Рядом с ней принц Паскаль допивает все тот же бокал мутного вина, который ему подали в самом начале, и, когда слуга предлагает снова его наполнить, он качает головой и отмахивается.
– Вам не нравится вино? – спрашивает она его, и это первые слова, которые они сказали друг другу с тех пор, как были объявлены мужем и женой.
Он обращает на нее взгляд и моргает большими карими глазами, словно забыл о ее существовании. Может быть, вино делает ее мягкой и сентиментальной, но он внезапно напоминает ей о щенке, который был у нее в детстве. Он всюду за ней следовал и всегда пялился на нее такими же мягким и озадаченным взглядом, а из его пасти постоянно доносилось слабое, жалостливое поскуливание.
Она почувствовала облегчение, когда Софрония взяла на себя ответственность за это создание. Они никогда это не обсуждали, но обе поняли: Софрония умеет заботиться о беспомощных существах, Беатрис – нет.
– Не особенно, – отвечает принц Паскаль, отводя взгляд и сосредотачиваясь на своих коленях. Он нервно перебирает руками, и теперь, когда на них нет перчаток, она видит, что он грызет ногти: они такие короткие и неровные, что кожа вокруг них тоже порвана.
Беатрис ждет продолжения, но понимает, что он не собирается вдаваться в подробности. Ей кажется, что теперь ей следует сказать что-нибудь остроумное, но за гулом вина не слышит собственных мыслей.
– Знаете, вы могли бы и улыбнуться, – говорит она прежде, чем успевает себя остановить. – Сделайте вид, что счастливы, чтобы люди перестали думать, будто я прячу заросли шипов между ног.
Принц краснеет – его лицо действительно становится красным, как вино в ее бокале.
– Никто так не думает, – бормочет он. – Поверьте, они шепчутся не о вас. Они шепчутся обо мне, и я к этому уже привык.
Беатрис закатывает глаза.
– Вы что, не понимаете, Ваше Высочество? Теперь мы женаты. Они шепчутся не только о вас, но и обо мне. Может быть, обо мне даже больше, потому что я незнакомка, иностранка и женщина, и это их забавляет. Так что, пожалуйста, улыбайтесь, смейтесь над моими шутками и делайте вид, что женитьба на мне – это не пытка.
Это заставляет его задуматься. Он хмурится, снова глядя на нее жалкими щенячьими глазами.
– Для меня это не пытка, – мягко говорит он. – Просто…
Прежде чем он успевает сказать больше, подходят еще двое, юноша и девушка примерно возраста Беатрис. Оба светловолосые и тонкокостные, из-за чего они похожи на набор фарфоровых кукол, которые хранят на высокой полке и на которые смотрят, но никогда не трогают. Несмотря на то, что он выше их по званию, принц Паскаль встает на ноги, когда они приближаются, а они делают поклон и реверанс словно между делом.
– Поздравляю, кузен, – говорит девушка, шагая к принцу Паскалю. Шлейф ее светло-голубого шелкового платья тянется по лестнице позади нее, словно всплеск ясного неба в летний день. Она берет его за руки и встает на носки своих украшенных драгоценностями туфель, чтобы поцеловать его в каждую щеку.
– Джиджи, Нико, – приветствует их принц, кивая по очереди девушке и юноше. – Я рад, что вы здесь.
– Как будто мы пропустим свадьбу века, – отвечает девушка, Джиджи, не скрывая ухмылки.
– И не будь грубым, Пас, познакомь нас со своей прекрасной невестой, – добавляет юноша, Нико.
Щеки принца Паскаля становятся ярко-красными, и он что-то бормочет двум новоприбывшим, указывая на Беатрис. Насколько она поняла, это брат с сестрой. Хотя в его бормотании сложно разобраться, она почти уверена, что их зовут Жизелла и Николо.
– Очень приятно, – говорит Жизелла, взяв Беатрис за руку и делая глубокий реверанс. – Но зови меня Джиджи, в конце концов, мы теперь семья.
Беатрис улыбается:
– Тогда ты должна называть меня Беатрис, – говорит она ей.
Николо идет еще дальше: когда он кланяется и целует ее руку, то задерживает на ней взгляд, а его губы прижимаются к тыльной стороне ее ладони на мгновение дольше положенного, но затем он выпрямляется.
– Я очарован, – говорит он. – Тебе повезло, Пас.
Принц Паскаль в ответ опять что-то бормочет, слишком тихо, чтобы можно было разобрать, но, по крайней мере, со своими кузенами он кажется немного живее. Николо требует еще фруктового вина, поэтому бокал Беатрис наполняется вновь. И еще раз. И еще.
