Славно поболтали. Надеюсь, никогда не буду человеком, который боится дать отпор. Не осуждаю, но и не одобряю. Я не из тех, кто будет сбегать или отдавать последние трусы, обычно я наношу удар первым. Если можешь угрожать и запугивать, значит, умеешь пользоваться кулаками, потому что я не готов утруждаться разговорами там, где нет смысла. Я очень ценю своё время и не потрачу его, если не вижу проблеска надежды. Зарядил разок и пошёл. Делов пара секунд.
– Кстати, – громким голосом, Трэв заставляет замолчать остальных и сосредоточить внимание на себе.
Я бросаю на него вопросительный взгляд. В ответ получаю решительность. Дело явно касается меня. Что за черт?
– Есть один нюанс.
– И какой? – спрашиваю я. – Что-то типа посвящения или проставления?
– Нет, это касается команды.
Я обвожу взглядом парней и они в таком же замешательстве, что и я. Отлично. Мы не знаем того, что знает Трэв, даже интересно.
– Ты не жил тут, поэтому стоит знать. Всем стоит знать. Есть кое-какая странная статистика, которую заметил.
– Может, уже скажешь? – лениво тянет Шон. – Мы тут все во внимании.
– Ты под угрозой, – говорит он, указывая на меня.
Я закидываю голову назад и смеюсь. Серьёзно, какого, мать вашу, хрена?
– О, ну да, – выдыхая, скольжу ладонями по лицу.
– Ты ещё не знаком с дочкой Ньюмана. Она обставит всех в два счёта.
– Она играет в футбол?
– Она не играет в футбол. Она предпочитает играть с капитанами.
Я закатываю глаза так, что едва не потягиваю глазной нерв. Парни начинают оживлённо трепаться, не пытаюсь уловить суть их диалогов, потому что они всего-навсего пытаются перебить друг друга.
– Я серьёзно, – сквозь голоса, настаивает Трэв. – Она крутила с каждым капитаном. Я не знаю, что у них было, но почему-то потом они все уходили с поля чуть ли не со слезами на глазах. Их разбивали в сухую. Два года подряд чемпионы, не совпадение?
– Очень жаль, третьего не будет.
– Брехня! – отмахивается Рэй, на которого переключаю внимание так же, как и Трэв. – Ни один из капитанов не обжимался с ней. Никто не видел.
– Я видел её с Райли, – вступает Коул.
– И что они делали? – издевается Рэй.
– Разговаривали.
– Охренительно, ведь разговоры с членами других команд запрещены на законодательном уровне, – иронизирую я.
– Она из группы поддержки, – добавляет Трэв. – Папа тренер команды, дочка поддерживает команду всеми силами.
– Я был бы не против, если бы она поддержала меня, – приторно лопочет Бен, которому требуется ещё одна сумка по черепу.
Парни снова оживают и соглашаются с Беном. В руках Уилла появляется мобильник и все примыкают к нему, уже спустя полминуты, компания разбрасывается пошлыми комментариями, а хитрая улыбка украшает каждое лицо.
– Я серьезно, Максвелл, можешь не верить, но я наблюдал целый год, – низким баритоном, говорит Трэв, из-за чего нас никто не слышит. Парни слишком заняты мобильником. – Каждая команда сложилась карточным домиком. Они раскатали всех в сухую. Играли так, как будто знают, чего ожидать.
Я протягиваю руку, и мой взгляд говорит сам за себя.
Уилл вручает мне мобильник и я смотрю на экран. Профиль девушки пестрит яркими фотографиями. Группа поддержки на поле во время игры, они же на тренировке, следом ещё куча фотографий с театрального кружка. Я не захожу на определённую, листая ленту.
Но временно.
Одна фотография цепляет и буквально жжёт ладони, требуя нажать и открыть. Именно так поступаю, позволяя ощущениям взять верх.
Она выглядит знакомой. Максимально знакомой. Приходится порыться в памяти, чтобы за несколько минут пережевать всё прошедшее время в новом городе и вырвать один эпизод. Все кусочки встают на своё место и открывается полная картина.
Серо-голубые глаза с вставками зелёного по роговице, смотрят на меня и буквально насмехаются. Эта девчонка уже обвела меня вокруг пальца.
Я не верю в случайности. Это не было случайностью.
Несколько локонов светло-русого оттенка упали на лицо, остальные остаются перекинуты на одну сторону плеча. Девушка нашла упор в ладони, на которую положила щеку, тем самым, склонив голову на бок. На её губах нет улыбки, но уголки немного приподняты, их изгиб плавный и они идеально дополняют миловидную внешность, а кнопочный носик задран вверх. Нет нескольких слоев косметики, заметна лишь губная помада естественного оттенка и подкрашенные ресницы. Позади открывается вид на потолок, из-за чего невозможно понять местонахождение, но это и незачем.
