, ночными кошмарами и, как это ни поразительно, дневными кошмарами тоже. Чувствуя, как на ее темных волосах нарастают сосульки, Скарлетт подумала, что именно дневной кошмар она сейчас и переживает.
Идущий рядом с ней Хулиан выругался. За несколькими рядами похожих на шляпные коробки лавочек уже стал виден источник дыма, который теперь вился, образуя солнце со звездой и слезой внутри – символ Караваля. Однако холод пробирал Скарлетт до костей, так что, казалось, обледенели даже зубы и веки.
– Погоди… может… зайдем сюда? – предложила она, трясущейся рукой указывая на часовую лавку Касабиана.
Заметив какой-то блеск, она поначалу решила, что это медь в переплете окна, но в скрытом за мешаниной маятников, противовесов и сияющих деревянных шкафчиков камине действительно горел огонь, а на двери было написано: «Открыто всегда». Когда замерзшие путники вошли внутрь, на них обрушилось многоголосое тиканье всевозможных часов: напольных, настольных, с кукушкой и без. Внезапно оказавшись в тепле, Скарлетт ощутила покалывание в руках и ногах, которые уже почти перестала чувствовать. Разогретый воздух опалил легкие.
– Есть здесь кто-нибудь? – спросила она надтреснутым голосом, но ответом ей был лишь перестук зубьев и шестеренок, выводивших свое «тик-так, ток-тик».
Часовая лавка была круглой, как циферблат, пол выложен мозаикой, пестрящей цифрами в самых разных начертаниях, а стены увешаны многочисленными часами: у одних стрелки двигались в обратную сторону, другие выставляли напоказ все колесики и рычажки, третьи и вовсе походили на игрушку-головоломку, детали которой соединялись друг с другом на исходе часа. В стоящей в центре комнаты массивной стеклянной витрине были заперты карманные часы, способные, если верить надписи, поворачивать время вспять. При иных обстоятельствах Скарлетт непременно заинтересовалась бы всем этим, но сейчас ей хотелось одного – как можно ближе подобраться к камину, в котором, потрескивая, жарко пылало пламя. Она бы с радостью растеклась лужицей прямо перед ним. Хулиан отодвинул в сторону защитный экран и поворошил поленья кочергой.
– Нужно снять мокрую одежду, – сказал он.
– Я… – заупрямилась было Скарлетт, но замолчала, когда он подошел к большим старинным часам палисандрового дерева. На полу перед ними обнаружились две пары ботинок, а по обеим сторонам корпуса свисали вешалки с одеждой.
– Похоже, твоего прихода здесь ждали, – произнес Хулиан, в голосе которого снова зазвучала веселая насмешка.
Стараясь не обращать на его поддразнивания внимания, Скарлетт подошла ближе. По соседству с одеждой, на позолоченном столике, разрисованным лунными часами, в причудливой вазе алели розы, а на подносе возле них обнаружились инжирный хлеб, чай с корицей и записка:
Послание было написано на такой же бумаге с золочеными краями, что и письмо, которое Скарлетт получила на Трисде. Ей стало интересно, всех ли гостей магистр принимает схожим образом. Скарлетт не верила в собственную исключительность, но в то же время сомневалась, чтобы каждый прибывший на Караваль получал персональное приветствие и красные розы.
Хулиан покашлял, чтобы привлечь ее внимание.
– Ты позволишь? – Отстранив Скарлетт, он схватил с подноса кусок хлеба, сдернул с вешалки предназначавшуюся для него одежду и принялся расстегивать ремень на штанах. – Если захочешь посмотреть на то, как я переодеваюсь, я возражать не стану.
Смутившись, Скарлетт поспешно отвернулась, мысленно обвиняя Хулиана в полнейшем пренебрежении правилами приличия. Ей и самой нужно было переодеться, но нигде не было укромного уголка, чтобы сделать это вдали от чужих глаз. Комната, конечно же, не могла уменьшиться с тех пор, как они пришли, и все же только теперь Скарлетт заметила, насколько она мала: до входной двери всего-то метра три.
– Если ты повернешься ко мне спиной, мы оба сможем переодеться.
– Мы и стоя друг к другу лицом вполне способны это сделать, – ответил Хулиан, в голосе которого снова звучала насмешка.
– Я не это имела в виду! – вспыхнула Скарлетт.
Хулиан лишь негромко хмыкнул, но когда Скарлетт подняла голову, оказалось, что он действительно встал к ней спиной. Как бы она ни старалась не глазеть на него, не могла не заметить, какое мускулистое у него тело. Ее внимание привлек толстый уродливый шрам между лопаток. Еще два обнаружились чуть ниже, на пояснице. Похоже на то, как если бы его исполосовали ножом.
Судорожно сглотнув, Скарлетт испытала чувство вины: нечего было его рассматривать! Поспешно схватив предназначавшуюся для нее сухую одежду, она стала переодеваться, стараясь не думать о том, что же с Хулианом могло случиться. Будь она на его месте, не захотела бы, чтобы кто-то видел шрамы.
Многие годы от побоев отца на ее теле оставались синяки, и со временем она научилась одеваться сама, чтобы их никто не видел. Умение обходиться без помощи служанки могло бы ей сейчас пригодиться, но полученное от Легендо платье, к вящему разочарованию Скарлетт, оказалось совсем простеньким – не такими представляла она наряды для Караваля. Ни корсета, ни нижних юбок, ни турнюра, лиф выполнен из ткани тусклого бежевого цвета, подол гладкий.
– Разреши мне уже повернуться? – спросил Хулиан. – Едва ли ты можешь похвастаться чем-то таким, чего я раньше не видел.
Скарлетт тут же вспомнила, как он обхватил ее за талию, когда срезал мокрое платье в океане, заставив содрогаться всем телом, от груди до бедер.
– Ну, спасибо за напоминание, – отозвалась она.
– Да я вовсе не тебя имел в виду. У тебя я почти ничего и не рассмотрел…
– Мне от этого не легче. Но можешь уже повернуться: я застегиваю пуговицы на ботинках.
Подняв голову, Скарлетт увидела, что Хулиан стоит прямо перед ней. Оказалось, что для него Легендо оставил куда более красивую одежду. Она отметила и его шейный платок цвета полуночного неба, виднеющийся в вырезе отлично сидящего по фигуре бордового жилета, и насыщенно-синий фрак, подчеркивающий мощные плечи и узкую талию, и плотно облегающие ноги бриджи. О том, что Хулиан – моряк, говорил лишь висевший у бедра кортик.
– Ты выглядишь… по-другому, – задумчиво протянула Скарлетт. – Больше не похож на человека, который только что поучаствовал в потасовке.