Уже после полуночи Беатрис вводят в спальню, которую она разделит с принцем Паскалем. Ее разум приятно гудит, пока слуги поднимают и опускают ее руки и ноги, чтобы раздеть донага и вновь облачить в мягкую розовую атласную ночную рубашку. Ей не хочется ничего, кроме как залезть в шикарную уютную кровать и поспать.
Но прислуга с самодовольными улыбками продолжает бросать на нее понимающие взгляды, и она вспоминает, что сегодня ее брачная ночь, и ей не суждено выспаться.
Беатрис знает, что произойдет. Ее мать объяснила это ей и ее сестрам, когда они были еще совсем маленькими, а в последние пару лет она узнала еще больше подробностей от куртизанок, которые давали им уроки соблазнения. Принцессы, конечно, должны быть девственными и чистыми, но это не означало, что они не могли научиться искусству сразить человека прикосновением к руке или заставить его влюбиться, находясь на другом конце комнаты.
Однако теперь она в сомнениях. Теория – это одно, но когда принц Паскаль в ночной рубашке заходит в спальню и все слуги, хихикая, как стая попугаев, выбегают из комнаты, она внезапно теряется и не знает, что делать.
«Поцелуй, – сказала ей однажды бессемианская куртизанка. – Начни с него».
После их первого неудачного поцелуя Беатрис должна бы насторожиться, но ее разум слишком затуманен вином, чтобы на чем-то сосредоточиться. Она знает лишь то, что должна его поцеловать, поэтому, спотыкаясь, идет к нему, ощущая босыми ногами холод мраморного пола. Она успокаивается, кладет руки ему на плечи и прижимается к его губам.
Она слишком пьяна, чтобы думать о том, что это плохой поцелуй. Не только потому, что он совершенно не отвечает, но и потому, что на самом деле она не хочет его целовать. Он отстраняется, кладет руку ей на талию, чтобы она не упала, и глубоко вздыхает. Паскаль явно хочет что-то сказать, но вместо этого просто вздыхает, покачивая головой.
– Ты пьяна, – говорит он ей. – Я помогу тебе лечь в постель.
Ее охватывает сначала облегчение, а затем смущение, Паскаль же в это время откидывает одеяло и сбрасывает на пол целую кучу декоративных подушек, после чего помогает ей лечь в кровать и накрывает одеялом, подоткнув его, как раньше делала ее няня. Веки такие тяжелые, что она сразу же начинает засыпать, но все еще слышит его отдаляющиеся шаги. Она ждет, когда он присоединится к ней.
Беатрис слышала предостережения о мужчинах, которым нравится, когда женщины беспомощны и не могут протестовать. Может быть, за этой застенчивостью, за всей этой неловкостью скрывается что-то более темное. В полусне она осознает, что задерживает дыхание, пока не слышит, как он ложится. Но кровать рядом с ней не прогибается. Беатрис заставляет себя перевернуться, но от вина у нее отяжелели конечности, и это требует больше усилий, чем она ожидала.
Когда она открывает глаза, то видит его лежащим на бархатном диване рядом с кроватью.
– Возьми хотя бы подушку, – ее собственный голос звучит словно издалека. Она уже почти спит и с каждой секундой погружается в сон все глубже. – И одеяло.
Она засыпает прежде, чем узнает, слышал ли он ее.
Дафна
Дафна думала, что за чаем на следующее утро после ее прибытия будут только король и королева. Но вот она входит в гостиную и обнаруживает там и принца Байра, сидящего напротив своего отца за маленьким круглым столиком. Между ними находится королева Дарина, все они одеты в черное. Вида Байра, смотрящего на изящную фарфоровую чашку, почти достаточно, чтобы ее рассмешить, но он выглядит таким потерянным, что она испытывает лишь жалость.
Когда Дафна входит в гостиную, король поднимается на ноги. За ним с опозданием следует Байр.
– Дафна, – говорит король Варфоломей. Он пытается улыбнуться, но безуспешно, и жестом показывает ей присоединиться к ним.
– Спасибо, что подумали обо мне в это трудное время, – говорит Дафна.
– Конечно, – король берет в руки свою чашку. – Я хотел сообщить вам, что из Бессемии прибыл новый брачный контракт, и вы с Байром можете его подписать. Я знаю, что все происходит очень быстро. Но в интересах Фрива решить этот вопрос как можно скорее.
«И в интересах Бессемии», – думает Дафна.
При упоминании имени принца королева Дарина всхлипывает и с грохотом, эхом разносящимся в безмолвном пространстве, ставит чашку с чаем на стол. Король Варфоломей кладет свою свободную руку поверх ее и крепко сжимает. Королева Дарина закрыла лицо черной вуалью, которая ниспадает до ключиц, позволяя видеть выражение ее лица, но оставляя его в тени. Дафна может разглядеть острые черты, белоснежную кожу и темные глаза, которые смотрят в пустоту.