– Кто её отец? – интересуюсь у Трэва.
– Скотт Ньюман. Мы всегда встречаемся в полуфинале.
Ещё несколько секунд смотрю на фотографию и возвращаю телефон хозяину.
Стоит только взглянуть на безэмоциональное лицо Трэва, как появляется жгучее ощущение, что он уже что-то знает. Если так, ему придётся гадать, прав он или нет. Я знаю, что он прав. Тренер Гилморт успел ознакомить меня с обстановкой прежде чем слечь с простудой. И тот факт, что эта девчонка ехала с другого конца города, чтобы забрать что-то в типографии и встретить кого-то в кофейне, ставит под сомнение всё. Например, её лживую улыбку.
Я. Не верю. В совпадения.
– Я должна встретить кое-кого.
Ха. Черт возьми. Кого, если не меня ты должна была встретить, маленькая лгунья?
Глава 5
Коди
– Как дела в школе? – спрашивает отец, как только переступаю порог и бросаю рюкзак на плитку парадной.
Он стоит в проёме между кухней и коридором, скрестив руки под грудью. Рукава белоснежной рубашки закатаны до локтя и расстегнув несколько пуговиц у горла, он явно старается подпрыгнуть выше головы и казаться бодрым, но от меня не ускользает усталость в его глазах.
– Лучше некуда. Я думал, ты теперь будешь работать в поте лица и надо слать друг другу смс'ки доброе утро или спокойной ночи.
Он ухмыляется, а в его голубых глазах пляшут шебутные огоньки.
– Не хочешь сходить куда-нибудь?
– Например? – проникаюсь интересом.
– Перекусим где-нибудь и прогуляемся.
Подавляю улыбку и бросаю кроссовки в сторону. Мужской дом, как-никак. Мы не особо придирчивы к порядку, но, как ни странно, у нас действительно чисто.
– Хочешь найти мне новую мамочку? – изогнув бровь, цокаю языком и мы оба знаем, что это лишь в шутку.
– Сын и отец, как в старые добрые.
– О, – я похлопываю его по плечу и заглядываю в глаза. – Дерьмовый из тебя лжец. Тебе нужно больше практики.
Я поднимаюсь по лестнице, волоча за собой рюкзак.
– Это ты слишком проницательный, я не так тебя воспитывал, – смеясь, бросает он в спину.
– Видишь, ещё и воспитание хромает.
– Серьёзно, парень, мы не вылезали никуда на этой неделе. Ещё немного и я сойду с ума, а ты лишишься единственного родителя.
Я останавливаюсь на последней ступени и оборачиваюсь, растягивая хитрую улыбку.
– А мне полагается многомиллионное наследство?
– Узнаешь после моей смерти.
– Через час? – предлагаю я. – Хочу принять душ, намазаться кремами и налепить на глаза огурцы.
Даже затылком чувствую, как он кривится.
– Ладно, но не переусердствуй с кремами. Я начинаю комплексовать на твоём фоне.
– Тебе не помешает сходить в спа и расслабить булки, – повысив голос, доношу до отца, шагая по коридору к своей новенькой комнате. – Там нашпигуют, как индейку на день Благодарения.
– Не надо меня ничем шпиговать!
Я смеюсь и падаю на кровать. Через усталость стягиваю толстовку и бросаю её в сторону.
День выдался жарким. Во-первых, погода в Кливленде влажная. Во-вторых, солнце сегодня жарило. В-третьих, уже который день живу с желанием с разбега занырнуть в озеро Эри. Пока каждый новый день тоска по дому остаётся прежней. Я ещё скучаю по парням, как бы сопливо это не звучало. Они даже не исключили меня из общей командной беседы, наверно, это о чём-то говорит. Знаю, это неизбежно. Рано или поздно ниточки порвутся и связь окончательно потеряется. Но душой я ещё там, со своей прежней командой. Может быть, это неправильно, но вряд ли одна неделя сотрёт воспоминания нескольких лет.
Это первый переезд. Отца повысили и нам пришлось упаковать вещички, потому что отказаться от должности управляющего в новом филиале самая большая глупость на свете. Он потел ради нас двоих, потому что «мать» родила и тут же слиняла с родовой палаты, подозреваю, ей не успели вытащить плаценту, настолько сильно хотелось смыться. К черту её, я никогда не проявлял рвения найти и познакомиться. Искать встречу с человеком, который предал, не успев взглянуть – желает только полный кретин. Но если эта встреча когда-нибудь состоится, всё, что смогу – пройти мимо. Чаще всего в графе отца ставят прочерк, в моём стоит рядом с матерью. У меня есть отец и мне вполне хватает. Кстати, мой настоящий отец. Не приёмный. Он забрал меня сразу после рождения, когда ему только стукнуло восемнадцать. Он забыл о тусовках, бурной молодости, девчонках, обо всём, ради меня. Я знаю, что родившая меня женщина сбежала и этого достаточно, мы подняли данную тему лишь раз. Я не нуждаюсь в обхаживании нянькой, мне комфортно с отцом. Надеюсь, он тоже это понимает. И не скажу, что он особо отчаивается и расстраивается её побегу. Он даёт мне всё – я отплачиваю тем же. Взаимоуважение превыше всего. Я не люблю быть неблагодарным.