– Я не уверен, что в стране когда-нибудь станет спокойно, – продолжает король Варфоломей. – Но судьба Фрива зависит от нас, поэтому мы должны закончить начатое. Байр, ты мой ребенок по крови и единственный, кто у меня остался.
– Согласно записке, написанной потаскухой, – вставляет королева Дарина резким, ломающимся голосом. Король вздрагивает, но стоит на своем.
– Это то, чего хотел бы Киллиан.
Дафна, возможно, мало что знает о Байре, но она знает, что это жестокая манипуляция. Байр становится чуть бледнее, однако через мгновение склоняет голову в знак согласия.
Король Варфоломей встает и проходит через комнату к письменному столу в углу, берет с него кусок пергамента и перо в чернильнице, после чего возвращается и кладет документ между Дафной и Байром.
– После смерти Киллиана страна затаила дыхание в ожидании своего будущего, – говорит король Варфоломей. – Я хотел бы заверить наших людей, что мы все еще здесь и знаем, как защитить Фрив не только на время моей жизни, но и на долгие годы вперед.
Дафна просматривает документ. Несмотря на сложную фривскую письменность, она понимает его достаточно хорошо. Документ похож на контракт, который ее мать в качестве опекуна подписала, когда Дафне было всего несколько недель от роду, и по которому они с Киллианом заключили помолвку. С тех пор она несколько раз его видела, а когда стала достаточно взрослой, чтобы понять написанное, мать давала ей почитать свой экземпляр.
«Не подписывай ничего, пока не изучишь вдоль и поперек», – шепчет в ее голове голос матери.
Дафна берет пергамент и внимательно его читает, но там все так же: описание альянса, положения о торговых путях, обещания поддержки в случае войны.
Когда Дафна заканчивает читать, то достает из чернильницы перо и подносит его к строчке, ожидающей ее подписи. Только тогда она смотрит на Байра, который настороженно следит за каждым ее движением.
Всего на секунду она колеблется. Ей не хочется связывать свою жизнь с его, не хочется называть его своим мужем.
Но принц есть принц, и она выполнит свой долг.
Она пишет свое имя угольно-черными чернилами и протягивает перо Байру.
Он не сразу берет его, и на мгновение она думает, что он может отказаться. И что тогда будет? Байр смотрит на нее, и Дафна пытается улыбнуться, успокоить его, возможно, соблазнить, но выражение его лица остается каменным и замкнутым, словно скрытый туманом шторм.
Наконец, он выдыхает и прижимает кончик пера к пергаменту, приписывая свое имя рядом с ее.
Она смотрит на их подписи: изящные петляющие буквы ее полного имени, «Дафна Тереза Солунэ, принцесса Бессемии», а рядом нацарапано просто «Байр» с поспешно добавленным после него «принц Фривский».
Король Варфоломей берет контракт и вынимает что-то из кармана пиджака. Когда он поднимает руку, Дафна вздрагивает – это печать. Золотая, тяжелая, размером с лимон, с длинной ручкой и плоским концом. Оттиск не виден, поэтому она наблюдает, как король помещает шарик воска под их подписи и на мгновение подносит печать к пламени свечи, позволяя ей нагреться. Когда, по его мнению, прошло достаточно времени, он вдавливает печать в воск. Дафна смотрит с восторгом. Она слышала о печати, но совсем другое дело – увидеть ее в действии. Король Варфоломей, должно быть, чувствует на себе ее взгляд, потому что поднимает взгляд и смотрит на нее.
– Изобретение Фергала, нашего придворного эмпирея, – говорит он ей, убирая печать и показывая контракт, чтобы она могла разглядеть. – Я так понимаю, у твоей матери тоже есть такая.
– Да, но она никогда не позволяла мне увидеть ее вблизи, – лжет Дафна.
– Нет? Вот, взгляни, это впечатляет.
Печать все еще теплая, блестящий желтый воск вдавлен в герб. В Полярную звезду, которую король выбрал для себя, когда взял Фрив под свой контроль. Звезда выглядит достаточно простой, чтобы ее подделать, но не это заставляет Дафну задуматься. В центре печати с желтым воском смешалось несколько багровых капель.
– Это для доказательства подлинности. Видишь здесь емкость? – он показывает на ручку печати. – В ней хранится запас моей крови, смешанной с щепоткой звездной пыли.
Он передает контракт Дафне, чтобы она могла увидеть печать вблизи. То, что издалека выглядело как багровая капля, на самом деле блестящее, фиолетовое и напоминает синяк.
– Как кто-нибудь узнает, что это ваша кровь? – спрашивает Дафна. – Она может быть чьей угодно, разве нет?