Окидываю взглядом комнату и прихожу к заключению, что она превратилась в кучку хлама.
Несколько коробок у окна, которые до сих пор не разобрал; дверцы шкафа, встроенного в стену, раздвинуты, и с полок свисают футболки. По утрам я не утруждаюсь выбором одежды. Беру в руки попавшееся и натягиваю ещё с закрытыми глазами. Сознание просыпает только после завтрака. Мы тут только неделю, и за эту неделю всё, что потрудился сделать – повесить телек на стену. Не могу без него, хотя последние дни скучать не приходилось, до вечера убивая время с командой. В доме я только ел и спал, отец, кстати, тоже. Сейчас идея вытащить задницу на улицу более, чем привлекательная. Я не зациклен на футболе, есть и другая сторона жизни.
Поднимаю мяч с пола и успешным броском по выключателю, заставляю разбросанные мелкие лампочки по потолку озарить комнату ярким светом. Темно-синие стены больше не кажутся чёрными.
– Планируешь разобрать вещи?
Я поворачиваю голову и нахожу в пороге отца. Он проводит пальцами по темно-каштановой, почти чёрной, копне волос и оставляет их взъерошенными. Его футболка с V-образным вырезом показывает серебристую цепочку, кулон которой скрывается под белой тканью. Он снова скрещивает руки на груди и то же самое проделывает с ногами, найдя упор в дверном косяке.
– Гадал, вдруг ты передумаешь и заставишь нас вернуться в Трентон.
– Пути назад нет, – спокойно доносит он. – Тебе понравится тут.
Я ничего не говорю, потому что утверждать одно из двух не могу. Мне ещё не удалось изучить местность и здешних людей с их менталитетом.
– По-братски, – улыбаюсь я. – Принеси полотенце. Пожалуйста.
– По-братски, – ёрничает он. – Мой сын просит меня по-братски.
– Я добавил пожалуйста.
– Тогда, по-братски, давай без тусовок? Без девчонок? Без алкоголя?
– Давай, но к тебе тоже относится, – смеюсь, поиграв бровями и подперев голову руками. – Никаких говнюков в тройках на нашем диване. То же самое касается женского пола без одежды.
– Ты что, требуешь от меня обет целомудрия? – насмехается отец. – Не слишком ли самонадеянно?
– Я имел в виду диван, но твоя комната на другой стороне коридора, – делаю отмашку рукой. – Развлекайся на здоровье, тебе не всегда будет тридцать пять. Часики потенции тикают.
Отец исчезает с горизонта и возвращается спустя минуту. Не успеваю опомниться, как полотенце летит прямо в моё лицо.
– Засранец, ты под домашним арестом.
Я смеюсь и кричу ему вдогонку:
– То есть, я никуда сегодня не могу выйти из дома? Тебе придётся ужинать и гулять в гордом одиночестве, а ты упоминал сумасшествие и себя в одном предложении.
– Арест вступает в силу после возвращения и ни минутой позже. Как только твоя нога переступит порог – ты под домашним арестом. Никаких кремов и огурцов. Я найду все заначки.
Я волочусь в душ и на полчаса превращаюсь в русалочку.
Когда выходим из дома, отец жмёт кнопку на брелке и открывает машину, на что вопросительно смотрю в его сторону. Я думал, мы идём прогуляться или прогулка подразумевает поездку на машине туда и обратно? Похоже, я тупею, ведь не уловил истинной сути.
Отец, вероятно, улавливает вопросы в воздухе и, заняв кресло водителя, говорит:
– Я совсем обленился.
– Заметно, – кивком соглашаюсь и расслабляюсь в кресле.
Ровер отца выезжает на проезжую часть и стремительно пролетает мимо соседских домов.
Между нами приятельская атмосфера, иногда он заставляет меня забыться и подумать, что мы и впрямь друзья, а не родственники. Такова жизнь, если в вашем доме нет женщин. Проживающих на постоянной основе женщин. Мы понимаем друг друга и не пытаемся тыкать носом в дерьмо. Я ошибаюсь так же, как он, необязательно напоминать друг другу о проколах, можно просто сказать, что всё наладится и пытаться. Другой вариант невозможен. Да, мы родственники, но закон не запрещает ещё быть друзьями, либо мы его нарушаем. Плевать.