– Лишь у троих людей есть такие печати: у меня, у короля Леопольда и, конечно же, твоей матери. Если кому-то из нас нужна будет проверка, эмпирей может дать ему немного звездной пыли. Теперь все официально, – продолжает он, переводя взгляд с Дафны на Байра. – Завтра вечером мы объявим Байра принцем, а через месяц вы поженитесь.
Месяц. Не идеально, но Дафна не может возразить. В любом случае, у нее не было бы на это шанса. Королева встает так внезапно, что ее чашка опрокидывается и слабый чай проливается на белую скатерть.
– Ты навлек это проклятие на всех нас, – говорит она королю Варфоломею, каждое ее слово пропитано ядом. – Это твоя вина. С таким же успехом ты мог убить нашего мальчика своими руками.
Она не дает Варфоломею возможности ответить, хотя, похоже, ему все равно нечего сказать. Вместо этого она поворачивается и уходит из комнаты. Траурная вуаль струится позади нее, словно дым.
Когда король Варфоломей устремляется за королевой, Дафна остается наедине с принцем Байром, и они погружаются в давящую, удушающую тишину.
– Я уверена, что королеве Дарине сейчас хуже всех, – говорит наконец Дафна. – Она не это имела в виду.
– Это, – отвечает Байр, не глядя на нее. – Она говорит то же самое уже несколько месяцев, с тех пор, как Киллиан заболел. Мой отец говорит, что она обезумела.
Дафна хмурится, запоминая его слова. Фрив – более суеверная страна, чем Бессемия, поэтому она не понимает, о каком проклятии говорила королева Дарина. Но, как сказал Байр, она обезумела. Дафна отталкивает эту мысль и вместо этого сосредотачивается на нем.
– Не каждый день бастард становится принцем, – говорит она, делая глоток остывшего чая.
Мгновение Байр молчит, но смотрит на нее так, словно у нее внезапно выросли рога.
– Мой брат мертв, – медленно произносит он. – И мне вдруг навязали его жизнь, его титул, его невесту, его положение.
– Я не это имела в виду, – быстро объясняет она. – У меня две сестры, и я не могу представить, через какой ад я бы прошла, если бы с ними что-нибудь случилось. Но однажды ты станешь королем, что было невозможно до сегодняшнего дня…
– Это то, чего я никогда не хотел, – прерывает он, качая головой. – Не вся жизнь вращается вокруг короны. Как бы тебе ни было трудно в это поверить, я не хочу становиться королем. Я был очень счастлив, оставаясь незаконнорожденным братом настоящего принца.
Дафне трудно в это поверить, но она понимает, что лучше ничего не говорить. Он уже считает ее снобом, и она не собирается доказывать его правоту.
– А чем бы ты тогда предпочел заниматься? – спрашивает она, не в силах сдержать насмешку в голосе.
Он моргает, его серебряные глаза не выдают никаких эмоций. Он качает головой.
– Это не имеет значения, не так ли? Мой отец прав – это мой долг, то, чего хотел бы от меня Киллиан. Но это не значит, что я должен радоваться.
Он встает, чтобы уйти, но она находит слова прежде, чем он подходит к двери. Если он хочет дуться из-за своей участи, у нее есть свои козыри в рукаве.
– Тебе никогда не приходило в голову, что это и мой долг? – спрашивает она, останавливая его. – Как бы тебе ни было трудно в это поверить, но я не очень хочу выходить за тебя замуж. Или за Киллиана, если уж на то пошло. Это стало моим долгом с тех пор, как мне исполнилось всего несколько недель, так что я доведу дело до конца. Но было бы намного проще, если бы ты не относился ко мне как к своему врагу.
Держась за дверную ручку, Байр останавливается, но не оглядывается на нее. Дафна ждет, пока он ответит, но через мгновение он только хмыкает и выходит, плотно закрывая за собой дверь и оставляя ее одну.
Дафна откидывается на спинку стула. Ее слова его зацепили, и это только начало.
Беатрис
Беатрис не понимает, что ее разбудило – грохот в голове или голоса, доносящиеся из-за двери ее спальни. Дверь их спальни, вспоминает она секунду спустя, открыв глаза и увидев моргающего принца Паскаля, просыпающегося на диване с натянутым до подбородка серым шелковым одеялом.
– Там люди, – говорит она хриплым и сонным голосом. – Чего они хотят?
Сказав это, она понимает, что они с ее новым мужем до сих пор сказали друг другу не больше дюжины слов. День накануне все еще кажется смутным сном, не до конца реальным, словно это была не ее жизнь. Часть ее ждала, что она проснется в своей детской постели в Бессемии под смех Софронии или фальшивое пение Дафны.
Но вот она, молодая невеста, в холодной постели с мужем, который, кажется, видит проблему в самом ее существовании.
